7
Реальность эта не лучше, не хуже любой реальности той,
со всей её правдой/неправдой, покоем и суетой,
со всем супермаркетом выбора и тяжестью гравитации –
уйти отсюда не проще, чем оставаться тут.
Каждый раз,
когда остро чувствуем, что везде –
только и есть,
что почва – семечкам наших дел,
только и есть,
что свет золотистый в прохладной мгле,
когда мы ныряем в бездонный тенистый лес,
ложимся на мох и тонем в зелёной пружине,
стихаем умом и слышим, как лист наверху дрожит, –
мы чувствуем жизнь.
И волшебна, волшебна жизнь.
Наверное, у меня есть причины ещё побыть:
лелеять мысль о непредначертанности судьбы,
проверять, что могу и чего пока не могу;
смотреть на безумный город по самые брови в снегу,
как ботинки за кучу денег беспощадно съедает соль,
людей съедает пространство, потом не найти концов.
Смотреть: ты садишься за ноутбук, серьёзнее генерала,
цветное "сегодня" перетекает в блекнущее "вчера";
ловить синеву твоих глаз, обращённую вглубь меня,
становиться частью дразнящего, смеющегося огня,
проходить смертельные бури, белея ликом как простыня,
на оба борта кренясь,
чтобы после
просто
суметь
обнять.
Наверное, мне эти танцы даже нравятся иногда:
открывать гениальные книги, песни, новые лица и города;
примиряться с фактом: от себя - ни рейса, ни поезда, ни маршрутки,
а к себе ведут все дороги – да, это, пожалуй, круто.
Я многое здесь люблю,
и всё – хрупкое бабочкино крыло:
чувства «теперь-то ясно», «наконец отпустило и пронесло»;
мамино лицо, когда она смотрит в моё лицо;
вдоль ночной реки, полной неоновых клякс, пробегать трусцой;
призрачный весенний воздух или запах утреннего тебя;
когда моря дух ветер бросает в ноздри, волосы теребя;
когда кто-то чрезвычайно нужный говорит, что ты ему нужен тоже,
или музыка так хороша, что аж морозом горошит кожу;
когда опадают наручники, из спины вынимают ножи, –
мы чувствуем жизнь.
И волшебна, волшебна жизнь.
7.3.18