В сугробах лес таится, запорошенный,
И не шумят деревья в тишине.
Лишь старый дуб, метелью завороженный,
Качает старой веткой в вышине.
И стая птиц, мороз пережидающих,
Облюбовала одинокий куст,
Теперь щебечет куст неутихающе,
И льется трели звон из птичьих уст.
Но сказочно молчат чертоги снежные.
И кажется, что не проснется лес.
Вершины елей спят, пушисто-нежные,
Не ждут лучей от сумрачных небес.
Но вдруг сквозь чащу, спящую красавицу,
Раздвинув дебри спутанных кустов,
Бродяга-зверь тихонько пробирается,
И снег хрустит под тяжестью шагов.
Уж снегом шерсть его припорошенная,
Усталым взглядом всматриваясь в лес,
Настойчиво ползет фигура черная,
Пробравшись сквозь кусты, медведь исчез.
А лес все спит, и снег в сугробы стелется,
И, словно ватой, покрывает все вокруг.
И, кажется, вовек не переменится
Таинственной метели снежный круг.