Фонарный свет, стремящийся средь стен,
слыть очагом, что мучает пространство,
качает ночь. Действительно, пробраться
в глубь коридоров - дело не из лёгких.
Не скажешь, вроде: "Боже, степь да степь!"
но чувствуешь, что время на излёте
в сыром углу, в котором, будто реки,
бушуют трубы.
Младости доспеть
не удалось.
Досадно!
Батарейки
садятся, и пространство из-под ног
уходит, как промасленная почва.
Не может быть! Я помню, как на почту
в тот май бежал стремительным галопом.
Друзья тогда подтрунивали: "Но!"
Мой ум так скуп! Нет, он стремится лопнуть
так много лет. О, времячко, прости нам!
Но я теперь, увы, военных норм
не помню наизусть. Хоть ряд пластинок
ложится в память, ждать свою иглу.
До Левитана. Фронта. До начала
священных битв, что тёмными ночами
гремели, отдаваясь в подребёрной...
Курить я начал рано. Здесь, в углу.
О, Боже мой, сотри с лица ребёнка -
весь ужас происшедшего. Весь ужас.
Сотри с чудно'го личика войну.
И больше не пиши на нём. Не нужно.