Нет скамейки на «Достоевской».
Не хватило ума поставить.
Или просто, подумав наспех,
Так решили, что ставить не надо.
Целый день на ногах. Хуже ада!
И присесть бы сейчас, да негде.
Пальцы шепчут струнам о блюзе,
Струны тупо кричат о панке...
Хоть бы хны! Они будто в танке!
Не поставили тут скамейки.
И не видят, как плачут старушки,
Топчутся менеджеры у банков,
Матерится бомж в телогрейке;
Мужики молча смотрят вдаль –
Ищут не Святой Грааль,
А, банально, одну хоть скамейку.
Сложно было, что ли, поставить?
C благодарностью отклик народа
Прокатился бы, как салют
В день города.
А сейчас вижу – лица угрюмые,
Недоверие плещет стаканами;
Словно каждый третий встречный – натуральная
Держиморда.
Не стерпеть больше мне
Боль двух ног!
В таком темпе выживет
Только йог!
Вдалеке глухо каркнул ворон.
Пробежала стая собак.
И зажглась реклама пива «Собачья корона».
Из груди ничего, кроме стона.
Мои протрузии дорзальны.
О них не стоит говорить.
К скамейке искал я путеводную нить
В Купчино, в Автово, в районе Джунпантангового проезда
И на Техноложке.
Но и на Советской улице N,
Где N <= 5,
Ее совсем не найти.
Будет время, скамейки появятся.
Во дворах наших высадят сакуры.
Если высохнут, пойдут на костер.
Вместе с горами макулатуры.
В небо взвеется пламя труда –
Озарит все наши берлоги.
Будет время, мы поднимемся, как немногие.
Все, что было при Матвиенко,
При Полтавченко неизменно.
А чему меняться?
Ведь мы остались.