Ей верилось - возьмёт с собой
и в кругосветку и по жизни,
Но сделался какой-то сбой
в житейском хилом механизме.
С тех пор её зовут лишь сны, -
они светлы и невесомы.
В них только запахи весны
да голос, только ей знакомый.
Лишь летний знойный перегрев
мог убедить её раздеться, -
она купалась нараспев
и нараспев дышало сердце.
Её и осень не брала,
как водится, других, - за жабры!
Её любили зеркала,
и ведь она могла, могла бы...
Но зимний монохромный мир
стал только фоном для фантазий, -
бессильный оживал кумир
и становился ясноглазей.
Они лепили вместе с ним
на покрывале речки спящей
снеговика, - он был любим
и очень даже настоящим...