Спи и тени не бойся - ей нравится быть огромной.
Не ворочайся, мишку пристраивай на живот.
Тень лизнёт облака и вздохнёт, пробежав по кронам
измельчавших деревьев, где сказка моя живёт.
В Тридевятом краю, в Семихолмье, не всем известном,
рос не лес новостроек - старинный, огромный лес.
Протекали века, и река, сочиняя песни,
изумруды холмов стерегла серебром колец.
Так давно-предавно, много раз от вчера до завтра,
Там, где лес разговаривал в рифму и не редел,
Москвадонты селились, обычные динозавры,
и на ужин хватало им слов, и на завтрак - дел.
Жили дружно-предружно, а если бедовый некто
в непутёвой любви закупавшись, вильнёт на дно,
не бросали. Тепло и подолгу болтали с небом.
Шкурой были довольны вполне, на сезон - одной.
..Взрыва не было. Кто-то повыловил умных самых,
распаляя несметные блага в огне бесед.
Заезжали охотники, целились в бёдра самок.
Остальных прибрала эпидемия «бытькаквсе».
Причесали холмы, методично и без усилий,
в сказку странствий пуская простой динозаврий быт.
Москвадонтовы гроты безжалостно посносили,
рассадив по холмам типовые грибы-гробы.
..Говорят, выживают гибриды, малы и скоры,
в крайне летнем краю, где весна уже не весна -
я не верю.
..Возможно любить даже этот город,
вопреки.. я-то знаю, малыш - как же мне не знать..
Ты нас днём не ищи, ведь ночами земля волшебней,
ночью песни длинней, да и сказки куда сильней.
Москвадонты целуются, тянутся к небу шеи
и сердечками тени печатают на луне.
Под фундаментом некто крутой обнаружит кладку
и раздумает строиться - ну как нагрянет
гость..
Москвадонты не вымерли, нет.. Засыпай, мой сладкий.
Не реви! Так и быть, разрешаю погладить хвост.