Палил недужный, острый жар
Ребенка худенькое тело.
Невыносимостью дрожа,
Его душа уже взлетела.
И длилась бесконечно ночь
Полна трагизма ожидания.
Она несла беды законченность
Исходом к горю и страдания.
В бреду сумбурной мешанины:
Ночник, озноб и темнота
Вели сознание в трясину
И жизнь прерывалась. Так…
Движения глаз невидящего взгляда
Пытались уследить за голосами.
Непостижимое струилось рядом
С отчаянием отца и мамы.
С отчаянием последнего порыва
Вслед уходящему рвались…
А там открылось молчаливо
Другое что – то, но не жизнь.
Влекущий свет возник из мрака.
Туда, где перевернут мир,
Несет, как ветер мотылька,
Его страдающий эфир.
Над бело-розовым сиянием
Уют слепящей желтизны.
Уходят боли и страдания,
Влечет прохлада новизны.
Сейчас усталые глаза откроются
И ничего не будет мучить,
Как убаюканный, он успокоится,
Словно из тягот выбрал лучшую.
Мелькают блики в темноте.
Боль… (жизнь будет длинной)
И вскрик, звенящий на высокой ноте,
- пронзительный укол пенициллина.