над пропастью я жру водку
я - не альпинист, но страховочным шнурком себя за шею привязал к вершине бутылки,
и вбиваю в скалу быта костыли рюмок, надеясь только на крепость рук, на руки друга - а друг мне не платон с его истиной, не сама истина в вине. а сама водка вокруг истины:
пьятон мне друг - но водка куда дороже из-за тяжёлой Думы с десяти утра,
и, вот, я на вершине алкоголя стою усталый, но счастливый,
смотрю в пропасть подо мной, орёл, с отдалённой поднявшись вершины, норовит мне печень склевать, про метея напоминая....
и, лыжи востря, я примериваюсь к склону, где в блистающих ледниках и снежных лавинах и камнепадах белеют кости предшественников, скатившихся в бобслее бутылки,
самонадеянно надеясь достигнуть дна пропасти, видя там заманчивые пальмы и пальм-оливы, но, понимая, что то, что кажется отсюда, с вершины бутылки, Эдемом,
на самом деле - уютный погост -
и место, хотя и безумственно дорогое, - лишь последний коммунальный платёж,
отстоя, последний прикол твоей посудины, бутылки твоего мерцающего разума и мыслящего тростника, как прежние твои приколы,
твоей личной пропасти.
***