Осевшие каштаны. И ветви старых ив.
Так многое впитавший, в себя осенний лес.
И воробей по марту. Тот слишком говорлив.
Охотники напившись... и на плече обрез.
А волк по следу ходит и ищет кабана.
Там чуйка от природы и хватка от отца.
Бежит, а в лапах мышцы, а на клыке слюна.
Уставший от погони в копытах беглеца.
И волк уходит в чащу, где не найти его.
Зализывает раны шершавым языком.
Он не скулит ни капли, в нём всё давно мертво.
Свистит на ветке чибис и крутит над виском.
Луна заходит выше и катится мячом.
Огрызок желтый солнца, что светится тоской.
Здесь вой почти не слышен, он слышен кедрачём.
А волк скулит всё чаще с поднЯтою башкой.
Скулит и ненавидит. За то, что он один.
За то, что одинокий и стая далеко.
Берёзовая брага. Он сам тут господин .
Скулит, скулит на небо. На лунное ядро.
И волк бежит по кругу сквозь лес и времена.
Охотники дождались и выстрел прямо в цель.
Раздался шум обреза и волчьего нутра.
Такой вот странный месяц , заснеженный апрель.
Но волк же не из робких, собравшись со всех сил.
Помчался в чащу леса, хотя не знал зачем.
Лежит изнеможенный средь этих древесин.
Сдаваться или бегать? Дилемма из дилемм.
Поднявшийся на лапы, взглянувший на луну.
А рана кровоточит и мясо на разрыв.
Бежит, бежит на горы. Туда! На вышину.
И разбежавшись с воем, он прыгает в обрыв...
Осевшие каштаны. И ветви старых ив.
Так многое впитавший, в себя осенний лес.
Впитал в себя и волка, он не был говорлив.
И если кто-то воет, с ним воет целый лес .