Жизнь зиждется на иронии..
Джон Голсуорси, "Сага о Форсайтах"
Как призрачность играет нами?!
Ворвется в душу как цунами.
А та и плачет и поет,
А что ей нужно – не поймёт.
Я проходила ежедневно
У сада за глухой стеной.
Вдруг грустью сладостной, напевной
Зашлась вся солнечной весной.
Все было на себя похожим:
Полет Весны без берегов,
День с настроением погожим
И год, один из всех годов.
Но почему-то показалось
Что вот чему-то Сад виной
И, что давно уж не касалось
Меня, случилось тут со мной:
Цветущей яблоневой бездной
С туманом розовым вдали
И в аромате тонко нежном
Сад чудился мне. Журавли
Там белоснежно проплывали
В прозрачной солнечной пыльце,
И оказаться зазывали
В саду на внутреннем крыльце.
Изысканности там господство
В тропинках меж густой травы
Я видела, и благородство
В легчайшем трепете листвы.
Я поселила синь Вселенной
Всю свежесть красок в этот сад
И, что прекрасно, несравненно,
На свой распределила лад.
И пусть стеной глухой, высокой
Сад был надёжно отделён,
Казалось мне душой глубокой
И близкой мне он наделён.
Я так же равнодушно – спешно,
Тая себя, шагала тут,
Но как безудержно, потешно,
Ждала часами тех минут.
Каким свидетелем незримым
Сад в повседневной жизни стал
И другом, что необходимым
Уменьем слушать обладал.
Слова, манеры и одежду
Я подбирала по тому,
Насколько быть могла надежда
Во всем понравится ему.
В гостях и дома, на работе,
Всегда, забывшись даже сном,
В слезах, улыбках и заботе
Я только думала о нём.
Он был при мне, мой сад весенний
В круговороте разных дней,
Но в час ненастий и сомнений
Ставал отдушиной моей.
Я будто жемчуг собирала,
В мой мир струился лунный свет
И тихо музыка играла,
Нежней которой в мире нет.
Так можно было жить годами
Судьбу за то благодаря,
Что сказка вешними цветами
Взошла над жизнью как заря.
Но то ль глаза мои теплились
При виде той глухой стены,
Иль молча все ж проговорились
От ощущения вины,
но как-то, очень резко, будто
Сад ждал того, звеня скобой,
Он развернулся, мощно, круто
И обволок меня собой.
И всё. И умерли все чувства,
Заполнив душу пустотой,
И появилось лишь предчувствье
Открытье истины простой
И мысль тут меня смутила:
Я – жертва собственных причуд,
И очень остро ощутила
Насколько этот сад мне чужд.
В подспудном поиске дороги,
Чтоб не попасться в больший ад,
Стояла молча на пороге,
Внутри разглядывая сад.
Он был пустынным и постылым,
Прошёл здесь будто суховей
И крюки чёрные уныло
Торчали вместо всех ветвей.
А на земле, сквозь каменистость
Натужно пробивался мох
И не зелёный, серо – мглистый,
Он в красках сумерек промок.
Во всём была сплошная серость:
В траве, деревьях и стене,
Но удивительная верность
Всему почувствовалась мне.
Во всем надёжность, постоянство
И твёрдость, и высокий дух,
И пусть и серое убранство,
Но чистый пламень не потух.
Стоял сад в серости высокий.
Он ни о чем и не спросил,
в очаг чужой, такой далёкий
Меня хозяйкой пригласил.
Сад, что был глухо заколочен
Угрюмой серою стеной
И в замкнутости очень прочен,
Так вдруг раскрылся предо мной.
Я поняла: ostinato – панцирь,
Что мир его оберегал,
С каких бы ни было инстанций
В тот мир никто не проникал.
Лишь мне, по странному вещанью,
Случайность осветила путь,
И я смогла своим молчаньем
Себя и сад тот обмануть.
Я как в цейтноте оказалась.
Был опыт нем былых годов,
А сад вот – вот, мне показалось,
Склонить колени был готов.
В испуге от того движенья
Я отступила чуть назад
И, осознав вдруг пораженье,
Захлопнулся, закрылся сад;
Внезапно, шумно и со злостью,
Обдав морозную волной
Меня, как вражескую гостью,
и стал вновь серою стеной.
И я вернулась в парк, в уборах
Которого быть предпочла,
И после всех своих разборов
Свой выбор правильным сочла.
И пела я, что сад – невежда...
Но как надрывистый набат
Стучала мёртвая надежда
Ещё хоть раз увидеть Сад.
Что мне в убогом том убранстве?
Влекуща там лишь новизна,
Hо может места постоянству
Она не дать - и тем страшна.