Когда в полночный, мертвый час
бездельем маешься – не спится,
и огонек в душе угас,
и ум сомнениями томится
услышь в ночи протяжный стон
среди безмолвного покоя,
и будь уверен: мчится он –
встречай извечного изгоя.
Окно ты настежь отвори,
почувствуй силы пробужденье,
попробуй ветер усмири –
и вмиг потерпишь пораженье.
Над ним не властны лик луны,
ни солнца огненные стрелы,
его объятия холодны,
движения резки, быстры, смелы.
Он – всемогущий древний бог,
ему покорны все вершины,
взметает пыль ночных дорог,
и обращает мир в руины.
Куда, мятежный дух, спешишь,
в какие города и страны,
о чем задумчиво грустишь,
вдаль увлекая караваны
косматых, грозных, хмурых туч,
что чернотой грозят беспечно,
твой путь уходит выше круч,
где всё конечно, быстротечно.
О чем так горестно кричишь
среди песчаных косогоров,
и на кого всю ночь ворчишь
в плену заснеженных просторов?
К чему скулишь ты в вышине,
когда холодный дождик хлещет,
о чем так грезишь при луне,
что листик радостно трепещет?
Вмиг наполняешь пустоту
своим порывистым дыханьем,
нещадно лупишь наготу,
пленен то счастьем, то страданьем.
То – злой, ревущий, страшный зверь,
то нежно с травами играешь,
в непознанное отворяя дверь,
бессмертье в вихре обретаешь.
Всё в мире ведомо тебе:
от снов до мыслей потаенных,
ты зарождаешься в борьбе –
вершитель судеб обреченных.
Под твои песни без следа
народы уходили в вечность,
сменяла радость дней беда,
а изуверство человечность.
Душа, заблудшая в ночи,
легко простившаяся с миром,
листвой шепнет тебе – звучи,
и вознесется над эфиром.
В тебе сплелись: и страсть огня,
и лед холодного забвенья,
ты свято истины храня,
листаешь дни без сожаленья.
Так гни тростник седых болот,
спеши на страстный зов пустыни –
блаженной вечности оплот,
хранитель древности святыней.
Что смертным не дано постичь
тебе известно с зарожденья:
кто в силах истины достичь,
тот в смерти видит возрожденье.