Однажды, к игумену лавры
пришёл человек один.
- Молю, постриги меня авва,
скорее в монашеский чин!
Взгляд странника полубезумен,
на поясе ржавый тесак.
- Ты кто? – вопрошает игумен,
хотя всё понятно и так.
- Разбойником был я, авва,
тому назад несколько дней.
Мы грабили караваны
и не жалели людей.
В харчевне потом, на закате,
у нас было заведено
с блудницами золото тратить
и пить до утра вино.
Червонцы кидали под ноги
танцовщицам, бьющим в тимпан!
............................
В пустыню души, в итоге,
последний вошёл караван.
............................
Мужчин и охрану убили мы,
купцов этих взяв врасплох.
Была там женщина с ними
и сын её лет четырёх.
Но мне вдруг так страшно стало,
от крови уже устал.
Её с одного удара
убил.
И бесчестить не стал.
Жаль мальчика.
В этой пустыне,
ну как ему выжить тут?
Иль с голоду здесь погибнет,
иль дикие звери сожрут.
Да, в этой пустыне голой,
один так и сгинет он.
И я перерезал горло
ему, своим острым ножом.
Я опытным был убийцей
и делал это не раз
Но тут,
его взгляд увидел.
Его умоляющих глаз...
С тех пор
не имею покоя.
Где мне не приходится быть,
я глаз этих детских горе
никак не могу забыть!
Я вижу их в синем небе
и бликах ночных костров!
Они на меня смотрели
со всех полевых цветов!
Со звёзд золотых над пустыней!
Со льдов на вершинах гор!
Они на меня и поныне
печально глядят
до сих пор!
Мне взгляд этот сердце изранил,
я Божьему свету не рад!
Разбойничью жизнь я оставил.
Меня не оставил взгляд!
И понял я -
так всё и будет.
Но так невозможно жить!
И раз меня Бог так Судит,
решил сам себя казнить!
Но нож мой не резал сердце,
на шее верёвка рвалась.
Не знал я, куда мне деться,
от жалобных детских глаз!
Я брёл по пустыне и падал.
Идти не хватало сил.
Тогда – с глубины, со дна ада,
ко Господу я возопил!
И этому солнцу с востока,
и небу ночному кричал:
- убей меня, Бог жестокий!
Зачем Ты меня создал?!
По локоть в крови мои руки,
так где моя лютая смерть?!
Ведь мне эти адские муки,
уже невозможно терпеть!
Мне грозный явился Ангел
и Бога принёс ответ:
- От смерти ты будешь избавлен,
от взгляда детского – нет!
Найдёшь себе успокоенье
за стенами монастыря.
Стриги меня авва скорее!
Не мучай отказом меня!
Повёл его авва от храма,
где Лавры кончалась земля.
- Ступай брат, к отхожим ямам -
там будет и келья твоя!
Найдёшь ты в ней всё, что надо,
тебе для спасенья души…
И тот себе выкопал яму.
И начал в ней новую жизнь.
А после, к вечеру ближе,
обряд свершился над ним.
И был этот зверь пострижен
игуменом в ангельский чин.
И там, он в духовной битве,
в норе своей: два на метр,
прожил в посте и молитве
почти, что двенадцать лет.
Зной жёг его, жалил холод,
что ел неизвестно, что пил.
Когда выходил из норы он,
то на четвереньках ходил.
Подобен стал зверю лесному,
Рычал и скулил, как зверь.
Но хуже зверя любого
себя он считал теперь.
Так нёс он, за осенью-осень,
свой собственный приговор.
И только лет через восемь
стал в Храм заходить, в притвор.
Он там зажигал лампады,
молился на образа.
И пред Распятием падал,
и не поднимал глаза…
Но иноки видели это -
как с ямы, ночной порой,
бил в небо столп яркого света!
И Свет этот был неземной!
А там, где должно быть было,
зловонье отхожих ям,
благоухание плыло,
как ладан курился там !
Казалось, что Бог избавил,
монаха от тяжких мук.
Но вот, как-то ночью к авве
раздался настойчивый стук.
- Аминь!Не заперто!с Богом!
Мир будет с тобою брат!
Умытый, и с чистым взором
стоял на пороге монах:
- Прости, что во время такое
к тебе приступаю вновь.
Но я не обрёл покоя,
меня не прощает Господь!
Душа моя - рваная рана
и пластыря нет на неё!
В душе моей ад, о авва,
и жжёт меня адским огнём!
Осталось мне жить не долго,
а в сердце не мир, а страх.
Я вижу глаза ребёнка,
в лампадах и образах!
Взгляд этот мои обеты
крошит, как стекло алмаз!
И отблеск фаворского света –
то свет его чистых глаз!
Они вопрошают упрямо:
- Зачем ты меня убил?
Опять я прошу тебя, авва,
скорей отпускай меня в мiр!
И авва не стал с ним спорить:
- Пребудет с тобою мир!
Одел его в платье мирское,
заплакал и благословил.
И бывший монах в столицу
пришёл и сдался властям.
Сознался в своих убийствах
и предал на суд себя.
Суду исповедался снова
какие злодейства творил.
И суд – справедливый и скорый,
на смерть его приговорил.
На главную города площадь
его привели с утра.
В тюрьме казнить было б проще,
но зрелища ждала толпа.
Стоял он в рубахе белой,
с закинутой вверх головой...
Какое бездонное небо
сегодня над этой землёй!
Как радостна радуги арка,
что дождь вышивал с утра!
Как солнце сверкает ярко
на лезвии топора!
Последний миг жизни минул.
Палач взмахнул топором.
Глашатай, с помоста крикнул!
И с неба ударил гром!
И тут...
В синем небе открылись
Невиданные Небеса!
А голова покатилась
под плаху, закрыв глаза.
Как будто, она уснула,
последним и вечным сном.
И вдруг голова улыбнулась,
и тихо сказала: – Прощён.
Душа отлетела от тела,
в открывшийся в небе проём -
на Небо она летела,
как птица в гнездо своё!
На Небо вела дорога,
без мытниц и без препон!
Душа улетала к Богу,
минуя бесовский кордон!
С ней Ангелы пели рядом
и там,
где Спасённых Причал -
ребёнка ласковым взглядом
Христос эту душу Встречал!
***