Лодки к царству Аида уходят под воду в трех метрах от пристани.
Лодки топят не жертвы войны и не раковые больные.
Переправу штурмуют растерзанные и освистанные,
Чьи тела продолжают бродить наверху живыми.
Добровольцев толпа, и для всех у Аида не хватит гребцов.
Эти души - такой перевес, что пора бы удваивать флот.
Их тут тысячи - скоро не станет заметно ни лодок, ни берегов.
И случится переворот.
Скоро страждущие от отачаянья вычерпают Ахерон,
Всей толпой побегут по осклизшему дну, не страшась коряг,
И с разбегу в огонь, превращаясь в кипящий мясной бульон.
Между мраком и жизнью без смысла они выбирают мрак.
Просто так на причал - ни ногой, направление спросят с каждого.
От предателей, шлюх, лицемеров, - из-за кого сломалось.
От того, кто сказал или вытворил что-то настолько страшное,
Что чужая душа отделилась от тела и в ужасе заметалась.
Телу что? Его ждёт еще много бессмысленных лет наверху,
Оно может дышать, кушать сладости, чавкать и улыбаться,
Голосить под другими телами впотьмах, копошиться в чужом паху
И придумывать снова и снова причины живым остаться.
Там, вверху, моя милая девочка, мы не встретимся ни на миг.
Только души, и только внизу, за минуту до небытия.
Я уверен, что знаю мерзавца, который на гибель тебя сподвиг.
Моя подпись стоит на твоем направлении. А на моём - угадаешь, чья?