не то снегодождь, не то дождеснег.
скорее, снегодождь, - рассудила графиня. в небе это ещё снег, а в некоторых сантиметрах от асфальта он мгновенно и незаметно глазу превращается в дождь.
снегодождь имел слабый запах марихуаны. это был пятничный снегодождь.
к ночи в городе ожидалось прекрасное настроение, фейерверки и всплеск венерических заболеваний.
пожилой толстяк с бодрой зубной щёточкой усов под носом деликатно завис в воздухе в полуметре от графини.
толстяк был одет не по погоде - в великолепный чёрный кардиган с перламутровыми пуговицами и множеством оттопыренных карманов, кармашков и карманчиков.
усы источали сильный запах мяты.
-миль пардон, графинюшка, не угостите ли меня сигареткой? - вежливо осведомился толстяк.
он умудрился отвесить воздушный поклон и приподнять шляпу.
под шляпой обнаруживалась тщательно отполированная зубным порошком лысина.
лысина подмигнула графине при неверном свете фонаря косым жёлтым глазом и спряталась в шляпе.
графиня хладнокровно протянула толстяку сигаретную пачку.
толстяк вынул особенно туго набитого карманчика изящнейшую серебряную зажигалку и закурил.
-вы позволите?
графиня отодвинулась.
толстяк всё так же деликатно присел на балконное перильце, поддёрнув кардиган и обнажив полосатый твидовый задик.
графиня решила не давать ему спуску и быть грубой.
она чувствовала, как в ней просыпается ленинградский чёткий пацан с раёна.
-вы кто? карлсон на пенсии?
-помилуйте, графинюшка! меня зовут николай павлович шмеерсон-с, к вашим услугам.
толстяк снова поклонился и брякнулся с перилец в сумрак.
метель весело закружила его, завыла, радостно заухала, обняла мохнатыми рукавами и ну танцевать.
неповоротливым голубем-мутантом толстяк едва вырулил из цепких обьятий метели.
отдуваясь, вскарабкался на перильце и снова изящно присел.
-живу я в доме напротив, с женою и двумя детьми. впрочем, дети уже вошли в возраст и отделелись от нас. вы позволите?
-да пожалуууйста! - гаркнула графиня.
"алилуйяя! хари кришна! ом мани падме хум!" - подхватила метель.
метель была рада любому развлечению.
толстяк скромно стряхнул пепел в безвременно погибшую герань, чей горшок служил теперь отменной пепельницей.
-а летаете вы зачем? ходить надоело?
толстяк пригорюнился, покачнулся, но удержал равновесие балансируя ушами.
-должен вам сказать, графиня, что сомнительный дар к левитации я обнаружил в себе ещё будучи невинным дитём.
открылся матери, что, как оказалось, было фатальнейшей ошибкой. мать водила меня к психиатрам и целителям. лечили от аллергии, гонореи и даже хореи гентингтона. в степана скворцова имел честь лечиться, да. женившись, по глупости открылся жене. жена заподзрила меня в нетрадиционной сексуальной ориентации и несколько раз пыталась сдать властям. теперь я летаю втайне от неё. в обычной жизни вынужден работать преподавателем в музыкальной школе.
-скучно, наверное, - вдруг посочувствовала графиня.
-ну как вам сказать... - заёрзал толстяк. - знаете что странно - обладаю таким даром и при этом по характеру робок, застенчив до судорог ног и неврастеничен. поэтому всё не наберусь смелости бросить всю эту бодягу к чёрту и махнуть!..
голос толстяка окреп, он протёр запотевшие от волнения очки кстати подвернувшившимся упитанным голубем.
- океаааан... свобоооода... жееенщиныыы...- насмешливо проворковал голубь и почистил пёрышки, - а жена? а дети? самореализация? духовный рост, наконец, николай павлович, а?
голубь презрительно нагадил в горшок и улетел.
толстяк сокрушённо открыл рот.
-а я его, подлеца, кормлю!
-не расстраивайтесь, дорогой николай павлович, не расстраивайтесь! - прогудела метель.
птичье дерьмо оно к счастью. ом мани падме хум!