Как же вышло так? Отвечу: сдуру,
Или бес попутал окаянный...
Шёл я налегке в Эстремадуру
Для молитвы Богу покаянной
Из деревни, что южней Толедо,
Поклониться Деве Гвадалупской,
О которой издавна проведал.
Брёл и брёл обочиною хрусткой,
Благочестьем попросту лучился,
Выше воспарив душой, чем птица,
И с вниманьем к ближнему учился,
Кем ни окажись он, относиться.
Завернул в харчевню у дороги,
Подкрепился да собрался дале.
Тут, меня окликнув с видом строгим,
Подошла красотка в тёмной шали
И велела следовать за нею,
Странником назвав богоугодным.
Загорелся, словно бы в огне, я
(Говоря по правде, греховодном),
А она мне, не моргнув и глазом,
Молвила, читая явно мысли:
"Чист наш дух, но злу подвластен разум!
Ты меня не к девкам ли причислил,
От мужчин которым нет отбою?
Что за бред в уме твоём убогом!
Та, кого ты ищешь, пред тобою,
Чтоб предстать в защиту перед Богом."
Грянулся о землю на колени
Я у ног Владычицы Небесной,
Каялся в чревоугодьи, лени,
Сознавался в страхе перед бездной
Адской, предлагая в искупленье
Всё, что в кошельке моём звучало.
А она: "Тройное преступленье
Чтоб простилось, доброе начало. -
Изрекла, мой дар принять изволив. -
Согрешил, чужого ты алкая,
Страсть себе преступную позволив
И убийству чести потакая.
Нынче же ступай, откуда вышел,
Призывай Божественное имя;
Те, кто в форме, суть посланцы свыше;
В этом и покайся перед ними.
Уведут - грехи твои тягчайши
И напряжена за душу битва;
Нет - прощён ты, значит, высочайше -
Помогла спастись моя молитва.
А другого никого не слушай -
Демоны они. Прощай же, с Богом!"
Поклонился я как можно лучше
Да пошёл в харчевню, за порогом
Сев на лавку. Не прошло минуты -
Вестники явились, сразу трое:
Все в мундирах, в сапоги обуты.
Хоть, как мыши мне перед горою,
В щель хотелось, сознаЮсь, забиться,
Заявил, приблизившись, однако:
"Вор я, любострастник и убийца!
Жду теперь решения и знака".
"Это деревенщина, сеньоры! -
Демон встрял в трактирщика обличье. -
Он повёл со шлюхой разговоры;
Ну, а та без всякого приличья
Перед простаками то сироткой
Притвориться, то вдовою нищей
Может, то ограбленной молодкой -
Раздобыть бы лишь винА и пищи.
Этот простофиля же и вовсе
Лёгкая добыча для чертовки".
"Ты в себе ли? Бочка вон - умойся!" -
Повар-демон брякнул, от готовки
Мельком оторвавшись. Сонмы бесов,
Хохоча, совсем как просто люди,
Виделись мне будто сквозь завесу.
Удалились ангельские сУдьи.
"Я прощён! - вскричал я в потрясенье. -
Как мне Божья милость, право, люба
В миг, когда уже креста несенье
Чаял!" А трактирщик-демон, грубо:
"Ты глупец, каких, к несчастью, много;
В голове - мякина и водица.
На таких, согласен, даже Богу
Никакого смысла нет сердиться".
Надо мной опять пошло веселье -
И прозрел я вдруг, да было поздно.
"Денег нет; пойду, - решил, - отселе",
А снаружи, глядь, темно и звёздно.
Так и не попал в Эстремадуру
Я, а воротился будто пьяный...
Приключилось это, видно, сдуру -
Или бес попутал окаянный!