Гумилёв
Подъявший секиру и лиру,
Воспевший ружьё и весло,
О Слове поведавший миру,
Сияньем затмившем Число.
Языков двадцатого века,
Плывущий беспечно в Китай,
Концом абиссинского стека
В Господний стучащийся рай.
Георгия лента истлела.
И звуком не полнится слух...
Навеки отвержено тело,
Но вновь обновляется дух.
Ахматова
Только Волкова поля солома
Да воронежской воли холмы…
У решетки Фонтанного Дома,
У ворот пересыльной тюрьмы
В чёрный год прорыдавшая в голос
Самый скорбный из плачей Невы…
Но по воле Господней и волос
С драгоценной не пал головы.
Внучка Пушкина, правнучка Данта,
Слышу голос провидческий твой,
Вознесённая чудом таланта
Над Невой, над страной, над судьбой.
…Лишь молчанья горчайшая мука,
Залетейских отрава полей,
Выпьет душу. Ни слова, ни звука
Не забудется в песне твоей.
В Царском Селе
И нас – хоть зуб неймёт, но видит око –
Трубя в рокайль, струясь, как молоко,
Сквозь пышнотелое закатное барокко
Лилейной грацией пленяет рококо.
В саду, живом подобии вселенной,
Благоухает каждый лепесток,
Как будто целый мир восстал из тлена.
...Ещё один блаженный завиток –
Какой-нибудь аканф или волюта
В сыром великолепии дворца –
Как вечности застывшая минута
По мимолётной прихоти Творца.
* * *
Нас всех от мала до велика
Поймала в сети повилика,
Пленили плющ и резеда,
Очаровала череда.
Мы без ума от мяты с тмином,
Листа брусничного с жасмином,
И льет сквозь кобальт и кармин
Бальзам нам в души бальзамин.
Да будет нам цветущим лугом
Земля и за Полярным кругом,
Умрём – как ладанку на лоб,
Положат в гроб гелиотроп.
Но если, яблоням и грушам
На горе, мир мы свой разрушим
И сада райского фантом
Накроем ядерным зонтом –
Избегнув адского покрова,
И хвощ и папоротник снова –
Боюсь, уже не в первый раз –
Из мира вытеснят и нас;
Иль просто вырубим и скосим
Всё, чтоб ни лосям, ни лососям
Не сомневаться уж вовек:
Венец творенья – человек;
Иль всё застроим поскорее,
Чтоб никакие там кипреи
Иль мальвы с Кипров или Мальт
К нам не пробились сквозь асфальт.
Но шмель гудит, ползёт улитка,
И сада райского калитка
От нас, безумных, как плащом,
Укрыта наглухо плющом.
Мандельштам
1.
Летя во тьму, в безвестность, в бессловесность,
Один лишь дух, почти что бестелесность,
Без возраста, без имени, без страха,
Безвременно слетевший к чадам праха
И сам давно рассыпавшийся в прах
С невысказанным словом на устах.
26 июня 1981
2.
Плывём. Куда ж нам плыть? Стезёй ковчега,
Заветного достигнувшего брега?
Не сбиться как? И вот на помощь нам
Призвав пучин библейских Моби Дика,
Летит с масличной ветвью Эвридика,
К Европе кит стремит нас по волнам.
Таинственно спасённые во чреве,
Излившись в благодарственном напеве,
И мы спешим к сиенским высотам,
Где с райского слетают небосклона
На луг цветущий лебедь Аполлона
И Данта шмель – блаженный Мандельштам.
3.
Родился Бродский. Умер Троцкий.
В зените злобы век уродский.
В почёте штык и ледоруб,
И не до нобелевских труб.
Но, тёзку с пьедестала сбросив,
В другом году другой Иосиф,
Очнувшись в чердынском плену,
Почуял под собой страну –
От камского дебаркадера
До ледоруба Меркадера,
От Чёрной речки до Второй,
Такой же чёрной и сырой.
А Чердынь там или Воронеж,
Иль сруб, где звука не проронишь –
Не всё ли ссыльному равно –
Уж всё заверчено давно.
------------------------------
Стихотворения опубликованы в альманахе "Словесность 2015", Москва, 2015, стр. 96 – 98.