Я помню Ваше тонкое лицо
В Орли,
Тюльпаны розовые на щите рекламном,
(Февраль кончался),
Франция стояла
В летящей готике, снегу и снах.
Я думаю сейчас: Вам шла б корона
Из серебра и аметистов,
Весна средневековья.
Вы были так добры к озябшей юной чужестранке.
Но кто Вы?
Помню только узкое французское лицо
и где-то с краю
эти странные тюльпаны.
Вы имя мне своё сказали,
И я запомнила его,
И старый благородный Запад
Мне лёг в ладонь, как тёплый воск.
Я в Сент-Шапель Вас вспоминала
И в Нотр-Дам,
И как гуляла вдоль канала, -
Одна, одна...
Как Вы стояли, думая о чём-то,
опустив глаза, -
каштанового цвета кудри,
и пальцы длинные,
и перстень, -
и я забыла как дышать.
И кровь чужая,
И корона
Меня держали.
Была я сразу
И чужестранкой
И вашей Жанной.
Но запечатаем уста,-
Послушаем журчанье Сены с Нового моста.
А статуи и барельефы,
Герои конные на стогнах и фронтонах,
Бюсты генералов
С породистыми профилями галльскими,
Гасконскими,
В крестах,
Медалях,
Орденах,
И сам Буонапарте в золотом венце, -
Всё это - Вы,
Сиреневая башня улетает в небо,
И Жанна молит для Парижа снега,
И он идёт,
И белой шапкою Монмартра,
Париж, накрывшись, - засыпает...
Брести до милости твоей
Дорогами нелёгкими,
Землями суровыми,
Перекрёстками,
Из земли жестокой,
Франция.
Теплить в холодных часовнях тринадцатый век,
Святых твоих пальцы бледные целовать,
Причащаться из рук латинян,
Королевскую готику сквозь снегопад
Зреть,
Лелеять,
Осязать:
Холодные густые краски
заката: розы и лазурь,
Кострами взвившиеся храмы,
Их рай витражный,
Их хоралов
Грозу...
Воистину ты мессы стоишь,
Дев опьяняя, как вином,
Сухою смуглой красотою
Своих сынов.
Ах, уходя в иную жизнь,
На языке Буонапарте
Вы имя мне своё скажите,
И хватит.