* * *
Блажен юродивый поэт...
Внимая ангельскому пенью,
Блаженной Ксении вослед
Бездомной проплывает тенью
Другая Ксения, другой,
Совсем не питерской закваски,
И колокольчик под дугой
Звенит, как в деревянной сказке.
Кто ж тайновидец и пророк?
Не тот ли, что в глуши печорской,
Как Иоанн, земной свой срок
Окончит в яме пустозёрской?
И не пророк ли Кантемир –
С рогами, как у Моисея,
Или скиталец Велимир –
С ногами быстрыми Персея,
С трубой волшебной Гульмуллы,
Босой, Василия блаженней,
Как дервиш, с веткой мушмулы
Танцуя на полях сражений?
Ещё блаженней, Авентин
Овечий пожалев от сердца,
Не убоявшийся один,
С ожесточеньем страстотерпца,
Как бессердечного скота,
Рябого заклеймить тирана…
Иль царскосельского скита
Пустынножительница Анна –
Одна молчание ягнят
Припомнившая падишаху,
И, как Морозова, стократ
Взойти готовая на плаху,
Иль, как Дидона, на костёр.
Но их отвага – вхолостую,
И пустозёрский бузотёр,
Боюсь, юродствовал впустую.
Давно они погребены –
Пусть под нарядным переплётом,
И право, много ль в том вины,
Что сплёл на зависть рифмоплётам
С десяток жалких этих строф
Не рифмачишка холмогорский,
Не бог юродства Ювачёв,
А старичишка Коллегорский,
Юродствуя на склоне лет,
Пусть не с руки и не по праву,
Не претендуя, пустоцвет,
На их незыблемую славу.
7 – 10 июня 2011
-----------------
Другая Ксения – Ксения Некрасова.
Тайновидец и пророк ... в яме пустозёрской – протопоп Аввакум.
Пророк ... Кантемир – Антиох Кантемир. Феофан Прокопович обращался к нему:
Не знаю, кто ты, пророче рогатый,
Знаю, коликой достоин ты славы.
Скиталец Велимир – Велимир Хлебников. "Труба Гульмуллы" – поэма Хлебникова.
Авентин овечий ... пожалевший от сердца – Осип Мандельштам.
Пустынножительница Анна – Анна Ахматова.
Пустозёрский бузотёр – всё тот же протопоп Аввакум.
Рифмачишка холмогорский – Михаил Ломоносов.
Бог юродства Ювачёв – Даниил Хармс.
Вольный сонет
Ивану Бунину
Каабы камень в путеводной мгле,
Вселенский купол синий в Оберланде,
Чай на Лазурном летом на веранде –
Рай на земле с кальяном, с наргиле,
Иль рай иной, болотный, комариный,
С лягушками и тиной русский рай -
Тот сердца твоего заветный край,
А кем воспет он – Пушкиным, Мариной,
Вергилием, Катуллом, Палестриной –
Не всё ль равно – душа у всех одна:
Как Сириус, их вспыхнут имена
Блаженной этой ночью журавлиной.
Но Зильбергорна ледяной алтарь
Лишь над тобой заблещет вдруг, как встарь.
Иерусалим
Я нежности ветхозаветной
Прохладу чую на щеке...
Наталья Крандиевская
От наших глаз неотдалима
Холмистость Иерусалима
И огнедышащая синь,
Пока печаль неутолима,
А купина неопалима,
Откуда взгляд сюда ни кинь.
От сур мединских и мекканских
И псалмопений ватиканских,
Отсюда черпающих власть,
До троицких и францисканских,
Саровских высей и тосканских,
К истокам страждущих припасть, –
Здесь всё чудесней и желанней,
И нежности всё неустанней
Прохладу чует на щеке
Марине равная и Анне,
Чей стих звучит лишь первозданней
Холмов библейских вдалеке.
16 мая 2016
-------------------------------------------------------
Первые три строки – по условиям конкурса стихотворений об Иерусалиме 2016 года – цитата из стихов Бориса Чичибабина.
Холмов библейских вдалеке (архаическая, торжественная форма сочетаемости без предлога "от". Смотри, в частности, у Пушкина: "Школьной стражи вдалеке...") – Наталье Крандиевской, в отличие, например, от Бунина, неизменно восхищавшегося её стихами, так никогда и не довелось побывать в Иерусалиме.
-------------------------------------
Стихотворения опубликованы в альманахе "Словесность 2017", Москва, 2017, стр. 221 – 222.