По улицам слонялся пьяный ветер.
Забавы от безделья затевал:
То флюгера неистово завертит,
То с листьями устроит карнавал,
То нежно шевелит макушки сосен,
То раздаёт пощёчины кустам,
То свищет громко, грозен и несносен,
То гонит пыль игриво по мостам.
В неосвещённом узком переулке
Влетел во двор, возникший на пути,
Рассвирепел, дверьми захлопал гулко,
Сирень разворошил... и вдруг затих:
Окрасив в голубой на окнах шторы,
Взошла на небе умница-луна
И осветила комнату, в которой,
Сидела, в шаль закутавшись, Она –
Изящна. Хороша необычайно!
Какой-то перед ней лежал портрет, –
Его касалась нежно... И печальной
Её улыбкой в лунном серебре
Пленён был ветер... Нежным дуновеньем
Прильнул к стеклу холодному окна –
Внимание привлечь хоть на мгновенье,
Но ветра не заметила она.
Он бросил, осмелев, охапку листьев,
Дохнул струёй прохладной сквозняка, –
Не шелохнулась... И была так близко,
Но так невыносимо-далека!
Он застучал ветвями старой липы,
Запел, стряхнув с людей остатки сна,
И не услышал сдержанного всхлипа,
Как ветра не услышала она.
Он бился к ней – хлестал по тонким стёклам,
Выл волком, рвал нещадно провода,
Мечтал коснуться кожи – нежной, тёплой,
Ревел, стонал и плакал: "Не отдам!"
Он обессилел... Проклял всё на свете,
Когда, чуть слышно туфлями шурша,
Она прошла к окну, вздохнула: "Ветер..." –
И отвернулась, сжав у горла шаль.