Три дня войны в моей памяти

         

           День  первый.

   Когда началась Великая Отечественная война, мне было только два года и 20 дней. Я уже начала прислушиваться и понимать, что говорили старшие, но ещё не умела задавать вопросы. Помню, как однажды я сидела на руках у своего отца и крутила головой.  Был солнечный ясный день, а по щекам отца и других людей текли потоки "дождя". Я не видела ни одной тучки и не понимала, откуда идёт "дождь"? Я вытирала  щёки отца своими маленькими ладошками и продолжала недоумевать.
   Только позже, когда я немного подросла, я поняла, что это было на железнодорожной станции. Мы провожали своих отцов на фронт. В суровую и жестокую
неизвестность навязанной нам войны...

           День второй.

   Война длилась долго. Было голодно и холодно. Мы жили в пионерской комнате сельской школы-семилетки. Наша мама была директором и учительницей истории, географии и конституции. Кроме того она была депутатом районного Совета, бригадиром полеводческой бригады в каникулы, членом правления колхоза. В одной комнате с нами жила сестра мамы тётя Нина и её сын Володя. Он стал учиться в 4 классе в 1941 году, а мой старший брат Шура был  первоклассником. Он заменил мне и маленькой сестрёнке отца, ушедшего на фронт, и мать, разрывающуюся между всеми обязанностями  настоящего  коммуниста, заменившего сразу нескольких мужчин, покинувших наше село и уехавших в суровую и жестокую неизвестность навязанной нам Германией войны. 
   Как только Шура научился читать и писать, он стал  посылать отцу на фронт письма, один-два раза в неделю. Когда все уходили в классы на уроки, я оставалась за "старшую" с маленькой сестрёнкой Люсей. Она родилась на тринадцатый день войны, за ней надо было приглядывать. Я с нетерпеньем ждала звонка на перемену, когда кто-то из старших заглядывал к нам на минутку и чему-то учил меня.
   Школа не отапливалась. Иногда ученики приносили из дома в подарок поленья дров. Их собирали и топили печку в каком-нибудь классе. В перемену все бежали в этот класс греть руки и пить  тёплую воду из большого бака в коридоре, из общей железной кружки, привязанной на цепочке к баку. Я прислушивалась к голосам, но вставать с кровати мне не  разрешали. Пол был очень холодный. Рядом в учительской жила ещё одна семья эвакуированных из Ленинграда. Все совещания, совет дружины, беседы  учителей с родителями происходили в нашей "пионерской" комнате.
   Однажды у  нас собрались учителя и решили, что надо бы полностью обездоленным
детям войны устроить новогодний праздник. Для этого учителя разделились, чтобы посетить все избы длинной-длинной сельской улицы. Они решили поговорить с родителями.  Надо было  собрать украшения для ёлки и какие-нибудь подарки. А мальчикам старших классов предстояло выбрать, вырубить и привезти из лесу самую пушистую ёлку.
   Все старшие мальчики оделись потеплее, подвязались верёвками, засунули за пояс топоры, взяли санки, встали на лыжи и пошли в лес, километра за три от нашего села.  Там они нашли высокую красивую ёлку, срубили её, привязали к санкам верёвками и повезли в школу. Ходили они долго, до самого вечера. Снега навалило так много, что в оврагах  они проваливались "по шейку", вернулись под вечер усталые, озябшие, голодные, но очень довольные.
   Для ёлки уже освободили от парт самый большой класс, расставили по стенам скамейки для родителей, а девочки развесили гирлянды из разноцветных флажков, сделали "цепи" из цветной бумаги, да ещё и создали "летящий снег"  из маленьких кусочков ваты, укреплённых на ниточках, спускающихся с потолка. Всё это казалось нам необыкновенно красивым, волшебным, как в сказке о Золушке...
   Меня тепло одели и повели посмотреть, как будут украшать ёлку разноцветными игрушками. На макушке уже прикрепили большую красную звезду. Учительница первого класса подняла меня высоко и объяснила, что на шапках у наших отцов тоже красная звёздочка, потому что они - наши защитники от врагов. А самая большая рубиновая красная звезда горит на Спасской башне Московского Кремля и, когда кончится война, я подрасту и поеду в Москву, приду на Красную площадь, вот тогда я увижу Кремль, главную крепость страны, и для меня будет гореть рубиновым светом кремлёвская звезда...
   На следующий день был детский праздник. Вечером, когда уже стемнело и мамы вернулись с работы  в  колхозе, они смогли прийти в школу и посмотреть, как поют, танцуют, читают стихи их дети. Горели три керосиновых лампы, они были развешаны по стенам. Мы взялись за руки, стали водить хоровод и рассматривать ёлочные украшения. Больше всего мне понравился стульчик из стекляруса, а всех  мальчиков восхищали танки, пушечки,самолетики, парашютисты. Всё это блестело, покачивалось, переливалось, создавая настоящую сказку! Был, конечно, и Дед Мороз, Снегурочка, Новый годик, зайчата и снежинки. Все  пели, танцевали, читали Деду Морозу стихи и рассказывали об отметках. Мой брат Шура за отличную учёбу получил в подарок книгу  "Салават Юлаев" и кусок душистого мыла "Земляничное" в упаковке с красивой картинкой.
   Самым запоминающимся был спектакль, где Зайчик (кукла Петрушка)сначала сажал картошку, морковку, а потом врывался "Гитлер", мальчик из 7 класса с нарисованными сажей усиками, и хотел забрать у Зайчика весь его урожай. Тогда Зайчик обратился  к залу: "Ребята, разве это - справедливо?!" Все закричали: "Нет! Несправедливо! Это - враг!" Зайчик поднял "автомат", сделанный из прутика и картонки, и закричал:"Ребята! Все за мной! За Родину! Ура-а!"  И все дети дружно кричали: "Ура-а-а-а! Вперёд! В атаку! Врагам пощады нет! Гитлеру капут! За Родину! Ура-а-а-а! Победа будет за нами!"
   Вот такую ёлку я запомнила на всю жизнь. А ещё я поняла, что такое лотерея. Через весь класс протянули верёвку, с неё на ниточках покачивались подарки. Надо было взять ножницы и с завязанными глазами сделать несколько шагов, чтобы срезать ниточку с выбранным предметом. Это были шпульки ниток, тетрадь, конверт, ручка, карандаш, бусы, серёжки, серебряное колечко, словом, всё, что удалось собрать по селу. Самым ценным, конечно, был кусок туалетного мыла.
   Из сохранившихся писем брата, которые привёз с фронта отец, я узнала, что была на четырёх ёлках начальной школы, но все они слились в моей памяти в одну. Узнала из письма я и то, что учеников потом развели по классам, где каждому дали в подарок по одной картошке "в мундире", по миске пшённой каши и по одной конфете "Подушечка". Вот таким был новогодний праздник в 1943 военном году в нашей маленькой сельской школе-семилетке километрах в семистах от фронта.

            День третий.

   К концу войны  мне уже было почти шесть лет. Все вокруг стали говорить: "Победа... Берлин...Войне конец..." Мама где-то раздобыла кусок белого батиста,  отрез клетчатой ткани-"шотландки", и они с тётей Ниной сшили мне и Люсе, которой было уже почти четыре года, кофточки, ещё Люсе - сарафанчик, а мне - клетчатую  юбочку, потому что на сарафанчик для меня не хватило ткани.  Они  потом цветными нитками вышили на рукавах  розочки, стебли и листочки. Мы померили неслыханно нарядную одежду, но её сразу же отобрали, спрятали в сундук и заперли на замок. Нам объяснили, что красивую одежду мы сможем надеть только тогда, когда с фронта вернётся отец. Мы должны ему понравиться, потому что за годы войны мы сильно изменились, подросли. А он может не узнать нас и должен снова знакомиться с нами и полюбить.  Возвращение папы - это самый долгожданный праздник! Это будет большой праздник для всего народа, праздник - Победа. И наш папа - победитель.
   День 9 мая 1945 года мне запомнился на всю жизнь. Нас с Люсей днём уложили спать, а сами ушли. Я проснулась от страшного грохота. Небо раскалывалось. Я решила, что на наше село напали фашисты, бросилась к двери, но она была заперта на ключ. В отчаянии я схватила ухват, выбила стекло, вылезла на завалинку и ухитрилась вытащить сестрёнку. Как мы не порезались осколками, ума не приложу! А в это время мама сидела в правлении колхоза. Там собралось много людей. Все слушали радиопередачу. Кто-то выглянул в окно и воскликнул:"Римма Николаевна, это не ваши девочки в одних рубашонках бегут по лужам?"
   Нас взяли на руки, закутали во что-то, напоили чаем и всё интересовались, почему мы убежали из дома. Я объяснила, что услышала взрывы бомбёжки, решила, что село заняли немцы. А наша мама - коммунист, и они могли её арестовать и расстрелять. Вот поэтому мы побежали в правление колхоза. Меня не ругали за разбитое стекло, все наперебой говорили, что война сегодня закончилась, больше не будет никогда бомбёжек и расстрелов, что мы победили фашистов и теперь наши родные вернутся домой и начнётся мирная жизнь. И больше никогда не будет войны! 
   В августе 1945 года мы играли с Люсей  какими-то чурочками, сидя на полу. Игрушек у нас не было никаких. Тётя Нина что-то шила. В дверь постучали. Через порог шагнул незнакомый высокий красивый солдат. Тётя Нина вскочила со стула, бросилась к солдату, стала пожимать его руку и заговорила: "Как мы ждали Вас,  Евгений Александрович! Как я рада, что Вы вернулись! Как Риммочка будет счастлива! Она повезла детей в пионерский лагерь "Атлашкино", вернётся часов в семь вечера..."  Мы с Люсей не испугались  этого солдата, потому что на голове у него была пилотка с красной звёздой.  Тётя Нина обернулась к нам: "Нина, Люся! Подойдите, это - ваш папа! Он вернулся живой, здоровый, невредимый! Мы его все так ждали... Подойдите! Поздоровайтесь!" Но я что-то вспоминала,  сравнивала солдата с фотокарточкой на стене. Какой же это папа? Нет, совсем не похож... Тётя Нина продолжала настаивать. Тогда я сказала: "Это, правда, наш папа? Вы не шутите? Тогда где наши нарядные костюмы?"
   Нас умыли, переодели. А папа снял свой зелёный мешок, развязал и вынул оттуда подарки: Люсе надели на вышитую кофточку бусы из разноцветного бисера, а мне -  настоящие коралловые  бусы, красные, розовые, белые, вырезанные маленькими цветочками. Довольные, нарядные, мы отпросились на детскую площадку. Там нас встретили девочки. Они были приезжие, перешли уже в шестой класс. Они увидели у нас бусы и предложили подарить им или поменяться на круглые камешки, выточенные из  красного строительного кирпича. Но я отказалась, говоря, что папин подарок никому ни дарить, ни обменивать нельзя.
   -Это он привёз из Москвы, потому что война кончилась и теперь мы будем жить всё лучше и лучше!
   Тогда девочка ростом повыше презрительно сказала:"Да-а-а, к вам папа приехал, подарочки привёз. А вот к ней (она указала на вторую  девочку) папа уже никогда не вернётся, потому что его фашисты убили, понимаешь, насовсем убили?! И никогда подарка  он  ей не привезёт! Понимаешь?"
   Вторая девочка горько заплакала. Я немного подумала, сняла с себя бусы и надела на шею плачущей девочке. Так я навсегда лишилась папиного подарка. И родители вечером меня не поругали...  А наши праздничные костюмчики вскоре  они обменяли на рынке  на  мешочек с мукой. Война закончилась, но голод, и холод, и нехватка всего  самого необходимого продолжались ещё очень долго, пока я не стала совсем-совсем взрослой.

   У нас, у детей войны, в нашем  детстве совсем  не  было детства...  Да и  потом: все мои накопления "на всякий случай, на старость" ухнули в одночасье в 1992 году в "доблестном" Сбербанке. Долго я искала в продаже бусы, похожие на подарок отца, купила, наконец-то. Но однажды, когда я была на работе, какие-то воры проникли в запертую квартиру, и я второй раз лишилась того, что напоминало мне о вернувшемся с фронта отце... И всё-таки я снова на распродаже встретила индуса с похожими на отцовский подарок бусами из кораллов и продолжаю рассказывать детям о трёх днях войны в моей памяти, демонстрируя Зайчика (Петрушку) и надевая на одну из маленьких девочек "исторические" бусы.