Когда осень вступила в права,
На свидание ветер позвав,
Когда зноя лишились ветра,
Не понёсшие горечь утрат,
Прочесавшие города тракт;
Когда пел уходящий сентябрь
Октябрю о грядущих путях,
Что в наследство ему оставлял,
Когда сумрак упал, как петля;
Когда сжёг все мосты за спиной,
Пламенея, закат золотой,
Когда плавилось солнце в лесах,
Его свет воплотила листва;
Когда свежесть пронзила эфир,
Пробрала до расшатанных фибр,
Когда живопись мучила кисть,
А поэт впал в неволю строки, –
За рояль вдруг присел пианист.
Не играл он весь год, словно жизнь:
Он искал для себя новый смысл,
Было много измятых страниц…
Но под пальцами звуки лились,
Облака мягко канули вниз –
В переплёты оконных глазниц,
Незакрытых – осенний каприз –
И дремали у самой земли…
В потрясении замер залив
И почти не дышал до зари…
И в глазах расплывался пейзаж:
Пианиста блестели глаза…
Всё былое утратило вес,
Музыка достигала небес.
Он прокручивал мысленно год,
Полный разных разлук и забот,
Сожалений, неврозов, пустот,
Совершенно далёкий от нот…
«Пусть рояль от меня отдохнёт.
Я уже не восторженный тот,
Кто не мыслил себя без игры,
Кто в себе свод мелодий открыл!
Меня зрители помнят другим!..
А теперь всё ушло в будний дым…»
Но зажёгся весь окнами дом
От присутствия музыки в нём –
В пианисте, зажглись фонари
И притихли трамваи вдали,
Чтобы хрупкий тот звук не спугнуть.
Дом сиял, не тоскуя по сну,
И, дыхание вдруг затая,
Люди слушали робкий рояль,
Что закрытый и пыльный стоял
Целый год, ощущая вину,
Думал, «крышка» настала ему…
А теперь уже тридцать минут
Снова он с наслажденьем дарил
Все привычные ноты свои,
Но боялся, что мастер опять
Может на год его наказать –
Посадить его «на карантин»:
Каждый сбиться способен с пути,
Бросить дело всей жизни своей,
Прожигая талант в спешке дней,
И погибнет рояль в тишине,
Только творчества гибель – страшней.
25 сентября 2017, ночь и утро