Завьюженная улица в (тогда) небольшом подмосковном городке, густой зимний вечер, мы возвращаемся из гостей, папа и мама вместе везут меня на санках, переговариваются, смеются, мне плохо слышно, о чём, но хорошо от их голосов; снежинки тают на ресницах, от этого взгляд становится размытым, в нём так красиво преломляется свет уличных фонарей... Крепко держусь за боковые алюминиевые перильца новыми варежками, думаю о том, что дома сразу же засяду раскрашивать водяную раскраску про рыб.
Моя первая подруга - Ирка. Картавая, с копной кудрявых льняных волос, коленки вечно в ссадинах, руки в цыпках, кареглазая, смышлёная. Мы называли друг друга «подлюги». Она жила с родителями в «поддоме», были раньше такие подвальные комнатки, окна у них находились вровень с землёй придомовых палисадников. Во дворе мы дружили вчетвером - Вероничка, Светка, Ирка и я. Верховодили мы с Иркой, Светка была на подхвате любой мало-мальски стоящей идеи, а Вероничка просто всегда была рядом.
Сижу на окне у бабушки Пани – попа на подоконнике, ноги в металлическом каркасе от цветочных ящиков, между горшками. Первый этаж. Горшки с геранью, буйно-цветущей и разнообразной палитры. Солнечное утро. Щурюсь. Пою «Опять от меня сбежала последняя электричка...»
Ещё такая картинка: сижу на крестовине тётианиного круглого стола («чик-трак, я в домике»), скатерть свисает до пола, белая, с цветами и листьями, но главное - с бахромой, атласные золотистые шнурочки чуть покачиваются, сопишь и терпеливо плетёшь, одну за одной, одну за одной... А поздно вечером ложишься спать, поворачиваешься к стенке и такие же косички плетёшь, попутно (в который раз и с неослабевающим интересом!) рассматривая старый бабушкин коврик на стене - на нём Иван-Царевич скачет на Сером Волке.
Зимой наряжали «капусткой», как бабушка Паня говорила: колготки, шаровары с начёсом, байковых кофт две штуки, шубка «под медведя», валенки с галошами. Однажды (года три мне было) вывели на улицу гулять, а тётя за мной из окна первого этажа присматривала. Вниманием моим завладел большой сугроб. Чего уж я хотела сделать, естественно, не помню, но сильно наклонилась вперёд, и ткнулась головой в сугроб. А из-за кучи одёжек и перевязанного крест-накрест платка поверх - не смогла сразу подняться. Меня вытащила из сугроба за одёжку соседская собака. Этак, волоком... Я не плакала, кстати. Помню это ощущение – плотно, прохладно и интересно. И я, молчком, ничком, пыхчу только...
А какой красивый был мой родной город зимой, особенно в предверии Нового года!!! Когда на площади ёлка (помню её с очень раннего возраста, всегда хотела достать хлопушку с верхней ветки), улочки заметены снегом, везде гирлянды из разноцветных лампочек, новогодне-таинственно... Ёлка была обнесена таким забором из ДСП, на котором изображались сценки из детских сказок. Причём художники были много добросовестней (а может, жилось им лучше, не в пример нонешним, которые если что и изображают хорошо, то только в двух случаях – им срочно надо заработать, или у них ностальгия вперемешку с отчаянной мечтой), и рисовали убористо, многопланово и разнообразно. Я, помню, доооолго ходила вокруг каждой установленной ёлки – там было что посмотреть и чем впечатлиться!
Во, такое вспомнила, в детстве сочинила)
Ёлкины слова.
Вот водят хороводы вокруг меня гурьбой,
А я от счастья плачу еловою слезой.
А после распилили на разные дрова,
И под костёр сказали мне добрые слова.
Казалось бы - ведь дерево...А горю места нет:
Ведь не один обрадован. И не один согрет.
А однажды целый день была сургучной печатью. Мама работала на почте, взяла меня с собой. Меня сильно впечатлил транспортёр, по которому посылки важно плыли на погрузку, мне нравилось доставать письма из холщовых мешков с защёлками, но ставить сургучную печать мне не доверили, и потому я незамедлительно определилась в воображаемой должности: подставила стул к транспортёру, и когда к нему кидали очередную посылку, говорила "Здравствуйте, вот вам печать", поворачивалась и присаживалась на посылку с очень важным видом… А ещё я страсть как любила рисовать и просто калякать на разных бланках, благо, в советских почтовых учреждениях бланков было всегда предостаточно, и самых разнообразных.
Когда меня в жизни особенно сильно "прижимает", всегда снится один и тот же сон - как я на нашей кухне (у бабушки Пани) за столом, покрытом цветастой клеёнкой, собираю мозаику… Игрушка эта у меня была самая любимая (в компании медведя, калейдоскопа и юлы – всё перечисленное имело надо мной магическую безотчётную власть). Старательно, чуть ли не высунув язык, кнопочка к кнопочке, причём по картинкам я собрала только первый раз, а потом - как Бог на душу положит, как самой нравится... Так вот, если ситуация моя не из лёгких, во сне, как правило, я мозаику рассыпаю. И так горько плачу, собирая. А если всё "разрулится" легко - у меня получается необыкновенно красивый рисунок...