ПРОБУЖДЕНИЕ
***
Время молчать
Наконец-то ты понял, что такое
настоящая нищета.
Раньше были хотя бы слова.
Теперь даже их не осталось.
И воистину ты, по слову пророка,
«Нем и не отверзаяй уст своих».
Сказать уже нечего,
Ибо сердце молчит.
О Боже, не дай узнать,
Сколько шагов
От нищеты до святости.
Оставь все таким как есть,
А уж мы постараемся.
Оставь блаженство неведения.
Если будет на то воля
Твоя Святая.
***
Юрию
Серые нити повисли в тумане
С неба. И осень, и дождь за окном.
Лежит человек на протертом диване,
Измученный долгою жизнью и сном.
Всего два движенья ему и осталось:
Вдох – выдох, вдох – выдох, опять выдох – вдох.
Всего лишь два слова впечатаны в память:
Помилуй, помилуй, помилуй Господь.
***
Н. Х
В виду отеческих коньков
На крыше расписных,
В тени раскидистых дубов,
Под сенью желтых лип
На тучной ниве облаков
Ты пальцем рисовал быков,
Ослят с ягнятами, котят,
И симпатичных поросят
Чертила детская мечта.
И что ж? Там ныне пустота.
Холодные громы в мороз
Разбили хрупкость юных грез.
Но где-то в звездной глубине,
Еще жива твоя надежда,
Что снова будет все как прежде,
И снова предстоит тебе
Ходить по небу и воде.
***
Русское тэнку
Ничего я не вижу на небе, кроме ангелов.
Ничего я не вижу на земле, кроме богов.
Ничего я не обретаю в тебе, кроме любви.
Поздравьте меня. Я сошел с ума. Наконец – то.
***
Проходит все и вся. И жизнь уходит.
Но почему – то тянется к дороге
Душа усталая, как прежде к миражу,
И новую тропу я нахожу.
И как в младенчестве ты должен стать на ноги
Идти, идти как, верно, ходят боги
Пред Богом иль кружат, как ангелы, пред Небом,
Ища согласья – не свободы,
Но мира – на земле и водах,
И на порогах и на бродах
Не в поисках вина иль хлеба,
Но внять божественные слоги,
Доверчиво вверяясь виражу
И, может быть, немного куражу.
***
Festina lentae*
Ольге
художнику из Твери
Довольно сокрушаться о грехах.
Пора знать честь. Не людям кайся – Богу.
Что род людской? Впотьмах и впопыхах
Бредет, не в силах отыскать дорогу.
Но ясен для тебя и день, и ночь.
А те неправды и преграды,
Что перекроют переправы,
Поможет вера превозмочь.
Унылая душа, возвеселись.
Горит костер, горит звезда на небе…
И не пекись о будущем и хлебе.
И поспешай, как будто не спешишь.
*поспешай медленно(лат.)
***
Продлить ли путь свой на бумаге,
Из греков странствуя в варяги,
Из грязи в князи, и наоборот.
Еще не перевелся этот род
Труда, безумия и страсти.
Но чем, скажите, хуже он
Любой другой какой напасти,
Когда в тисках всесильной власти
Резец ведет Пигмалион,
Лелея тайную затею,
Пытаясь обмануть богов,
Из вечных каменных оков
Освобождая Галатею,
Как душу будит Бог от снов.
***
П.Г.
Спасены будут, возможно,
некоторые из падших ангелов.
Из святоотеческих Писаний
Просыпаюсь, мелкий бес
В покаянии у Бога.
Продолжается ликбез,
Не кончается учеба.
Что-то делай, падший прах
Ангельский, на свете.
Были мы когда-то дети
На земле и в небесах.
Воссоздай свой Божий лик,
Честное зерцало,
Вспомни музыку и стих
Горнего астрала.
И не парься, бедный бес,
О своих ошибках.
Когда падаешь с небес,
Помни об ушибах..
А иначе не дано.
Нету здесь гармоний.
Но вдруг поразит в метро
Перелив гармони,
Иль гитарный перебор
Потревожит ухо,
И архангельский тот хор
Снова входит в душу.
***
Легко ль на белом свете жить?
А умирать, что ль, легче?
Но если ты был с Богом вместе,
То с Ним и будешь уходить.
С улыбкой кроткой на губах,
Мол, что могли – то натворили,
И с благодарностью в устах,
Что, как умели - мы любили,
И как искали чистоты
В наш век безбожный и суровый,
И ждали как глотка воды
И Откровения, и Слова.
Но мимо ль не прошла та Весть?
Дождались ли? Как знать. Бог весть.
***
А может, так и надо – спел, и ладно.
Свидетель – небо, слушатель – ты сам.
Но все-таки обидно и досадно,
Что песню эту ты не записал.
Заслушался ты, пораженный песней,
Но не вписался в память звукоряд.
Но как чудесно все-таки, прелестно
Когда у нас сердца вот так звучат,
И от избытка чувства говорят.
Нет, не напрасно ты, душа, мне пела.
И пусть лишь большеглазая звезда
Как будто что-то подсказать хотела,
Восторженно внимала мне тогда,
Отвлечь пытаясь наступленье дня.
***
И умер ты. Рассвет как прежде
Полощет влажные одежды,
Что за ночь намочил мне дождь.
И винограда зябнет гроздь
На скользком и пустынном склоне,
Как семя в материнском лоне.
И тянется к руке лоза.
Щекою чистая слеза –
Иль дождь?- ползет как будто в горе,
Пытаясь раствориться в море.
Ты умер. Но закат как прежде
Мне дарит вечером надежду,
Являя нежный свой наряд
И продолжая маскарад,
Ища любовников и ложа,
По-прежнему ночь в домы вхожа,
Где кожа в дрожи ищет кожу,
Чтоб новых душ плодить и множить,
Ища бессмертья и спасенья
Или хотя б на миг забвенья.
И в холодеющем пространстве
Среди опавшего убранства
Отставших птиц усталый хор
Собой вдруг полнит голый бор
И пробуждает дух от тлена.
И зреет в сердце перемена,
И новый вождь пришел в Москву.
И я хватаюсь за суму
И поспешаю по дорогам,
Идущим в направленьи Бога.
***
Живешь, что-то уясняешь. Хочется высказаться.
Надо ли? Иль надо промолчать в преддверии
Нового времени и наступающего поколения?
В чужом доме рта не раскроешь.* Ты и молчишь.
Ты лишь гость, и дело твое
лишь в изысканности манер. Молчи.
Все остальное – никому не надо.
Тебе, что ли, надо? Ради чего напрягаться?
Мойте руки перед едой и не читайте мудрых книг.
Вам это не надо. И так проживете. Благо, у вас
под рукой умывальники.
Апостолы перед вами грязнули.
Садились за стол с немытыми руками.
Что вам их слушать? Слушайте маму с папой,
Может, они вас чему-нибудь да научат, может быть, невзначай.
Вот итог. Мы живем среди сумасшествия.
А разве мы другого хотели.?
Только жаль, что иной раз и сам теряешь здравый смысл.
Вспомним Навуходоносора с его надписями на стене.
Мгновение – и годы безумия. Но ему – как спасение,
разум был возвращен.
В России человек, прочитавший Библию,
почитается юродивым,- писал Лесков.
Обычный вопрос среди образованных людей,-
А ты всю Библию читал, полностью, от корки до корки?
Она, что, толще «Войны и мира»?
Помни и ты, Новый Израиль, наследие Сиона, грамотность
еврейскую, где знают не только Библию, по и комментарии к ней,
и весьма уважают людей, в этом сведущих.
Так что, мойте руки и спокойно садитесь за стол.
Не дай мне Бог сойти с ума,- сказал великий поэт.**
Бывает ли вообще поэт в здравом рассудке, вопрос.
А другой сказал: С ума схожу иль восхожу
К высокой степени безумства.***Прекрасные слова.
Безумие пред эллинской мудростью, мудростью здравого,
адекватного человека – проповедь Распятого. Сумасшествие
перед разумными людьми.
Конечно, надо говорить. Безумие заразительно.
Есть безумие невежества и есть безумие ведения.
Разные вещи. Безумие идиота и безумие юродивого, пророка,
святого, постигшего тайны и высоты, иль глубины, духа.
Естественно, не безумие, но как бы.
Все-таки надо сказать, хотя бы что-нибудь,
остающимся после тебя.
Они вспомнят, в свой час, когда их, в свою очередь,
Не будут слушать. А кому-то, особенно молодым,
может пригодится и раньше.
Это не конфликт поколений в общепринятом смысле.
Это – конфликт Исаака и его одиннадцати детей,
продавших своего брата Иосифа,
конфликт апостолов и константинопольского рынка,
Василия Блаженного и Красной площади,
в конце концов черни и искусства.
Противостояние уличной толпы и Голгофы,
являющей Правду Креста,
примиряющую сердца отцов и детей.
Последняя, в прямом смысле, фраза Старого Завета,
повторенная в первой главе Нового:
«Вернуть сердца отцов детям»-
это про нас.
И это, по-видимому - на все времена,
доколе не завершится эпоха
Спасения.
*Библия
**А.С.Пушкин
***Б.Ахмадулина
***
Он – в чужом пальто.
Л. Аронсон
Понятно, человека Бог ведет.
А человек мечтает о свободе.
Конечно, хороша она народу,
(Хотя ее он не знавал и сроду)
Но совершенства, в целом, не дает.
Она лишь, вероятно, только путь
К высоким или благородным целям,
Гармонии, но горнего удела
(как, впрочем, счастья и в земных пределах)
Ее посредством вряд ли нам вернуть.
Без Божьей милости ничто мы и никто,
Свободны или в рабстве прибываем,
(Хотя, конечно, мы к тому не призываем).
Но не напрасно ль любим и страдаем,
Коль Бог нам чужд как гость в чужом пальто?
Действительно, тогда все суета.
Вся наша жизнь – кому-то на потребу,
(А нам – в песках как парус туарегу).
Волной нас бьет о смертный берег.
А Гость смеется как дитя.
***
Храни нас, Боже, упаси
От всякой нечисти на свете.
Не выбирать нам ни планеты,
Ни государства, ни Пути.
Твоя единственная власть
Над всем – одна Твоя лишь милость,
Твои Престолы, Твои Силы,
Твоя Божественная Страсть.
Но как их много, Боже мой,
Тех, кто с сознаньем превосходства,
Чтоб получить над ним господство
Дурачит бедный род людской.
Останови бесстыдство их.
Не брось тот жемчуг им под ноги.
Напомни им, что нет, не боги-
Всего лишь люди и они.
Ну пусть хоть что-нибудь поймут,
За все про все идет расплата.
Ждет и Иуду, и Пилата
Нелицемерный Божий суд.
Себе кумира не твори.
И нет на то Господней воли,
Чтоб человек был подневольным,
А не свободным от других.
И хитрость наглой сволоты
Господь помянет с их корыстью,
Зачтутся робкие молитвы
И слезы нищей голытьбы.
Быть может, средь иных светил
Иных миров, в ином пространстве,
Познав и свет, и окаянство,
Падут они к Стопам Твоим.
***
Полковнику никто не пишет
в дер.Лукьяново Влад. обл.
Он не стремится к солнцу, свету
Не видит далее двора.
Он заблудился в своем гетто,
На шляпу променяв береты.
Сегодня хуже, чем вчера.
И скот свой держит на запоре –
Как не вспугнула б детвора,
Что пишет гадость на заборе.
И вряд ли что-то его гложет,
Иначе просто он не может.
И только воинские сборы,
И редко – ангельские хоры
Еще тревожат сонный прах.
И только ждет конца и, ах,
Еще не худший вариант –
Внесут отпеть тебя в соборе
Без радости, но и без горя
Те, кто качаем на руках,
Тобой любим был впопыхах,
А боле мучим был тобою,
Как будто ты был ближним враг
Или безжалостный сатрап.
Но час и для него пробьет.
Как птица, раненая влет -
А ведь когда-то был пилот-
Уйдет в последний свой полет.
И от виска, как от винта,
Он отведет свой пистолет,
Не оскорбляя хода лет,
И с белого начнет листа.
У дочек испросив прощенья
И о себе услышав мненье,
Поймет, что жил как идиот,
Блуждая в темноте как крот,
Пусть безупречный был служака,
(Бывает и наоборот)
И разрывая узы мрака,
И с изумлением, стыдом
Поняв, как чужд ему был дом,
И ночь проплакав напролет,-
Он разобьет свои запоры
И сокрушит свои заборы
И двор, и сад оставит ворам
И на забаву детворе,
И в разоренье голытьбе.
В глухом предзимнем ноябре,
Не тратя времени на споры,
И при живой жене бобыль,
Уйдет он утром в монастырь.
***
Вначале было просто, ясно.
Господь сам по земле ходил.
Создал Он Церковь своей властью,
Венец Византии вручил.
Жестокие века и годы
Довлели над землей потом.
И обессилела природа,
И разорен семейный дом.
(и человек стал слаб притом).
Но дело Бога ли не свято?
Что делать нам теперь, скажи
Твоим рабам и твоим братьям,
В Твоей Божественной глуши?
Терпеньем душу выкупайте.
Един Господь – один ответ.
И тысячи веков встречайте,
Как проводили сотню лет.
И бесконечна миру Милость,
Пусть мира нет среди олив.
Ты – все, я – только пыль с ботинок,
Ступавших по горе Хорив.
***
И Дух Божий носился над водою
Библия
И последний поэт поднебесья,
Все еще о земле я пою.
Пусть о небе уже надо печься,
Сей мир дольний как прежде люблю.
Меж землею и небом летаю,
Над водой как Дух Божий ношусь.
Но я выше взлететь не решаюсь,
Высоты я пока что боюсь.
Но как хочется песней прославить
Мне небесную милость и суд:
Если силы меня вдруг оставят,
Верю – ангелы понесут.
И один из детей мракобесья
Ты – свидетель сакральной игры
При огранке больного столетья
В бриллиант из кровавой руды.
И последний свидетель раздела
Сфер влиянья меж злом и добром
Вековой темноты беспредела -
Между тьмою и Светом с огнем.
***
Андрею Островскому,
актеру
Я жил тогда в начале леса,
На чьей-то даче у реки,
И видел плачущего беса
Всем установкам вопреки.
О чем он плакал? Не сказал он,
Лишь имя мне свое назвал:
«Шайтан я, Петька»,- и он рядом
С иконостасом тут же стал.
На что похож был? Да нормальным,
Заросшим был он мужиком.
Но взгляд настолько был печальным,
Что страх не вызвал бы ни в ком.
Хоть я, естественно, крестился,-
Как знать, откуда это здесь.
И странно было, что молился
Пред образами этот бес.
И ростом был он мал. Не больше
Подростка. Но не в этом суть.
Какое, в общем, из пророчеств
Сбылось на нем? К чему он тут?
Родов каких он нес изломы,
Зачем стерег он этот дом?
Но деда собственника дома
Звали действительно Петром.
Хозяин дома был ученый,
Серьезный очень человек.
А чем был грешен чел тот темный,
Ронявший капли из-под век?
Кто знает? Тайна – суть Творенья.
И кто о ней нам все сказал?
Но почему он в час явленья
Шайтаном сам себя назвал?
Как жил, как умер он, не знаю.
Не привелось как-то узнать.
А вскоре этот дом продали.
Разъехались мои друзья.
Но нет, не все. Когда съезжали,
Он мне явился напослед,
И женщина его забрала
При мне, - я помню яркий свет-
И показалась мне прекрасной,
Но кто она – понять не смог.
Одно тогда мне стало ясно.
Ему Спасение дал Бог.