Г.Б. Мансурова
ЧТО НЕ ЗАБЫЛА….
Кое-что я в этой жизни этой понял,
Значит, я недаром битым был.
Я забыл, казалось, все, что помнил,
И запомнил все, что я забыл…
(Е.Евтушенко)
* * *
Что не забыла? Никто не забыт.
Помню дорогу в снегах.
Эту бессонницу, весь этот быт.
Силу, и немощь, и страх.
Страх и бесстрашье. Шального врача,
«Пушкиным» звали его.
Девку «в зеленом», его палача.
Всех их вокруг большинство.
Этих всех злобных служанок-врачей,
Диких курящих сестер.
Словно шакалов с добычей ничьей.
Кто у них царь-живодер?
Ни пациентов глухая стена,
И не врачи-кирпичи,
Царь у рабов этих - сам сатана,
Смотрит на всех и молчит.
Небо кричит надо мной в полусне,
Снежная буря вокруг,
Помнит, я знаю, мой Бог обо мне –
Здесь мой единственный друг.
Здесь, и на этой планете, кругом!
Коль я попалась в капкан.
Мама ещё. Но она далеко,
Так от меня далека!
* * *
Этого мне никогда не забыть.
Что перевесят весы?
Маме давали немножко побыть
Только в начале те псы.
Волки цепные! Цветы им несла,
В лапы совала конверт.
Не было убыли волчьей у зла.
« Мы разберемся! » - в ответ.
Мама надеялась, мама ждала,
Я говорила: « Пойми! »
Я ей кричала и слёзы лила.
Бабы орали: «Уймись! »
Папа на связи: «Все будет окей!
Все под контролем моим!»
Снова лежу я в своём уголке.
Долго не встречусь я с ним!..
* * *
Видела, видела будто в дыму
Эти насмешки и ложь,
Белого дня непролазную тьму,
Огненно – каменный нож.
Стали палаты ходить ходуном,
В окна бежал коридор.
Люди ходили и ночью и днем,
Тихо вели разговор.
Мне говорили: «Сошла ты с ума!»
Тетка сказала: «Постой,
Будешь ты скоро сама не сама.
Было такое сомной!
И ничего! Ведь, как видишь, жива!
Будешь потише чуть-чуть.»
Дальше – слова, и слова, и слова…
Я вспоминать не хочу.
Кто-то молился. Потом замолчал.
Стали жратву воровать.
Молча народ головою качал
И говорил: «Наплевать!»
Мне показалось – давали мне жрать
Только одной не еду.
Если не ела – и бить, и орать!
Ложкой копаться во рту!
Словно прибилась: нога у меня
Маленькой стала такой,
То вырастала, как лопать, она.
Мускулы, голос мужской.
Ноги свои не могла уместить,
Я на кровати для дам.
То не могла своё тело нести.
Люди шептали: «Беда!»
Помню, открыла глаза и от глаз
С окон полилась капель.
Девка « в зелёном » сказала:
«Зказ? Мамку не пустят к тебе!
Счас я тебе ноготки подстрегу,
Будешь спокойней, нежней. »
Скоро в другую тюрьму убегу –
В клочья клеёнку во сне…
* * *
Видела, видела – окна в огне,
Бледные лица, дурман.
Я говорила как будто во сне:
«Кажется, снова зима».
Это зима. Или, может быть, куст,
Чуть от тоски побелел.
В сердце закралась тревога и грусть –
Это зима на земле!
В тесной палате снежинки в глазах.
«Как тебя, девка, зовут?»
Что ей ответить и как ей сказать?
Лучше отвяжется пусть!
Буду Молчать на исходе зимы…
Голая ветвь расцвела!
Здесь не истлели сердца и умы
Даже от этого зла.
Буду молчать, и смотреть в никуда.
В лица, на солнце, на снег.
Мне не нужна ни вода, ни еда,
Я не вздыхаю во сне.
Только я стихну в ночи голубой,
Слышу, как будят с утра,
Входят довольные люди собой,
И тишина со двора.
И тишина, как мой посох, костыль,
Светлая синь за окном.
Все одиноки. Дрожат животы.
И говорят об одном.
Вымыть палату, умыться пойти,
Койку заправить и ждать.
Ждать, когда завтрак дадут к десяти,
Или когда захотят…
И не видать, как я мчусь в вышине,
Как я кричу со двора,
Как исколола все тело на мне
В белом халате сестра.
* * *
Не хочу я говорить иначе.
Я иначе просто не могу.
Не всегда сопутствует удача –
Просто не упала на бегу.
Голуби из дальнего Сантьяго
Прилетели в северный наш край
Для того, чтоб повидать беднягу
И сказать, что жизнь – такой же рай.
Бились, бились в окна и взвивались!
Помню их биение сердец.
Исчезали, снова появлялись,
И совсем исчезли, наконец.
* * *
Мне вдруг захотелось так умыться,
Северной весною подышать.
Вдруг я взвилась в небо, словно птица,
И никто не смог меня сдержать!
Я лежала на кровати, молча.
Я не презирала тех врачей.
Только что мело и снега толща.
Выглянуло солнце. От лучей
Снег растаял, заблестел отважно
Крыши край. Посыпались лучи.
Вместо серых воронов «бумажных»
Полетели стаями грачи.
Мне суровых воронов не надо,
Что кричали, словно на беду!
Моего они боятся взгляда –
Я всегда замену им найду!
Будут здесь и ласточки, синицы,
Трясогузки желтые, дрозды,
Голуби любимые и птицы
Те, которых знают лишь мечты.
Будет ночью, замерев, тугая
Золотиться золотом луна.
Та планета , но чуть-чуть другая,
Глаз моих вселенская страна.