Как же совестно ей оставаться здесь,
Солнце уже высоко, как в апреле.
Но она работает над собой и сбивает спесь,
В общем, держится еле-еле.
Она вдруг вернулась с любви, как с войны,
Только к резким и дерзким всё равно влечет.
У барменов тут мальчишеские черты,
И искусно завышен счет.
В пабе пахнет жареным, сквернословием, табаком,
Не залечишь иначе душевного перелома.
Она просит виски по пятьдесят подавать со льдом,
Потому что пьянеет быстро и далеко до дома.
А любовь ее обесточила, расточила,
Раскурочила, заморочила, размочила.
И порочила. Ни о чем её не спросила,
Доставляла ей слезы почтой.
Почки и печень, кажется, посадила.
И теперь она озабочена, что сказать ей в аду,
Почему через столько лет ничего не нажито.
И уже не ёкнется у неё, не сопрет в зобу,
Как у тех убийц, что с хорошим стажем.
Но из всех мужчин лишь апрель только стоил слез,
Наряжал и дарил тюльпановое тепло.
Это не усталость, а редкостный передоз,
Потому так холодно и темно.
И она не спешит туда, где ее не ждут,
Не ревет, не курит, себя ни за что не корит.
Не обижается на маржу, сыплет в салат кунжут,
И с кем-то в одиночестве говорит.
Говорит, мол, живут они, мама, как боги,
[с пустыми сердцами],
Уходя то в бизнесы, то в запой.
Одинокими подлецами и без вести канувшими отцами,
Проиграв этот странный бой.
27.02.2018г.