Мы перестали удивляться чудесам,
Любой пустяк возводим в ранг беды,
Страдаем от избыточной еды,
Не понимаем, что же делать нам.
Природой разучились восхищаться,
Давно не ходим в поле босиком,
Грозим соседу жидким кулаком,
Зато умеем водкой «расслабляться».
Известен мне совсем другой народ,
Которому претит мещанский быт.
Жаль, не всегда судьба таких людей хранит,
Бросая их из пламени да в лёд.
Таких людей не встретишь на Арбате,
Где свои песни исполнял Булат.
Он бардом был, он был простой солдат
И, слава Богу, не ходил в бушлате.
Такие парни шли служить во флот,
Зовёт их океан, бушующий штормами.
Поделится потом своей удачей с вами
Подводник, если в базу он придёт.
А в северном краю полгода ночи,
Полгода солнце тешит небосклон.
Там ось земная уточняет свой наклон,
Там я служил, но это между прочим.
Военный городишко в Заполярье –
Совсем не тот приморский городок,
В котором в отпуске ты разгуляться мог –
В кафе и ресторанах Краснодарья.
На том скалистом южном берегу
Сурового стального океана
Как будто выплывала из тумана,
В противовес тогдашнему врагу,
Большая база новых кораблей,
Хранившая нелёгкий паритет,
Нацелив сотни ядерных ракет
На головы врагов, теперь «друзей».
Трагедия, что потрясла страну,
Имела место за Полярным кругом,
Где люди дорожат друг другом,
Традиции хранят как в старину.
Пришла в дивизию Шестую лодка
С условным именем «Плавник».
В ней совершенства проектант достиг,
Она была конструкторской находкой.
Новейший комплекс ядерных ракет,
Там сталь не держит – корпус из титана.
И по размерам не сошла б за великана,
Но в погруженьи равной не было и нет.
На глубине чуть больше километра
Испытывала лодка свой запас.
Такая глубина пока предел для нас,
Там качки нет, там просто нету ветра.
Как экипаж гордился субмариной!
Как он её лелеял, как любил!
А сколько он вложил труда и сил,
Чтобы надёжно управлять такой махиной!
Пять лет подлодка бороздила океан,
Подводные прокладывая трассы.
В команде все без исключенья асы,
И молодой матрос, и ветеран.
В те годы кораблям отличным,
Учитывая множество заслуг,
Давали имена не вдруг,
А доложив наверх, генсеку лично.
А вот на крейсере, где мне пришлось служить
С лихим подводником «сенатором» Фроловым,
В истории флотов считалось новым словом
Открытое письмо генсека получить.
Письмо вставляли в золотой багет,
А текст его зубрили наизусть.
Не всем понятно было это. Ну и пусть,
Зато «всегда готовы к бою» – наш ответ.
А счастье у людей зависит от судьбы,
В свою судьбу, наверно, верит каждый.
Я в этом убедился не однажды,
Не всякий может избежать беды.
Служить на лодке – значит добровольцем
Идти на риск, из сердца страх изгнать.
Тут сверху нам велели передать,
Подводный крейсер назван «Комсомольцем».
В семидесятый юбилейный год,
Чтобы отметить комсомола годовщину
И чтоб достойно встретить именины,
Такой указ отправлен был на флот.
Рабочее название «Плавник»
С годами стало как-то неприметным,
Привыкли к «Комсомольцу» незаметно
И в формуляр внесли, как в свой дневник.
В те годы автономки были нормой
Подводной службы наших моряков.
И вот уж экипаж второй готов
К походу, так сказать, по полной форме.
В том экипаже командиром Ванин был,
Евгений Ванин – опытный подводник.
Он службу знал, он всей душою вник
В устройство лодки. Экипаж учил,
Учил всему, что пригодится в океане.
Как лодкой управлять на глубине,
Как разобраться в полной тишине,
Где ходит враг. Вот этому учил Евгений Ванин.
Кто может предсказать беды начало?
Кто правит нашей хрупкою судьбой?
И где преграда, ставшая стеной,
Что жизнь подводников от смерти отделяла?..
***
На пирсе не было знакомых и родных,
Которые бы в море провожали,
Таков порядок, особисты возражали,
Чтобы не дать разведке данных выходных.
«Отдать швартовы! Что там на экране?».
Последний взгляд, и база за кормой.
И лодка стала представлять собой
Всего лишь каплю в Ледовитом океане.
Она как будто растворилась в глубине,
Меняла курс и погружалась, и всплывала
Под перископ. Свои координаты уточняла
В совсем забытой Богом стороне.
За этим труд стоял нелёгкий и большой,
Ведь у подводников особая работа.
В отсеках и на боевых постах одна забота –
Задачу выполнить и лодку привести домой.
Тридцать восьмые сутки экипаж
Уверенно вёл лодку к нужной цели.
К опасности привыкнуть там успели,
Но успокоенность – это удел не наш.
Тот день с утра ничем не отличался,
В календаре апрель, обыкновенный день.
Никто не представлял, что смерти тень
Нависла над людьми,
и ад незримо надвигался.
В одиннадцать часов в седьмом отсеке
Возник пожар, сигнал тревоги прозвучал,
А через пять минут уже никто не отвечал,
И тишина застряла там навеки...
В тот жуткий час в отсеке всё испепелилось,
Горело масло, плавился металл.
Подводник, погибая, не стонал,
Не успевал понять, что с ним случилось.
Продуть балласт ребята всё ж успели.
Не выиграть борьбу с пожаром под водой!
Да разве выход был у них иной,
Когда в корме отсеки прогорели?
«Реактор заглушить и удержаться на плаву», –
Такие мысли каждого терзали.
Что впереди сплошной кошмар, они не знали,
И не во сне кошмар, а наяву.
Вот рубка показалась над волной.
Как трудно лодка в этот раз всплывала!
Она заранее как будто знала,
Что скоро будет снова под водой.
Продольную остойчивость теряет,
Стал дифферент меняться на корму,
И было уж заметно по всему,
Что гибель нашей лодки наступает.
Кто жив остался, вот ведь как бывает, –
Попал из пламени да в омут ледяной
И был накрыт норвежскою волной,
Волной, что к людям жалости не знает.
Но страха не было, лишь мысль терзала:
«Ведь маме на могилку некуда сходить.
Нет! Это сон, быстрей проснуться и забыть!
Не получается!», –
жестокая реальность угнетала.
Сигнал беды в Москве сумели получить.
Звучит по флоту аварийная тревога.
И тотчас – самолёты на подмогу,
Уж если не спасти, то связь установить.
Главком Чернавин чётко понимал,
Отряд спасателей с подмогой не успеет.
А кто подводников на борт принять сумеет?
Да, выбор не велик, но он его искал.
Поблизости плавбаза «Алексей Хлобыстов»,
Она одна могла лишь помощь оказать,
Полуживых подводников на борт свой взять
Из пропасти, где океан так злобен и неистов.
Лишь через два часа к ним помощь подоспела.
На плотике в живых осталось слишком мало,
Продрогли так, что даже сердце застывало.
Плавбаза их на борт поднять успела.
А где же командир? Он лодку не покинул!
Свой долг исполнил он в тот страшный час,
И, погрузившись с ней в последний раз,
На дне морском обрёл свою могилу.
Там в океанской беспросветной тьме,
Вдали от Родины, от русских берегов,
Остались два десятка наших моряков
На недоступной людям глубине.
Я голову склоняю перед всеми,
Кто уцелел, и кто тогда погиб.
Судьба жестоко проверяла на изгиб
Не только моряков, но даже семьи.
Среди погибших мне запомнились тогда
Манякин, Буркулаков, Испенков…
Лишь двадцать семь в живых осталось моряков,
И среди них Анисимов и Боря Коляда.
***
Пятнадцать лет минуло с тех времён,
День памяти в Никольском храме отмечаем,
Поток подводников туда неиссякаем –
Почтить печальный перечень имён.
А корабли Россия строить продолжает,
Нам нужен мощный океанский флот.
По-прежнему служить на лодки тот идёт,
Кто страха, подлости и трусости не знает!