Острова в кружевах набегающей пены.
Запылённые пальмы и жгучее белое солнце,
где трансатлантические лайнеры
не противоречат нагой человеческой плоти.
И лупят, и лупят в песок исполинские волны.
И страшны небеса эстакадами мраморных глыб
посреди океанских просторных качелей.
Бьют и бьют барабаны, и ходят по кругу туземцы
в стренгах, с деревянными палочками в носу,
потрясая бумерангами над кудрявыми головами,
мягко притопывая в горячий песок
узкими розовыми ступнями.
Делают вид, что пытаются разозлить
на потеху туристов в панамах и бриджах
врытых в песок рассохшихся идолов-
злобных щелкунчиков клан деревянный,
время от времени посматривая на часы –
успеть бы на бизнес-ланч.
Успеть бы, успеть бы - вкусить этой плоти слоистой
ананасовых срезов волны на излёте!
Скользнуть по дельфиньему скату на гребень,
где на миг замереть от восторга и ветра
перед тем, как нырнуть в никуда, в беспросвет,
в полынью угасающих звуков,
в обиталище глубоководных чудовищ.
В лазурных джакузи вскипают тугие шары –
омолаживая дряхлую плоть олигархов.
На мокрых сединах курчавая пена.
Успеет ли бросить волшебный цветок
в кипящий котёл таинственный доброжелатель?
Королевич кудрявый всплывёт из пучины
или лопнувшей плоти варёный ломоть
с бельмом вместо зрячего глаза?
Иссякает песок в корабельных часах,
с затонувшего испанского галиота.
Их периодически переворачивает Хранитель,
чтобы не кончилось время, не иссякло совсем.
Только бы он не забыл перевернуть! Храни его Бог!
С каждым годом тает песочная горка Гоби
в запаянной колбе земной атмосферы.
И торчат из песков костяки гигантских рептилий
и остовы доисторических межгалактических кораблей.
Не потомки ли мы неведомых астронавтов,
совершивших вынужденную посадку?
Путешествие наше несколько подзатянулось,
но это мало кому приходит в голову,
ведь мир по-прежнему беспечен и юн.
И не страшно нырнуть за экватор, в иные миры.
Туда, где бьют барабаны, и ходят по кругу туземцы,
и уходит в джакузи вода, завиваясь по левой нарезке,
и с грохотом лупят, и лупят в песок исполинские волны.