Не знаю, случайно это получается или крест у меня такой, но создаётся устойчивое впечатление, что на мне батюшки ставят опыты.
То повенчают некрещёным, то покрестят аж два раза. Миропомазан автор сих строк тоже дважды. Последнее произвело такое впечатление на одного уважаемого проректора, что он высказал предположение, будто я – тайный император. На эту реплику пришлось ответить рассказом о целом храме таких тайных императоров и императриц. Священник одной церкви где-то в Белоруссии или, как сейчас говорят – Беларуси, во время Всенощной почему-то помазал всех прихожан вместо елея Святым Миром. И у нас в России такие случаи известны. Если благословение на царство зависит от количества помазаний – конкурентов просто целая уйма. Хорошо, что меня Господь сподобил сделаться православным, а не католиком, иначе мог бы и поверить в своё «императорство» ex opere operato – в силу совершённого действия. Тогда бы на вашем покорном слуге уже ставили опыты совсем не батюшки, а представители иной, очень важной, но зачастую весьма далёкой от Церкви службы.
Когда всё ещё только начиналось, мне пришла в голову мысль коллекционировать эти опыты, как же я тогда был безрассуден. Оно ведь, как не крути, по-настоящему больно. О некоторых наиболее интересных экспонатах получившегося собрания следует рассказать особо.
Так, однажды мне пришлось делать тысячу земных поклонов единовременно, то есть – начал, как говорят наши благочестивые бабушки, «кувырдаться», так и «кувырдаешься», пока тысячу не насчитаешь. Не помню, как долго тогда удавалось сохранять молитвенный настрой, но крестным знамением я осенял себя перед каждым поклоном. Самым сложным, оказалось, считать. Несколько раз сбивался, поскольку чётки у меня были только на 33 узелка. Но способ был найден! Я, многогрешный, расположил на полу несколько спичек и на каждые три оборота чёток по одной спичине снимал. Если учесть мою склонность к округлению в меньшую сторону, вполне возможно, что на сотню поклонов было сделано больше. К концу епитимьи на полу образовалась значительная лужа. Нет, дорогой читатель, это было не миро, а самый обыкновенный пот. Кроме того, в этот день мне нужно было доехать на велосипеде до райцентра и обратно, общая дальность велопробега составила 40 километров. Не удивительно, что после данного эксперимента «бедному горемыке» пришлось ещё три дня ходить на полусогнутых ногах, словно дембелю от кавалерии.
Важнейшей составляющей жизни христианина является причащение Святых Христовых Таин. Конечно, неприятно, что у меня имеется экспонат, связанный с подготовкой к этому Таинству, но из песни слова не выкинешь!
Дело было так, поститься перед Причастием мне батюшка велел неделю. Я как послушный христианин всё тщательно исполнял, но собираясь на службу, механически сорвал с ветки вишенку и съел. К Причастию меня естественно не допустили. Отговел по благословению батюшки ещё неделю. Спешил в храм на велосипеде, разинув рот, и вот незадача – туда залетел какой-то несчастный комар! На исповеди выяснилось, что причащаться мне нельзя – поел, видите ли. Лапкой комара в собственном жиру позавтракал! После двух седмиц строгого поста я недельку отдохнул и, отговев ещё одну седмицу, наконец, смог причаститься. Но этот неожиданный завтрак я запомнил на всю свою жизнь.
Некоторые случаи помимо своей экспериментальной составляющей несут и духовно-нравственную нагрузку.
Был в стародавние времена, в прошлом тысячелетии, в Московской Духовной Академии – тогда её писали именно так – один иеродиакон. Нёс он очень ответственное послушание – за порядком следил. Все вахтёры ему подчинялись, его слушались и боялись. И ваш покорный слуга, автор этих строк, тоже был в его подчинении в звании, как мы тогда шутили, вахтерея или может уже протовахтерея. Первая проходная МДА это особенное место, там «чудес» происходит столько, сколько в ином храме или монастыре не бывает. Только об одном этом можно написать целую книгу! Случаются на этой проходной и самые настоящие чудеса, без кавычек. Одно такое чудо произошло благодаря очередному опыту, поставленному отнюдь не на мышке или кролике.
В первую гостиницу монастыря, а пройти в неё можно было только через первую проходную, приехал гость, им оказался молодой человек на костылях. Возможно, ногу он потерял где-то в горячей точке. Сопровождавший его монах забежал внутрь, а воин, я его тогда воспринимал именно так, стал прогуливаться туда-сюда, не спеша, передвигаясь на своём нерадостном приспособлении для ходьбы. Проходил мимо и мой незабвенный начальник. А как его забыть, если даже буква на нарукавной повязке вахтёров совпадала с первой буквой его имени.
- Кто такой? – спросил иеродиакон.
- Гость монастырский, - ответил я своему начальнику.
Воин продолжал прогуливаться, направляясь на своих костылях в сторону академической библиотеки. Возможно, он хотел взглянуть на мозаичную икону Покрова Пресвятой Богородицы.
- А почему он идёт туда? – строгим голосом спросил начальник и распорядился. – Иди и скажи, чтобы туда не ходил!
Хотя внутренне я понимал, что этого делать не следует, но, что-то доказывать и объяснять было бесполезно, пришлось выполнять.
Выполнил, блин! Хотелось сквозь землю провалиться! Воин послушался, ничего мне не сказал, но сколько в его глазах было боли… Сколько раз, наверное, ему в светских учреждениях говорили слова сказанные в тот день мной, вежливые, но немилосердные слова. Ладно, если бы их произнесли на базаре или на проходной какой-нибудь конторы, но он услышал их в Троице Сергиевой Лавре, в Московской Духовной Академии…
Потом прибежал монах и так меня отругал, короче попало и крепко. А отец иеродиакон, увидев это, быстренько повернул голову в другую сторону и быстренько так пошёл по своим делам.
Взглянул я на свою повязку, подумал, что настроение у меня теперь начинается с вот этой самой буквы и присел на корточки возле клумбы – сорняки стал выдёргивать. Мне уже сделалось всё равно кто и куда пойдёт через проходную.
Я тогда не заметил, что у этого события имелся ещё один зритель. Им оказался священник откуда-то издалека, мне потом сказали, что из Америки. Батюшка подошёл и перекрестил мою голову своим наперстным крестом-мощевиком. Не помню, чем закончился тот день, но ощущение Божественной Благодати, словно меня взяли и умыли, утёрли мои душевные слёзы, запомнилось на всю жизнь.
К несчастью я не знаю как зовут того воина, того монаха и того батюшку, ну а отца дьякона, который наверное уже теперь игумен или архимандрит, пусть и его Бог простит.
Вот примерно так. Экспонатов в моей коллекции ещё много, опыты продолжаются, а значит и Милость Божия тоже где-то рядом!
Впрочем, тяжелей всего, когда опыты начинают ставить архиереи, только это уже совсем другая история…
Но больно, блин, однако!..
Господи помилуй!
Кострома, 19.10.2016 г.
P.S.
Теперь и я священник…