Море холодное, призраки кораблей Древнего Рима и зябкий весенний ветер, волны холмов, бегущие по земле, корни таящие хмеля и троецвета...
Я никуда не уехала, я живу в маленьком доме из брёвен у края моря, мантры читаю и старый дневник веду с тысячами бессмысленнейших историй.
Ты подарил мне алый, как кровь рубин за поцелуй средь холмов полусонным утром, и словно чашу, сердце моё разбив, в мокрых растаял холмах за рассветом смутным. Я твои кудри вплела в вязь своих баллад, цвета очей твоих, - плащ себе сшила синий, сына - вослед - твоим именем назвала, жертвы богам по весне всегда приносила...
Ах, это только апрельский сон в дневнике, морок у моря холодного в пене белой, так и стою, нераспознанная никем, платьем сиреневым - в пол - освежая берег.
Розовый вереск вспыхнет здесь к сентябрю, статные воины в алых плащах прискачут, бросят перчатку нашему королю, вырубят рощи и плугом границы вспашут...
Стать бы печальной пеною на волнах бледно-зелёных, иль чайкой кружить над мысом... Плачут авлос и флейта, идёт весна, шёлковой пряжей путая наши мысли. В хижинах поджигают сандал и тмин, юбки с этнической вышивкой надевают, старцы, молясь, облачаются в снег хламид, женщины в медных котлах саламату варят...
Больно весной от ветра и от земли, от ароматов тонких, летящих с моря, хочется чтобы с гостями пришли ладьи в дождь, и спустились они к нам в плащах промокших. Хворостом жарко очаг растопить, вина негоциантам подать в обожжённых чашах, слушать рассказы чудные допоздна, тихо следя за печью и за свечами...
Боль моя льётся и льётся над бирюзой Понта Эвксинского, до горизонта-дальше, в памяти тает щита твоего узор, чёрные поножи, перевязь золотая...
...Ждать кораблей из Рима и петь холмам, что семена таят в себе дикоцвета, пить свежий ветер и слушать себя впотьмах в хижине при свече под баллады ветра.