Безродные музы у баров Арбата шатаются,
Желают к Гренландскому берегу в рюмках пристать,
За жалкий рассвет они с Эйриком Рыжим ругаются,
За шанс оторвать, воевать, на корме спорыньёй зацветать.
Старик – пионер доколумбовых взглядов в далёкое
Теперь слишком близкое к краю бытьё-забытьё.
Позорное завтра плывёт на ладье краснощёкое
Проспектами, лифтами, курс – белых нитей шитьё.
Вокзалами, пыльными залами, потными залами
Старик зарывается в память о красной весне,
А музы – пивными, фаст-фудом, кино и базарами
Голопом за ним по пятам, как Тобо в полусне.
Абсурд и игра и желание выстрелить в прошлое
Стекают асфальтом зимой, как в июльской жаре,
По новым стигматам кладут музы вечное, пошлое,
Весёлое, жгучее, злобное в сонной поре.
***
А жизнь коротка: музы вянут и падают замертво,
Кидая тебя в облаках, где витал из-за них.
Ты мог бы лететь, но забыл. Сердце ёкнуло, замерло…
Фальшивые крылья – вот всё, что от муз дорогих
Досталось тебе, чтобы жить без претензий на большее;
Находчивость словно пилюля в желудке войны -
В секунды она растворяется; требуешь столько же
Иллюзий и лени, чтоб раны все были полны.
Неуж этим трещинам в теле вовек не захлопнуться?
Сейсмограф покажет, как близок ты к чёрной дыре,
Спасительный всплеск одиночества просит дотронуться
До ликов святых на покинутой всеми горе.
Быть может там встретит тебя стариною потрёпанной
Тот вождь, что позволил однажды погибнуть судьбе.
Когда тебя скроет волна, он рукою заштопанной
Поднимет частоты молчания в общей гурьбе.
***
И это… ошибка. Старик, к потрясенью прикованный,
Забыл созидания кисть на токсичных полях,
Танцует в летящих осколках и сам зачарованный
Со стрелами чёрного идола в лобных долях.
Фасеточный глаз разливает блестящими струнами
Лучи преломления бога в библейских цветах.
Отныне старик будет месяцем, круглыми лунами
Ночные виденья набрасывать в общих чертах.
А музы поднимутся на ноги, в сторону скрытую
Направятся, чувствуя волю и силу в игре,
Раскинут как карты историю, пеплом покрытую,
Найдут суррогат бытия в архаичном ребре.
Они побегут циферблатами в ритме бессовестном,
Раскрасят кислотными красками реки, леса;
Реформы огней и идей завершат добросовестно,
Объявят эпоху свою, запретив чудеса.