Эхо вдохновений 2010-2018

Эхо вдохновения. Книга вторая. 2008-2018.



Зима. Воскресное утро

Озябший сон разнежился в перинах.
Звенит хрустальным кружевом стекло.
За ним снежок танцует балериной.
Рассветом мёрзлым небо протекло 
в моё окно.
                Под властью дрёмы вялой,
свернусь в калачик,словно спящий кот,
и, как щитом, закроюсь одеялом
от вечных, изнуряющих забот.

Почувствую – мир снова чист
                и светел.
Взметнутся мысли выше облаков…

Мне кажется, сейчас на всей планете
есть только я
                и тишина снегов.

И солнце, что ласкает алью крыши,
и пудра сладкая заиненных ветвей,
и шёпот сонных улиц, еле слышный,
и, очарованный прозрачностью своей,
притихший парк.
                Над белою рекою
зевают чёрными подъездами дома.
То – ворожит волшебница зима.

Воскресный день…
                Блаженство и покой.


                2008



Зимняя спячка поездов

Зимний вечер. По старой привычке,
Над вокзалом мерцает звезда.
У перрона – дрожат электрички,
И зубами стучат поезда.

Замерзают пустые составы –
Нет ни шубок у них, ни мехов.
Сцепок зябкие прячут суставы
Под пушистые шапки снегов.

Засыпает в ночи перегоны
Белым сахаром ветреных вьюг.
Засыпают устало вагоны,
Но во сне – убегают на юг.

Им приснятся дорожные песни,
Добрый смех и друзей голоса.
Горный воздух, микстуры полезней,
И блестящей реки полоса.

Тепловозу не многое надо –
Путь-дорожка денёчка на три.
А вагоны и меньшему рады –
Лишь бы люди сидели внутри.

Только люди – укрылись под крышей:
Не в почете сейчас марш-броски.
Чтоб не мёрзнуть, в ладошки всё дышат,
Шерстяные готовят носки.

Не хотят покидать свои норки,
Не желают морозить носы,
И не верят, что где-то, за горкой,
Пляшет солнце на каплях росы.


Оттого и грустят электрички.
Оттого и грустят поезда…
Зимний вечер. По старой привычке,
Над вокзалом погасла звезда.


***
Замерзли в часах даже стрелки.
Оконное зябнет стекло.
Ни шуба, ни баня, ни грелка
Твоё не заменят тепло.

Сердечко твоё, как лампадка,
Мерцает во мраке ночей.
И греет меня – вот загадка! – 
Не хуже полсотни печей.

Прошу тебя, только не гасни.
Как звёздочка в небе, гори.
А утром – расскажет нам басни
Морозный румянец зари…

***
Душа – словно поле бескрайнее.
Белое, снежное поле.
Дорогой местами изранено,
Где-то чернеет от боли.

А где-то и вовсе встревожено
Вьюгой, завившейся вязью.
А где-то душа низложена –
Пеплом просыпана наземь.

Но вьюга, что кружит неистово,
Стихнет по Божьей воле.
И снова душа – чистое,
Белое, снежное поле.

Снежинки

поэма в японском стиле

         I
Хрустят снежинки
под моими ногами.
Больно снежинкам.

        II
Стонут снежинки.
Но я слышу музыку
при каждом шаге.

        III
Скрипят мои дни
под ногами времени...
Тают снежинки.


Зимний лес

Солнце в небе полусонно
Над ветвями вдаль плывёт.
Лес хрустальный полон звона:
Снег скрипит, сверкает лёд.

От мороза воздух колок,
Но прозрачен, как стекло.
Хвойных не боясь иголок,
Облако на ель легло.

Распластались тени сеткой,
Пни страдают о былом.
Снегири на белых ветках
Перья чистят под крылом...

Где-то – тёплые избушки.
В них уютно, как в раю.
Я же – выйду на опушку
И, любуясь, постою.

Поле – белая сорочка.
Небеса, как день, ясны.
В почках спрятались листочки
В ожидании весны.

Чего боятся черти. Святочный мотив

Ударит вьюга. Двор заледенеет.
Снежинки в поле бросят якоря.
Покажется, что в мире нет длиннее
Ночных минут в начале января.

В избе темно. Лишь свет луны из окон
Квадратом тусклым стены серебрит.
И Млечного Пути межзвёздный локон,
Рассыпавшись, над сёлами парит.

Трещат дрова. Собака где-то лает.
Сельчане захмелевшие галдят.
В такое время девушки гадают,
А ведьмы – на метле летать хотят.

Лишь в этот час вся сказочная нечисть
Слетается на праздник в центр села.
Ведь человек, от лютой стужи прячась,
Не совершит сегодня много зла…
 
3.Ледниковый период

А если весна не придёт?
А если зима станет вечной?
И вместо цветения – лёд
Нам всем до конца обеспечен?

Не будет клубиться парок
Из брюха уставшей котельной.
Друзья не зайдут на порог.
Покроется мехом всё тело.

Голодный, замёрзший сатир
Забудет про спорт и концерты.
Лишь печка в пещерах квартир
Культурным останется центром.

Не нужен ни банк, ни спортзал –
От голода станешь ты стройным.
Ничья не прольётся слеза –
Забудутся тяжбы и войны.

Последняя мебель сгорит.
И, кутаясь в клочья одежды,
Ты скажешь, что «жизнь – победит!»
Ведь как же прожить без надежды?

Как я нырял в прорубь

Пришлось мне прыгнуть в прорубь как-то раз…

Сподвиг меня к тому «духовный гуру» –
Работник бани с крестиком нательным,
Поющий мантры Васудеве Кришне
И льющий в печь березовый настой –
Языческому божеству подарок.

«Ныряй! Да с головой» – сказал он мне:
«Представь, что погружаешься ты в Бога.
Не важно, как его зовут – имен не счесть! –
Ты просто верь и ничего не бойся»

Не бойся!? Я, простите, не пингвин
И мне в обычной жизни ни к чему
Ожоги тела минус третьей степени!
Пытался я сбежать, но… не успел –
Меня столкнули в ледяную воду…

Дыхание… Вы жили без дыхания?
Оно исчезло. Тело растворилось
В квадрате черном Вечного Малевича.
Взорвалось «Я». Бессмертный наблюдатель –
Моя душа – испуганно взирала
На дивный мир, где быть еще мне рано,
И где меня, пока, никто не ждет.
И – слава Богу! Красные насосы
В животное мое всосали воздух.
С дыханием в меня вернулась жизнь,
И я воскрес. Но тело – не вернулось:
Оно знакомилось с промерзшею землею,
Лопаткой пятки разгребая снег
И стеклами зрачков вбирая дали.
А мозг спинной скомандовал: «В парилку!»

И там, калачиком свернувшись поудобней,
Как в материнском теплом животе,
Я грелся, обрастая новой плотью,
Чтоб снова в жизнь войти. И выпить квасу…

А кто сказал, что дважды не рождаются?
– А может быть и трижды?
– Может быть…

Метафора

Бог – это единая душа
всего живого.
Она похожа на воду,
заполняющую собой
землю,
океан
и
небо…

У воды
есть
три формы:
жидкость,
лёд
и
пар.

Весенним дождём
капелька-душа
падает
в каждого родившегося
на согретой солнцем земле
и, подобно семени, пробивается
сквозь небытие
зелёным ростком,
превращаясь
в причудливый цветок
новой жизни.

Но в трудные,
недобрые времена
душа замерзает
от холодных
и равнодушных сердец
и превращается в лёд.

Так и живет человек
с острым осколком души,
пока пламя агонии
не растопит его.

И тогда душа
превращается в пар
и поднимается к небу,
где и становится тем,
чем и была всегда –
частичкой вечного бога…


***
Что чувствует снег,
                раздавленный пасмурным небом?
Расстрелянный вьюгой,
                раскатанный валиком ветра
по мертвой шершавой земле, называемой «полем»,
но больше похожей на брошенный с облака торт
с испорченным кремом,
                засохшим цукатом,
                изгрызенным мышью орехом
и птичкой, свалившейся на бок в застывший сироп
из грязи столетней, покрывшейся корочкой льда.

Что чувствует снег,
                увязший в морщинах проталин?
Что снится ему в этой белой забытой пустыне?
Какими мечтами да мыслями вечность заполнить?
А после, проснувшись, какое занятье найти?
Молиться морозам? Бояться, как смерти, весны?
И тело терять, растекаясь по черным канавам?

Что чувствует раненный снег
                на исходе зимы?

Рассеются серые тучи, и ягода солнца
станцует, себя распаляя, на самом высоком,
на самом засыпанном сахарной пудрой сугробе,
и каждый зародыш зеленою ножкой забьется
в скорлупки семян,
                согретых в утробе планеты…

Да так уж ли важно теперь,
                что чувствовал тающий снег,
когда напоил он собою цветущую Землю?



























Стометровка

Жизнь – стометровка.
Блещет кроссовкой
          младенец на старте.
Через мгновение – старость.
               
                Где
Был он те десять секунд,
Что нашу жизнь  рассекут
Клочьями свадеб,
                рождений,
                поминок?
Стоп!
             Фальстарт.               
                Мимо.

Снова
              с гримасой мима
Выгнулся для выживания.
               
                Внимание!

Выстрел:
Стонет и тужится тело.
Мысли:
Станет множиться дело
Спринтера в легких видах –
Вдох-выдох,
                вдох-выдох…

Взмокла одежда –
Эка невзгода!
Вдох  – надежда,
Выдох – годы.

Скорость – кредо,
Скоро – победа.
Легкие рвет:
«Ну же, вперед!»

Знамя рекорда
               гордо реет.
Эй, быстрее,
          еще
                быстрее!

Только не взять призовые места –
Редко кто добегает до ста.

Чаще – сносит с дороги
Время
          рокотом львиным.
Эх, добежали бы ноги
Хоть бы  до  половины.

Что будет после?
           Что было до?

Вдох- выдох,
               вдох-выдох,
Вдох-выдох, 
                вдо…

Коньки

По жизни – словно на коньках:
Чуть перевесит что – и... Ах!
Всех восхищает наш полет
Вниз головой на скользкий лед.

Ушиблись больно – поднялись
И мыслью устремились ввысь.
Летим, от радости визжим...
Хлоп! Снова на спине лежим.

Так и проходят наши дни:
Кругом – падения одни
С вершин успехов и побед
На тонкий лед житейских бед.

Чего же ты хотел, браток?
По сути, жизнь – сплошной каток:
Изведал над коньками власть,
Так будь готов теперь упасть.


***
Поэзия!
            Приют мой, дом и крепость,
Иллюзия бессмертия и… дно.
Прошу тебя лишь только об одном!
Не дай мне за шедевр
                принять нелепость
И самомнением испортить полотно,
Где словом я рисую, словно краской,
Другую жизнь, похожую на сказку.

Поэзия!
              Я – твой безумный мистик,
       Я царь и раб любви и красоты.
Бегу к тебе, сжигая все мосты.
                А ты
               в ответ
                махни хотя бы кистью,
Хоть подмигни, чтоб пыл мой не остыл.
Чтоб смог я сделать рифмой,
                словно краской,
И нашу жизнь
                прекрасней  всякой сказки.

Ловушка

Всё начинается с игры…

Ты прочитал стишок на праздник
Про торт и баночку икры.
Успех! Всех рассмешил, проказник.

Поверив в собственный талант,
Ныряя в шумный гул оваций,
Почувствовал: «Да я – атлант!
Я – мастер страстных декламаций!»

Но рассосались к ночи гости.
Затих и смолк весёлый бал.
И рифмы в горле встали костью,
Когда ты понял, что пропал.

Пиши теперь! О том… об этом…
О звуке, что в строке скрипит…
Сбылись мечты – ты стал поэтом,
Ну что, не рад уже? Терпи!


Как я пишу стихи

Как Пушкин, не хлещу я брагу
И не шепчу стихи, как Фет –
Упав спиною на бумагу,
Я превращаюсь в трафарет.

Распластан, я лежу на белом
Шершавом ватманском листе
И жду с надеждою несмелой
От вдохновения вестей.

Как кровь по венам – мысли в строчку
Бегут, куда-то ввысь маня.
А на бумаге, вся в цветочках,
Лежит проекция моя.

И небо кисточкой рассвета
Обводит контур слов моих…
Вот так, восторг и боль изведав,
Я создаю свой новый стих.



***
Учёный спорил с молодым поэтом
О зарождении галактик и планет:
– Доказано! Взрывалось что-то где-то...
– Не соглашусь! – упорствовал поэт.

– Вы утверждаете,– смеялся астрофизик, –
Что ни при чём ни атом здесь, ни квант?
– Конечно! – отвечал поэт. – Мне близок
Другой – альтернативный вариант:

Сидит на небе озорной мальчишка
Планету выдувая, как пузырь...
– О нет! – вскричал учёный. – Это слишком!
Я падаю! Несите нашатырь!

… Проспорили почти что до рассвета.
Устали оба. Вышли отдохнуть.
А над землёю, в звёзды разодетый,
Загадочно искрился Млечный Путь.

Он исчезал в необъяснимой бездне,
В тумане звёздной пыли и комет.
Задумался учёный: – Интере-е-сно.
– Какая красота! – сказал поэт.

Зима. Воскресное утро

Озябший сон разнежился в перинах.
Звенит хрустальным кружевом стекло.
За ним снежок танцует балериной.
Рассветом мёрзлым небо протекло 
в моё окно.
                Под властью дрёмы вялой,
свернусь калачиком как мой пушистый кот
и, как щитом, закроюсь одеялом
от вечных, изнуряющих забот.

Почувствую – мир снова чист
                и светел.
Взметнутся мысли выше облаков…

Мне кажется, сейчас на всей планете
есть только я
                и тишина снегов.

И солнце, что ласкает алью крыши,
и пудра сладкая заиненных ветвей,
и шёпот сонных улиц, еле слышный,
и, очарованный прозрачностью своей,
притихший парк.
                Над белою рекою
зевают чёрными подъездами дома.
То ворожит волшебница зима
воскресный день…
                Блаженство и покой.

Небесный стихоход

Хороший фильм «Небесный тихоход»!
А у меня – небесный СТИХОход:
Идут,
            Идут,
                Идут стихи на небо –
Планетам и кометам на потребу.

И где-нибудь на краешке вселенной,
Услышан, прозвучит мой голос бренный.
И тишину разрежет, словно бритва,
Вся в рифмах, безответная молитва…

А на земле останется бумага
С размазанными пятнами чернил.
И люди скажут про меня: «Бедняга!
Старался, но вершин не покорил».

Но верю я – среди миров далёких,
Где кружат звёзды стайкою мальков,
Витает вместе с ними, дымкой лёгкой,
Счастливая душа моих стихов.



Живые буквы

Прежде чем стихи
                стали классикой,
Чьими-то они
                были жизнями.
Чемпионом кто-то был
                по гимнастике,
Кто-то торговал
                хной и джинсами.

Кто-то сыном был,
                кто-то – дочкою.
Время съело их.
                Но, поверьте мне,
Стали буквами они,
                стали строчками –
Вот такая разновидность
                бессмертия.







Солдат и Лорка

– Сегодня ночью, на задворках,
Я расстрелял Гарсию Лорку.

Плохой, скажу вам, был поэт.
С трудом прочёл его сонет
И вам признаюсь, не тая,
В нём ничего не понял я.
К чему все эти слёзы, стоны?
Стране нужны солдат вагоны!

Хотя, возможно, я не прав.
Зато я смел, красив и брав!
Целую девушек в уста,
Щиплю за мягкие места,
И пусть стихов я не пишу,
Зато я пью, живу, дышу…

Так, рассуждая в кабаке,
Солдат с винтовкою в руке
Мадерой совесть заливал.
А через день – на фронт попал.

И в первом же бою пропал.

Но всё же смог понять он Лорку,
Когда в крови лежал под горкой.
А тот – пришёл, пропел свой стих.
Солдат заплакал и… затих.




***
Мне казалось – чем больше стихов,
Тем добрее становятся люди.
Тем свободней душа от грехов,
И не вязнут желания в блуде.

Но пока я купался в мечтах
И слагал бесполезные строчки,
Кто-то вырастил злобу и страх,
Кто-то бить стал в лицо и по почкам.

Взяв дубину, топор и кастет,
Человек с человеком сшибся...
Неужели, мой Бог, я ошибся
И спасенья в поэзии нет?


Поэт и пончик

А што касательно стихотворений, то я ими с детства был ушиблен.
                Николай Смирнов. «Поэт из Голопузовки»

Со мною недавно случилась напасть –
Познал я поэзии сладкую власть.
Стихи затопили просторы листа:
Воспел я любимой медовы уста.
И ей, как подарок, те строки поднёс.
Она же достала с печеньем поднос
И молвила мудро: «Случится беда –
Стихи не спасут, но поможет еда».
Я ей возражаю: «Стихи – мой удел!»
Она: «Ты носки бы теплее надел».
В ответ я: «Душа моя тянется ввысь!»
Она мне: «Ботинки почисть! Причешись!»
«Не буду – кричу я – здесь рифму менять!»
Но слышу в ответ: «Утомил ты меня».

Вот так и рассталась подруга со мной.
Зато сочинил я шедевр неземной!
… дырявые брюки,
                на завтрак – трава…
А может быть,
            женщина в чём-то права?


Слова

Рисует мне память простые слова:
Калитка, дорога вдоль поля, трава,
Желток одуванчика в бездне зрачка,
Цветок белой бабочки в сетке сачка,
Упругость удилища, вспышка блесны,
Далёкое солнце далёкой весны…

Как счастье и сон – этих образов суть,
Мы с них начинали свой жизненный путь.
Но глупое детство уходит от нас,
И мы пополняем словарный запас:
Учёба, работа, карьера, жена,
Тетрадка стихов, что в ночи сожжена,
Налог, индексация, взнос, профсоюз,
Простуда, ангина, люмбаго и флюс,
Постель, коридор, два зажима, пинцет,
И самое страшное слово в конце.

Затем тишина…
                Но однажды войдёт
Бродяга в твой дом опустевший. Найдёт
Листок обгоревший, в листочке – слова:
Калитка, дорога вдоль поля, трава,
Желток одуванчика в бездне зрачка,
Цветок белой бабочки в сетке сачка,
Берёзовой рощи зелёный доспех
И вечный, из детства прозрачного, смех…


Соловей

Вечерок багряный
Над землёй плывёт.
Соловей упрямый
О любви поёт.

Хорошо петь песни
Ночью над прудом.
Хорошо жить если
Есть жена и дом.

Если же несчастье:
В доме – ни гроша,
Песня в дни ненастья
Так же хороша.

Вьётся горе змейкой,
Встретит у крыльца.
Ах, судьба-злодейка,
Пожалей певца!

Грешок

Падение порою
похоже на полёт.

Весь день хожу героем.
В душе весна поёт.
Но тянет вниз упрямо
нелепой страсти груз.
Для душ погибших яма
зовёт. Дрожу, как трус,
и чувствую зной ада.
Эх, жизнь моя, прости!
Да лучше грешным падать,
чем чистеньким – ползти.
Страдать мы будем позже.
Сейчас душа – поёт.

Падение ведь тоже
похоже на полёт.

Бракованное зеркало

Безобразие какое! В чем тут дело?
Невозможно стало зеркало купить.
То ль кривое, то ли запотело:
Как ни взглянешь – хочется разбить.

Это, извините, раздражает.
Сделать зеркало нормальное не могут!
Что за карлика оно мне отражает?
Ведь на самом деле – выше я намного.

Где мой гордый, благородный профиль?
Где овал прекрасного лица?
Вместо носа – молодой картофель.
Уши клоуна, а глазки – подлеца.

Бракоделам я не дам теперь покоя!
Разгильдяев надо наказать!
Дайте отражение такое,
Чтоб не стыдно было людям показать.

Ночь

Снова рвется волокном
Бархат одинокой ночи.
Здравствуй, шкаф.
                Привет, окно.
Кто меня послушать хочет?

Собеседники мои –
Стол, стена да табуретка.
Сумрак стекла засмолил…
Почему звонишь так редко?

Помнишь, с песней по весне
На руках носил до грыжи.
Почему же лишь во сне
Я тебя теперь увижу?

…Звезды – словно пчелы в улье.
Прозвонит будильник в пять.
До свиданья, шкаф и стулья,
Завтра встретимся опять.

Яблочки

Веселая старушка – баба Ева –
В хорошем настроении, бодра,
На стульчике сидит – корзинка слева:
Торгует яблочками райскими с утра.

Морщинки звездочкой у глаз ее мерцают.
Бывает ласковой, бывает и строга.
Прохожие с почтеньем восклицают:
– Не может быть! Та самая? – Ага.

Кто посмелее – лезет к ней с вопросом:
– Что там стряслось? В чем суть переполоха?
Скучаешь ли порой по райским розам?

– Отстаньте, люди! Мне и здесь неплохо…


***
Зимний вечер. По старой привычке,
Над вокзалом мерцает звезда.
У перрона – дрожат электрички,
И зубами стучат поезда.

Подзамерзли пустые составы,
Нет ни шубок у них, ни мехов.
Сцепок зябкие прячут суставы
Под пушистые шапки снегов.

Засыпает в ночи перегоны
Белым сахаром ветреных вьюг.
Засыпают устало вагоны,
Но во сне – убегают на юг.











Дорога к морю

***
Мне хочется уехать от себя,
Чтоб отыскать себя же, но другого –
Достойного признания людского
И счастья жить, сгорая и любя.

Мне кажется, что «где-то», но не «здесь»
Я стану лучше, чище и добрее,
Душа моя проснётся и прозреет
И сбросит с плеч уныние и спесь.

Поэтому – меняю города
И посвящаю жизнь дорожной музе.
Но как же много радужных иллюзий
С годами исчезает навсегда!

Чем дальше еду, тем яснее суть –
Не сбыться угасающей надежде:
Я остаюсь таким же, как и прежде,
Куда бы не свернул мой долгий путь.


Из цикла «Вокзалы»

1. Поэт и поезд

                потерявшему берега поэту N

Когда поэт, признаньем опьянённый,
С высот заоблачных на общество глядит,
Он головой качает отрешённо.
– Толпа презренная! – поморщившись,  твердит…

Наезднику капризного Пегаса
Я посоветовал бы нос не задирать,
А съездить на вокзал, узнать, где касса,
Увидеть очередь и место в ней занять.

Купить билет, взвалить рюкзак на плечи,
Взять в руки удочку и двигать на перрон.
Услышать не хорей, а просторечие,
Садясь в заполненный «толпой» вагон.

Раскрыть глаза невинные пошире.
Достать бельё, с трудом на полку влезть.
И, наконец, понять, что в нашем мире
«ТОЛПЫ» не существует – «ЛЮДИ» есть.

Вот мать с ребёнком чутко задремала.
А вот матрос, высокий как флагшток.
Шахтёр с Кузбасса, рыболов с Ямала…
Не до стихов твоих им? Ну и что?

А ты не знал, что есть дела важнее,
Чем слушать поэтическую речь?
Когда завязнут все в стихах по шею,
Кто будет строить, сеять, булки печь?

Поэзия – не средство возвышения
Над «бренным» миром, что «погряз» в трудах.
Она источник счастья в дни лишений,
Маяк в час бури и приют в горах.

Но ты от сложных дел стоишь в сторонке,
Бесплотные рисуя миражи.
В плацкартах нет возвышенности тонкой,
Зато есть жизнь – без масок и без лжи.

Зато есть лица, мысли, жесты, взгляды,
О мелочах житейских разговор
И жалобы, мол, всюду беспорядок,
И о делах в стране негромкий спор.

Потом есть утро и восход румяный,
И поплавок на зеркале реки,
И блеск росы, и запах сена пряный,
И тишина в предчувствии строки.


2. Вокзалы

Женским голосом сверху звенит,
Стрелы рельс в горизонты вонзает,
Перевёрнутым ульем гудит
Вавилонская Башня вокзала.

Я ныряю в потоки людей –
Меня сносит течением судеб.
Не поймёшь здесь кто свят,
                кто злодей,
Кто грешит, кто карает, кто судит.

Накрывают меня с головой
Беспощадные волны разлуки.
Кто-то дом покидает свой,
Кто-то жмёт на прощание руки.

Кто-то едет за солью морей,
За ракушкой и бронзой загара.
Я же прыгаю в море людей
И купаюсь в их судьбах задаром.


3. В ночном поезде

Скорый поезд резво мчится
Вдоль ночных полей.
– Будь любезна, проводница,
Чаю мне налей.

Не могу заснуть я ночью,
Хоть душой и чист.
Сон мой нервный
                рвёт на клочья
Чей-то храп и свист.

Фонари на полустанках
Свой наносят вред:
Мне по векам, как по ранкам,
Бьёт слепящий свет.

Злые тени корчат рожи,
Дождик моросит.
Положение лишь может
Разговор спасти.

Но не станет проводница
Слушать мой рассказ.
– Что вам надо?! – возмутится, –
Я не знаю вас.

Недоверие родится
К личности  моей.
– Ты не бойся, проводница,
Просто чай налей.

По ступенькам мокрых станций
Свой продолжу путь.
И под утро, может статься,
Всё ж смогу заснуть.

***
Есть что-то неизбежное – как время,
В колёсном перестуке поездов,
В ритмичном беге рек и городов,
В мерцании звезды, что в небе дремлет,
В змеином танце гибких проводов
На фоне отцветающих садов
И в прелести зардевшихся закатов…

С поездкой в поезде
                сравнил я жизнь когда-то,
Похожие черты посмел найти:
Лежишь на полке, а вагон – летит.
В окне мелькают люди, встречи, даты.
И кажется, что нет конца пути –
Одни лишь развлеченья впереди.

Три зарисовки из Абхазии

1. Ночное море

Что-то чёрное, пенное, вязкое,
Словно цепью о берег лязгает:
Это волны – безумные странницы –
К нашим страхам руками тянутся.
И солёными пальцами алчными
Ударяют по клавишам галечным,
Исполняя сонаты змеиные,
Где все ноты – шипящие длинные –
Между скалами эхом полощутся...
Убежать в свои мысли хочется!
В них ракушка и солнце яркое,
И фрегат под небесною аркою,
И ни капли,
Ни капли не страшно.

2. Озеро Рица

Озеро Рица –
Глаз изумрудный,
Впившийся в небо
Взором хрустальным.
Вечером,
Ночью,
Солнечным утром
Воды скрывают
Тёмные тайны.


Вечность,
Губами
Прильнув к водопадам,
Пьёт молоко
Древних скал полногрудых.
Дремлют легенды
На склоне покатом.
Озеро Рица –
Мир изумрудный.

Духи вселенной
Землю венчают
С небом,
Осыпанным
Звёздною горстью.
Озеро Рица –
Мир изначальный.
Входишь в него
Не хозяином –
Гостем.

3. В пещерах Нового Афона

Подгорный мир в расщелинах пород.
Приют  мятежных душ и вечной ночи.
Творение слепых подземных зодчих,
Украсивших резьбой пещерный свод
Невидимым резцом бурлящих вод
И кистью заблудившегося ветра.

Не пахнет здесь ни розами, ни цедрой.
Неведом здесь ни страх, ни тяжкий труд.
Лишь эхо раздаётся смехом грубым,
Когда очередных туристов группа
По мостикам проходит свой маршрут,
Мечтая поскорей вернуться к свету.
Туда, где жизнь и солнечное лето.

Камни Горгиппии*

1. На пляже

Пляж похож на Мамаево побоище: кругом тела, тела…

                А. Овчаренко. «Антон и Паола»

На пляже в полдень
                быть мне привелось –
Ни шороха, ни шёпота – ни звука!
Кругом тела,
                пробитые насквозь
Стрелою острой
                солнечного лука.

И тёплый пот,
                как кровь,
                ушёл в песок.
Кольчугой рваной
                слезла с носа кожа.
Коньяк с вином
                вошли копьём в висок –
Упал герой,
                и встать уже не может.

Но к ночи – чудеса произойдут:
Светило сжалится 
                и спрячет стрелы в море.
Воскреснут павшие,
                по улочкам пройдут,
О качестве загара
                громко споря…

2. Морская душа

Маяк,
      пчелой-альбиносом,
На лапках поднялся над морем.
Моряк
         с компасом-носом
Чайкой кричит,
                спорит
С берегом,
                ставшим на якорь –
Мёртвым таким, неподвижным;
С миром –
                площадью в акр,
Где водка – со вкусом вишни!

Где даже подраться не с кем!
Где тошно – когда не качает.

Как много причин веских
Скорее
                отсюда
                отчалить!

…То резок моряк, то – робок,
То буйствует, то согласится.

А в небе пушистом – облак,
И парусом белым – птица...

3. У чёрного камня над морем

За что!..
                Почему?..
                Я не знаю,
Зачем прихожу каждый вечер
Туда, где калитка резная,
И взгляд твой невинный
                так вечен.

Где солнце играет как прежде
В глазах твоих не-
                повторимых.
Где к морю взываешь с надеждой:
«Скорей возвращайся, любимый!

Любовь моя крепче алмаза:
Алмаз – не дешёвый стеклярус!
Забуду все горести сразу,
Как только увижу твой парус…»

И грудь так свободно задышит,
Когда будет счастье в награду –
Девчонке
               со взглядом застывшим
На фото
          за чёрной оградой.

4. Плохой слух

Волны поют
                своё вечное –
                «Шш-ш-ш…»
Боже, ответь!
                Почему Ты молчишь?
Как мне понять
                это море
                и горы?
Что?
            Я не слышу!..
               
                Схожу завтра к ЛОРу…

5. Камни Горгиппии

Серые камни
                целует ступня
Гречанки
             с походкой,
                достойной царицы.

Тысячи лет – со скоростью дня
Просыпались в бездну…
                Но всё – повторится!

Девчонка со взглядом,
                достойным царицы
Снова ласкает
                ступнёй
                эти камни.
И нежность её
                века будет длиться –
В этом и есть
                секрет
                самый главный…

* Горгиппия – античный город, на территории которого располагается современная Анапа.

Где-то у Чёрного моря...

1. «Серпантин»

На высоте, весьма приличной,
Звенит и щёлкает в ушах.
Нечеловеческим величием
Моя раздавлена душа.

Громады скал и дно ущелий
Мелькают в зелени лесов.
Прошу у бога я прощений,
Когда обрыв под колесом.

Здесь даже атеист упрямый
Прикроет свой надменный рот,
Когда левее – смерть, а прямо
Опасный, резкий поворот…

 2. Высокогорный монастырь

До горизонта море дышит,
Гуляют тучи по горам.
Здесь высоко, здесь небо – слышит,
Недаром здесь построен храм.

Сверкает маковкой на склоне
Среди бесчувственных камней.
Я подхожу к святой иконе.
Я нахожу спасенье в ней.

И слышу совести укоры.
С мечтами грешными борюсь.
Я создан так же, как и горы,
И высоты – не убоюсь…

3. Нечто, навеянное морем

Я смотрю на ленивые волны.
Я смотрю на янтарный закат.
Шум прибоя, медлительно-ровный,
Как хрустального эха каскад,
Что-то шепчет, до боли родное.
Мне поведать о чём-то спешит.
Как ранение в теле сквозное,
Ноет память в подвалах души.

Вспоминаю вот это же море,
Только тысячи жизней назад:
Тот же парус маячит в просторе,
Только чьи-то чужие глаза
Наблюдают ленивые волны,
Танец пены и брызг водопад…

Шум прибоя, медлительно-ровный.
Бесконечный, янтарный закат…

4. Мечты

Ныряя в море, я наткнусь на клад:
Найду сундук погибшего пирата.
Взберусь на горы, крикну: «Я богат!»
И в сердце спрячу золото заката...

Моё богатство не истлеет в прах –
Над мыслью груз налогов не довлеет.
Воздвигну я дворцы в своих мечтах –
В мечтах они дешевле и прочнее.


5. Полёт на параплане

Я сегодня записался в птичий клан
И над морем яростным лечу.
Только вместо крыльев – параплан…
Высоко-то как! Я вниз хочу!!

Но на катере не слышен голос мой.
В брызгах волн меня он вдаль несёт.
С дрожью захожу на круг восьмой.
Ветер же – болтает и трясёт.

Иногда визжу, как сто котят.
Видно, в птичью стаю не возьмут:
Птицы ведь летят куда хотят,
Я же лишь туда, куда везут.

Наконец-то радостный момент:
Камнем в воду под прямым углом.
Слышу в честь себя «аплодисмент».
Хоть немного, но побыл – орлом!

***
Я гуляю по старой Алуште
И прибою читаю сонет.
Здесь печаль я познал, потому что
Море вечно, а люди – нет.

Зависает над мачтами чайка.
Теплоходик  причалить спешит.
Улыбнулся парнишка:
                «Встречай-ка!»
И невеста в объятья бежит.

Поднимите бокалы и кружки!
Этот день чьи-то судьбы связал.
… Мимо свадьбы проходит старушка.
Утирает платочком глаза.

Не заметит хмельная Алушта,
Как погаснет одна из планет.
И мне грустно сейчас, потому что
Души вечны, но молодость – нет.


Стирающая женщина


Она жила у самого моря,
Но никогда не видела его,
Потому что перед её окнами
Всегда сохло
Застиранное бельё,
А её глаза были прикованы
К медному тазу,
В котором
Вздымались и пенились
Причудливые волны –
Штормил стиральный порошок.

На блестящие медные берега
Бушующая
Безумно-мыльная стихия
С особой яростью
Выбрасывала безжизненные щепки –
Крошево из мелких веточек
И листьев,
Застрявших в складках
Затопленной одежды.

Это были
Обломки парусного корабля,
На котором её возлюбленный –
Сказочный принц, –
Так и не добрался к ней –
Стирающей женщине,
Никогда не видевшей море.

Но однажды
Случилось чудо –
Во время очередной стирки
Принц не погиб.
Стараясь не потерять сознание
От приторной малиновой отдушки,
Борясь с террором активных гранул,
Деликатно убивающих любые пятна,
Он
Всё же смог выбраться
Из океана патологической чистоты
И, обессилевший,
Грязный и ободранный,
Рухнул на зыбкий берег реальности.


Придя в себя,
Мужчина сразу же
Отправился к несчастной женщине,
Которая никогда
Не видела море.

Он подошел к ней
И сказал:
– Здравствуй!
Я хочу показать тебе
Настоящее море.
Ты увидишь, как оно прекрасно!
Особенно вечером,
Когда заходящее солнце
Остужает в бескрайней,
Солёной и пенной чаше
Свою первобытную страсть.
Я буду ласкать твои ноги,
Как эти вечные волны,
Ласкают берег,
И мы станем вместе
Встречать золотые рассветы,
Полные любви
И счастья.

Услышав это,
Женщина заплакала
И стала срывать
С мужчины одежду.
Тот сначала обрадовался,
Но когда понял в чём,
Собственно говоря, дело,
Заметно погрустнел.

– Посмотри, на кого ты похож, –
Сказала женщина, –
Сейчас я постираю
Твою рубашку,
Носки, душу,
И ты станешь
Пушистым и шёлковым,
А это –
Гораздо лучше любого моря,
Которого я,
Открою тебе по секрету,
Никогда не видела.
Да и бог с ним,
С этим морем.

В течение трёх дней
Беспрерывной,
Ожесточенной стирки
Одежда принца
Была четырежды замочена,
Четырежды прополощена,
Четырежды отжата
И четырежды высушена,
Но самого принца,
Почему-то,
Нигде не было.

Видимо, на этот раз
Выплыть ему
Не удалось.

Женщина удивилась,
Но расстраиваться не стала,
Так как
Впереди её ждала
Очередная стирка.
Знаете ли,
Когда много работы,
Времени для жалоб
И слёз
Почти не остается…

А совсем рядом
Шумит и волнуется
Живое море,
Но стирающая женщина,
Судя по всему,
Его никогда не увидит –
Слишком много чистого белья
Висит перед её окнами.







Родное солнце

Солнце над Лондоном,
                Бергеном,
                Краковом
Светит и греет
                почти одинаково –
День возвещает
                небесным гонцом.
Я же люблю,
                угощением лакомым,
Снегом сверкающий
                вечером маковым,
Солнечный свет
                над родимым крыльцом.

Если судьба приготовит нелёгкие
Дни испытаний,
                дороги далёкие –
Встречу я всё
                со спокойным лицом.
Лишь бы,
              как прежде,
                лучами широкими,
Мне улыбался в часы одинокие
Солнечный свет
                над любимым крыльцом.


***
Морозно. Бесприютно. Одиноко.
Стучат часы. Кукушка зябнет в них.
Хрустальною резьбой покрыты окна,
И свет звезды воришкой в дом проник.

Скользит луна над крышами бесшумно.
Ласкает ночь сугробов снежный ворс.
Зажечь свечу и, главное, не думать
Сейчас о тех, кто телом в землю вмёрз.

А думать о весне, прижавшись к печке,
О жарком солнце, что согреет путь,
Услышать чью-то песню на крылечке,
Увидеть луг в ромашках и… уснуть.


***
Не дай нам бог остаться без приюта
В такую ночь, когда зима, ворча,
Колючек снежных достаёт колчан
И целит прямо в шею ветром лютым,
Дерёт за уши и вгоняет в дрожь,
А на усах и бороде – ледышек брошь.

И сразу всё понятно: счастье – это
Не звон монет, не почести, не власть,
Не слава, не могущество, не страсть,
Которая ведёт к плодам запретным.
Нет! Счастье – это тёплая постель,
Когда во тьме свирепствует метель.

В ночь на Рождество

                Табуновой Н.

Рождество… Морозный вечер.
У дорожной полосы,
Рюкзачки взвалив на плечи,
Ждут автобус мать и сын.

– Мама, мама, как мне зябко!
Что ж автобус не спешит?
– Натяни сильнее шапку
И в ладони подыши.

А мороз, назло, крепчает.
Вьётся вьюга. Снег скрипит.
А водитель выпил чаю,
И – в гараж. У печки спит.

– Мама, стало холоднее,
Мы замерзнем средь полей!
– Ты прижмись ко мне сильнее.
Я укрою. Так теплей?

Спи малыш. Свернись клубочком.
Вспомни тёплую весну.
Пролетит в минуту ночка.
Я с тобою. Ты уснул?

Пусть приснится полдень ясный
И цветенья торжество.
Говорят, младенец в яслях
Снится в ночь на Рождество.

… Ночь прошла. Настало утро,
И автобус в рейс спешит.
У дороги, в снежной пудре,
Мама мёртвая лежит.

Кто-то крикнул: «Поздно слишком!»
Кто-то в слёзы, сам не свой…
А под мамой – спит мальчишка.
Еле дышит, но – живой.

Зимнее утро

В моём окне
гирлянды тусклых звёзд.
Кострищем, тлеющим в снегу,
мерцает город.
Его замёрзший сон
рассветом вспорот,
встревожен шорохом
людских бетонных гнёзд,
стреножен вьюгами,
морозами исколот,
перебинтован слякотью дорог,
окутан паром
               из трубы котельной…

Такой вот
полусказочный мирок,
где люди и тепло
                живут
                отдельно.


День

Сон. Будильник. Уборная.
Кухня.  Остатки компота.
Утро – как ночь – чёрное.
Дикий галоп на работу.

Лезем в трамваи синхронно мы.
В окнах – районы родные.
Движет тела полусонные
Бурный поток в проходные.

После работы  – за сборную
Будем болеть всею глоткой.
Ванная. Кухня. Уборная.
А перед сном – рюмка водки…

Эта тоска беспросветная
Длится со времени Ноя.
Господи! Есть кроме этого
В жизни хоть что-то иное!?



Сельский Паганини

По улицам шахтёрского посёлка
идёт «очкарик». За плечами – скрипка.
А в спину взгляд мальчишек, как иголка.
А на лице очкарика – улыбка.

Ведь завтра после школы в сельском клубе
его на конкурсе прослушает профессор,
который был в Париже и на Кубе –
играл там партию в одной известной мессе.

Профессор заберёт его в столицу,
где скрипачей не бьют насмешки ради,
где парень будет музыке учиться
и выступать, как минимум, на радио…

Ах, бедный мальчик! Завтра не случится
твоя мечта, профессор не приедет:
с гастролями летит сейчас он в Ниццу,
а не в село, где «водка да медведи».

Ты подрастёшь, устроишься на шахту.
Всё реже станешь думать об оркестрах.
Придёшь домой. Сыграешь пару тактов.
Жена зевнёт: «Ложись уже, маэстро».

И ты заснёшь с мечтательной улыбкой.
Тебе приснится сцена в центре леса.
В руке – смычок. Поёт, как ангел, скрипка.
Зверьё притихло. Смотрит с интересом.

Медведи слушают и плачут. И мечтают
стать ближе к людям, позабыть о водке…
Звенит будильник…
                Псы за речкой лают…
А вместо музыки – шипенье сковородки.

Не хлопайте дверью!

«Не хлопайте дверью!» – вещает табличка.
«Не хлопайте дверью!»  – кричит медсестра.
Она в раздражении, хмурится личико –
В приемной хлопки раздаются с утра.

Больничная дверь не даёт ей покоя:
Сломалась пружина. Не чинит никто.
– Пожалуйста, дверь придержите рукою!
Не слышат. Проходят. Снимают пальто.

На грязную обувь наденут бахилы,
Неспешно поднимутся на этажи.
– Не хлопайте дверью, прошу вас, нет силы.
Сестра на пределе – от гнева дрожит…

Закончена смена. Сестричка в дороге.
В холодном троллейбусе едет домой.
Исправлена дверь у родного порога.
– Так вот оно счастье то, боже ты мой!

А ночью…
             А ночью ей сон будет сниться:
(Не птица приснится, не рыба, не зверь)
Она – пациент, и попала в больницу,
В которой гремела железная дверь.

Но дверь – не гремит.  Тишина, словно в склепе.
Никто не спешит, не приходит сюда.
И страх в темноте злые образы лепит,
И нет никого, когда рядом беда…

Спасением свыше трезвонит будильник.
Как много порою расскажет нам сон.
Погасла луна, как разбитый светильник,
А солнце, как жизнь, льётся в створы окон.

Спокойна сестричка в достаточной мере –
Удары железа не так уж страшны.
Ведь если внизу раздаётся стук  двери,
То значит  –  кому-то ещё мы нужны.


Учитель младших классов

Сломался светофор. У перехода
Стоит старушка. Перейти боится.
Машины пролетают хищной птицей.
Шагнуть вперед
                сравнимо
                прыгнуть в воду.

Никто не остановится. Под р;ку
Беру старушку и веду по «зебре».
Водитель, тормози!
                Что смотришь вепрем?
Как будто уступить – трудна наука!

Идём.
           Я на старушку – краем глаза.
Лицо её мне кажется знакомым.
Ныряю в память, как с разбега в омут.
Так это же – учитель младших классов!

Я узнаю вас:
                помню,
                первоклашкой,
Меня водили в школу сквозь машины.
И, как сейчас, тогда визжали шины.
А вы флажком давали им отмашку.

Давно то было.
                Только не напрасно
Учили с детства помогать друг другу.
Теперь и я веду вас, взяв под р;ку.
А значит –
            вы учитель
                первоклассный!

Мало ли чего

Над старым двориком клубком
Свернулись облака.
Здесь будут строить новый дом,
Высотку… А пока
Резные ставни уронив,
Торчит фрагмент стены.
Тут жил купец – богат, ленив, –
Любитель пастилы.
Потом рабочий в доме жил,
А после – детский врач.
Затем – ни звука… Закружил
Над свалкой чёрный грач.

В грязи лежит аптечка, стул,
От куклы голова.
Где в печке жаркий ветер дул –
Щетинится трава.
На ней истлевшее панно –
Цветов не густо. Да-а.
Там, где иконам быть должно –
Зияет пустота…

К себе домой скорей бегу.
Кружусь, верчусь пчелой.
Иконку примостил в углу –
Ведь «мало ли чего».

В сквере Героев-Афганцев

Ветрами до блеска начищен гранит,
что в золоте имя героев хранит,
а рядом, катаясь по зеркалу плит,
малыш разыгрался румяный.

Не место для игр!
                Но не-
                виноват
мальчишка, не знающий траурных дат,
      ведущий
                в придуманном мире
                солдат
                в атаку
                сквозь дождь и туманы.

Он щёки раздул,
                туманится взгляд,
в его голове канонады гремят,
и танки врага так красиво горят,
Но всё – завершится парадом.

А если ранение выстрел принёс –
зацепит его лишь чуть-чуть, не всерьёз,
и мальчик не будет показывать слёз,
ведь мама стоит где-то рядом.

А в городе – солнце!
                Пригожий денёк.
Влюблённый на лавочке нежно привлёк
подругу в объятья.
                В глазах – огонёк,
и сердце от радости сжалось.

Из окон открытых Антонов поёт…

Но что это?! Мальчик фломастер берёт:
на плитах выводит он имя своё,
ведь завтра…

                Нет-нет, показалось!


Сны

Солнце светом лето славит,
В небе – клинья журавлей.
Ноги тонут в разнотравье,
В пряном бархате полей.

Цветом синим, жёлтым, алым
До краёв простор залит…
Под цветочным одеялом
Павший воин крепко спит.

Нет, ему сейчас не снится
Тот последний страшный бой,
Ни кровавые зарницы,
Ни снарядов жуткий вой,

Ни бойцы в порядке стройном,
Что в той битве полегли –
Сны, как в детстве, дарит воину
Мягкая постель земли.

Снится: мать качает сына,
Сквозь пургу – родная речь,
Снится всё, за что не стыдно
В жаркой схватке в землю лечь.



Ковыль

До горизонта поле морем белым,
Увидеть это чудо поспеши:
Седой ковыль свои готовит стрелы,
По ветру оперенье распушив.

Упругий стебель гнётся тетивою.
Впиваясь, в землю входят семена.
Кто научил тебя рождаться с боем?
Жестокие степные племена?

Копытами топтали, выжигали,
В крови топили росные луга.
Но травы, как и люди, выживали.
Назло завистникам, предателям, врагам.

С тех пор закат в кровавый цвет окрашен.
Но раны те затянутся к утру…
Седой ковыль, как память предков наших,
Колышется, трепещет на ветру.


Зарисовка «Гроза»

Ковыль и ветер…
                К горизонту
Бегут в полях седые волны.
Над ними разыграли рондо
Литавры грома, эха горны
И цветомузыка грозы…

Не пряча в курточки носы,
Под ливнем разрезвились дети
(Их жизнь сейчас – ковыль и ветер,
Их жизнь – хрусталики росы).
Беспечные, в траве по пояс,
Бегут, промокшие, оравой.
Родители, обеспокоясь,
Велят укрыться им в дубраве.

А в небе – гибких молний плети,
А в небе – рваной тучи след…

Моя страна – ковыль и ветер,
Ненастье в ночь
              и вновь
                рассвет...

***
Горизонт…
          
                Бесконечная линия
Рассекает весь мир пополам –
Небеса с журавлиными клиньями
И земля в изумрудье полян.

Там где горы –
                там кардиограммою
Преломляется линия та.
Дуновение ветра над храмами.
За оградой погоста – плита.

Очертания молнии резкие,
В послегрозье пьянящий озон
И бездонье полей с перелесками.

Дух и плоть.
            
                И клинком – горизонт.



В городском парке

Спасибо деревьям
                за то,
             что молчат понимающе.
Спасибо оркестрам,
                любимые песни
                играющим.
Спасибо дорожкам
                за то,
                что куда-то ведут.
Спасибо тюльпанам
                за то,
                что и в горе цветут.

Спасибо гуляющим парам
                за свет их улыбок.
Спасибо скульптурам,
      не знающим боли ошибок.
Спасибо за вечер,
           что вместе с душой
                замирает.
Спасибо за чувство
              когда-то забытого
                рая.


***

В пруду сверкают окуни,
Весенний птичий гам:
И свист, и звон, и щёлканье
С ветвей слетает к нам.

Стволов колонны медные
Склонились над водой.
У берега беседуем,
В твоей моя ладонь.

До завтра распрощаемся.
Опять придём сюда...
Лишь только не кончалось бы
То счастье никогда!

***
С высоты седьмого этажа
виден город,
             пыльный горизонт…

Выходной,
               и я хочу сбежать.
Взять воды,
     на всякий случай, зонт,
и – в поля!
              Как в детстве, утонуть
в глубине ромашковых морей.
А под вечер на траве уснуть
на манер индейцев и зверей.

И прийти домой, когда темно.
И подумать тихо про себя:
«Боже!
Как приятно и умно
для людей
                устроена
                Земля».


Любимый цвет

С самых ранних, самых нежных лет
Полюбился мне зелёный цвет.

Помню, я в кроватке, года два,
А в окне – зелёная листва.
Чуть подрос, и вижу – чудеса! –
Надо мною, зонтиком, леса.

Время шло, и мне почти что пять.
Вышел за деревню погулять.
Разбегаюсь, пятками пыля,
А вокруг – зелёные поля!

И тогда я понял: «Нет милей
Зеленеющей земли моей».




Парадокс

Когда мне было восемь лет,
Я знал о жизни всё:
Я знал, что аист на крыле,
Детишек в дом несёт.

Что по ночам кричат коты,
Что где-то есть моря.
Что в хрупком зеркале воды
Дрожу, как призрак, – я.

Что в холодильнике – еда,
А ночью – сладкий сон.
Что не ко мне придёт беда
Под карканье ворон…

Прошли года, вперёд маня.
Я сильно повзрослел.
«Учёность» детская моя
Рассыпалась, как мел.

Изведал я, что всё – сложней;
Что жизнь, порой, как бокс.
И – ничего не смыслю в ней…
Такой вот парадокс.

Жизнь

Мне восемь лет, а за окном – весна.
Каникулы синичка принесла.
Весь день гулять!
                Ведь вечер так не скоро…



Дорога к морю

***
Мне хочется уехать от себя,
Чтоб отыскать себя же, но другого –
Достойного признания людского
И счастья жить, сгорая и любя.

Мне кажется, что «где-то», но не «здесь»
Я стану лучше, чище и добрее;
Душа моя проснется и прозреет
И сбросит с плеч уныние и спесь.

Поэтому – меняю города
И посвящаю жизнь дорожной музе.
Но как же много радужных иллюзий
С годами исчезает навсегда!

Чем дальше еду, тем яснее суть –
Не сбыться угасающей надежде:
Я остаюсь таким же, как и прежде,
Куда бы не свернул мой долгий путь.

Нечто вокзальное

Женским голосом сверху звенит,
Стрелы рельс в горизонты вонзает,
Перевёрнутым ульем гудит
Вавилонская Башня вокзала.

Я ныряю в потоки людей –
Меня сносит течением судеб.
Не поймёшь здесь кто свят,
                кто злодей,
Кто грешит, кто карает, кто судит.

Накрывают меня с головой
Беспощадные волны разлуки.
Кто-то дом покидает свой,
Кто-то жмёт на прощание руки.

Кто-то едет за солью морей,
За ракушкой и бронзой загара.
Я же прыгаю в море людей
И купаюсь в их судьбах задаром.


В ночном поезде

Скорый поезд резво мчится
Вдоль ночных полей.
– Будь любезна, проводница,
Чаю мне налей.

Не могу заснуть я ночью,
Хоть душой и чист.
Сон мой нервный
                рвёт на клочья
Чей-то храп и свист.

Фонари на полустанках
Свой наносят вред:
Мне по векам, как по ранкам,
Бьёт слепящий свет.

Злые тени корчат рожи,
Дождик моросит.
Положение лишь может
Разговор спасти.

Но не станет проводница
Слушать мой рассказ.
– Что вам надо?! – возмутится, –
Я не знаю вас.

Недоверие родится
К внешности моей.
– Ты не бойся, проводница,
Просто чай налей.

По ступенькам мокрых станций
Свой продолжу путь.
И под утро, может статься,
Всё ж смогу заснуть.

***
Есть что-то неизбежное – как время,
В колёсном перестуке поездов,
В ритмичном беге рек и городов,
В мерцании звезды, что в небе дремлет,
В змеином танце гибких проводов
На фоне отцветающих садов
И в прелести зардевшихся закатов…

С поездкой в поезде
                сравнил я жизнь когда-то,
Похожие черты посмел найти:
Лежишь на полке, а вагон – летит.
В окне мелькают люди, встречи, даты.
И кажется, что нет конца пути –
Одни лишь развлеченья впереди.

Три зарисовки из Абхазии

1. Ночное море

Что-то чёрное, пенное, вязкое,
Словно цепью о берег лязгает:
Это волны – безумные странницы –
К нашим страхам руками тянутся.
И солёными пальцами алчными
Ударяют по клавишам галечным,
Исполняя сонаты змеиные,
Где все ноты – шипящие длинные –
Между скалами эхом полощутся...
Убежать в свои мысли хочется!
В них ракушка и солнце яркое,
И фрегат под небесною аркою,
И ни капли,
Ни капли не страшно.

2. Озеро Рица

Озеро Рица –
Глаз изумрудный,
Впившийся в небо
Взором хрустальным.
Вечером,
Ночью,
Солнечным утром
Воды скрывают
Тёмные тайны.


Вечность,
Губами
Прильнув к водопадам,
Пьёт молоко
Древних скал полногрудых.
Дремлют легенды
На склоне покатом.
Озеро Рица –
Мир изумрудный.

Духи вселенной
Землю венчают
С небом,
Осыпанным
Звёздною горстью.
Озеро Рица –
Мир изначальный.
Входишь в него
Не хозяином –
Гостем.

3. В пещерах Нового Афона

Подгорный мир в расщелинах пород.
Приют  мятежных душ и вечной ночи.
Творение слепых подземных зодчих,
Украсивших резьбой пещерный свод
Невидимым резцом бурлящих вод
И кистью заблудившегося ветра.

Не пахнет здесь ни розами, ни цедрой.
Неведом здесь ни страх, ни тяжкий труд.
Лишь эхо раздаётся смехом грубым,
Когда очередных туристов группа
По мостикам проходит свой маршрут,
Мечтая поскорей вернуться к свету.
Туда, где жизнь и солнечное лето.

Камни Горгиппии*

1. На пляже

Пляж похож на Мамаево побоище: кругом тела, тела…

                А. Овчаренко. «Антон и Паола»

На пляже в полдень
                быть мне привелось –
Ни шороха, ни шёпота – ни звука!
Кругом тела,
                пробитые насквозь
Стрелою острой
                солнечного лука.

И тёплый пот,
                как кровь,
                ушёл в песок.
Кольчугой рваной
                слезла с носа кожа.
Коньяк с вином
                вошли копьём в висок –
Упал герой,
                и встать уже не может.

Но к ночи – чудеса произойдут:
Светило сжалится 
                и спрячет стрелы в море.
Воскреснут павшие,
                по улочкам пройдут,
О качестве загара
                громко споря…

2.Морская душа

Маяк,
      пчелой-альбиносом,
На лапках поднялся над морем.
Моряк
         с компасом-носом
Чайкой кричит,
                спорит
С берегом,
                ставшим на якорь –
Мёртвым таким, неподвижным;
С миром –
                площадью в акр,
Где водка – со вкусом вишни!

Где даже подраться не с кем!
Где тошно – когда не качает.

Как много причин веских
Скорее
                отсюда
                отчалить!

…То резок моряк, то – робок,
То буйствует, то согласится.

А в небе пушистом – облак,
И парусом белым – птица...

3.У чёрного камня над морем

За что!..
                Почему?..
                Я не знаю,
Зачем прихожу каждый вечер
Туда, где калитка резная,
И взгляд твой невинный
                так вечен.

Где солнце играет как прежде
В глазах твоих не-
                повторимых.
Где к морю взываешь с надеждой:
«Скорей возвращайся, любимый!

Любовь моя крепче алмаза:
Алмаз – не дешёвый стеклярус!
Забуду все горести сразу,
Как только увижу твой парус…»

И грудь так свободно задышит,
Когда будет счастье в награду –
Девчонке
               со взглядом застывшим
На фото
          за чёрной оградой.

4.Плохой слух

Волны поют
                своё вечное –
                «Шш-ш-ш…»
Боже, ответь!
                Почему Ты молчишь?
Как мне понять
                это море
                и горы?
Что?
            Я не слышу!..
               
                Схожу завтра к ЛОРу…

5. Камни Горгиппии

Серые камни
                целует ступня
Гречанки
             с походкой,
                достойной царицы.

Тысячи лет – со скоростью дня
Просыпались в бездну…
                Но всё – повторится!

Девчонка со взглядом,
                достойным царицы
Снова ласкает
                ступнёй
                эти камни.
И нежность её
                века будет длиться –
В этом и есть
                секрет
                самый главный…

* Горгиппия – античный город, на территории которого располагается современная Анапа.

Где-то у Чёрного моря...

1. «Серпантин»

На высоте, весьма приличной,
Звенит и щёлкает в ушах.
Нечеловеческим величием
Моя раздавлена душа.

Громады скал и дно ущелий
Мелькают в зелени лесов.
Прошу у бога я прощений,
Когда обрыв под колесом.

Здесь даже атеист упрямый
Прикроет свой надменный рот,
Когда левее – смерть, а прямо
Опасный, резкий поворот…

 2. Высокогорный монастырь

До горизонта море дышит,
Гуляют тучи по горам.
Здесь высоко, здесь небо – слышит,
Недаром здесь построен храм.

Сверкает маковкой на склоне
Среди бесчувственных камней.
Я подхожу к святой иконе.
Я нахожу спасенье в ней.

И слышу совести укоры.
С мечтами грешными борюсь.
Я создан так же, как и горы,
И высоты – не убоюсь…

3. Нечто, навеянное морем

Я смотрю на ленивые волны.
Я смотрю на янтарный закат.
Шум прибоя, медлительно-ровный,
Как хрустального эха каскад,
Что-то шепчет, до боли родное.
Мне поведать о чём-то спешит.
Как ранение в теле сквозное,
Ноет память в подвалах души.

Вспоминаю вот это же море,
Только тысячи жизней назад:
Тот же парус маячит в просторе,
Только чьи-то чужие глаза
Наблюдают ленивые волны,
Танец пены и брызг водопад…

Шум прибоя, медлительно-ровный.
Бесконечный, янтарный закат…

4. Мечты

Ныряя в море, я наткнусь на клад:
Найду сундук погибшего пирата.
Взберусь на горы, крикну: «Я богат!»
И в сердце спрячу золото заката...

Моё богатство не истлеет в прах –
Над мыслью груз налогов не довлеет.
Воздвигну я дворцы в своих мечтах –
В мечтах они дешевле и прочнее.


5. Полёт на параплане

Я сегодня записался в птичий клан
И над морем яростным лечу.
Только вместо крыльев – параплан…
Высоко-то как! Я вниз хочу!!

Но на катере не слышен голос мой.
В брызгах волн меня он вдаль несёт.
С дрожью захожу на круг восьмой.
Ветер же – болтает и трясёт.

Иногда визжу, как сто котят.
Видно, в птичью стаю не возьмут:
Птицы ведь летят куда хотят,
Я же лишь туда, куда везут.

Наконец-то радостный момент:
Камнем в воду под прямым углом.
Слышу в честь себя «аплодисмент».
Хоть немного, но побыл – орлом!

***
Я гуляю по старой Алуште
И прибою читаю сонет.
Здесь печаль я познал, потому что
Море вечно, а люди – нет.

Зависает над мачтами чайка.
Теплоходик  причалить спешит.
Улыбнулся парнишка:
                «Встречай-ка!»
И невеста в объятья бежит.

Поднимите бокалы и кружки!
Этот день чьи-то судьбы связал.
… Мимо свадьбы проходит старушка.
Утирает платочком глаза.

Не заметит хмельная Алушта,
Как погаснет одна из планет.
И мне грустно сейчас, потому что
Души вечны, но молодость – нет.


Стирающая женщина


Она жила у самого моря,
Но никогда не видела его,
Потому что перед её окнами
Всегда сохло
Застиранное бельё,
А её глаза были прикованы
К медному тазу,
В котором
Вздымались и пенились
Причудливые волны –
Штормил стиральный порошок.

На блестящие медные берега
Бушующая
Безумно-мыльная стихия
С особой яростью
Выбрасывала безжизненные щепки –
Крошево из мелких веточек
И листьев,
Застрявших в складках
Затопленной одежды.

Это были
Обломки парусного корабля,
На котором её возлюбленный –
Сказочный принц, –
Так и не добрался к ней –
Стирающей женщине,
Никогда не видевшей море.

Но однажды
Случилось чудо –
Во время очередной стирки
Принц не погиб.
Стараясь не потерять сознание
От приторной малиновой отдушки,
Борясь с террором активных гранул,
Деликатно убивающих любые пятна,
Он
Всё же смог выбраться
Из океана патологической чистоты
И, обессилевший,
Грязный и ободранный,
Рухнул на зыбкий берег реальности.


Придя в себя,
Мужчина сразу же
Отправился к несчастной женщине,
Которая никогда
Не видела море.

Он подошел к ней
И сказал:
– Здравствуй!
Я хочу показать тебе
Настоящее море.
Ты увидишь, как оно прекрасно!
Особенно вечером,
Когда заходящее солнце
Остужает в бескрайней,
Солёной и пенной чаше
Свою первобытную страсть.
Я буду ласкать твои ноги,
Как эти вечные волны,
Ласкают берег,
И мы станем вместе
Встречать золотые рассветы,
Полные любви
И счастья.

Услышав это,
Женщина заплакала
И стала срывать
С мужчины одежду.
Тот сначала обрадовался,
Но когда понял в чём,
Собственно говоря, дело,
Заметно погрустнел.

– Посмотри, на кого ты похож, –
Сказала женщина, –
Сейчас я постираю
Твою рубашку,
Носки, душу,
И ты станешь
Пушистым и шёлковым,
А это –
Гораздо лучше любого моря,
Которого я,
Открою тебе по секрету,
Никогда не видела.
Да и бог с ним,
С этим морем.

В течение трёх дней
Беспрерывной,
Ожесточенной стирки
Одежда принца
Была четырежды замочена,
Четырежды прополощена,
Четырежды отжата
И четырежды высушена,
Но самого принца,
Почему-то,
Нигде не было.

Видимо, на этот раз
Выплыть ему
Не удалось.

Женщина удивилась,
Но расстраиваться не стала,
Так как
Впереди её ждала
Очередная стирка.
Знаете ли,
Когда много работы,
Времени для жалоб
И слёз
Почти не остается…

А совсем рядом
Шумит и волнуется
Живое море,
Но стирающая женщина,
Судя по всему,
Его никогда не увидит –
Слишком много чистого белья
Висит перед её окнами.




Истории в стихах

Притча об одной семье

I
Какое счастье быть мужчиной!            
Мечтами страстными гореть,
На слёзы  свысока смотреть,
И находить тотчас причины
Чужих успехов и побед,
Своих не замечая бед.
А после – ехать на рыбалку…
Или сбивать бананы палкой…
Короче,  жизнь для мужика
Всегда приятна и легка.

II
Так думал некий муж почтенный,
На полдивана развалясь.
Порвав с жестоким миром связь,
Смотрел TV приобретенный
На распродаже. А потом,
Мурлыча мартовским котом,
Просил обед весьма обильный.
Но…  получал ответ обидный
Своей жены. Прямой протест:
«Кто не работает – не ест!»

III
Таким ответом непочтенным
Обижен гордый патриарх.
Взяв в руки старый альманах,
Покой спасает в тихом чтении
И в осмыслении бытия.
Или в пучине пития,
Когда в семье совсем уж плохо,
Когда слова жены, как блохи,
Кусают сердце всё больней,
И чаша гнева всё полней.

IV
А были дни совсем иные,
Когда влюблённые вдвоём
Ныряли в счастья водоём,
И, от бессонницы больные,
В любовь играли день и ночь…
Но время то умчалось прочь.
Осталось только утомленье
И дней тоскливых повторенье –
Обиды молотильный круг.
Кто виноват? Ответ: супруг.

V
Он в брак вступил, как бодрый малый:
Работал с ночи до зари,
Жене цветы всегда дарил,
Не раскисал снежинкой талой,
Когда беда стучалась в дом…
Но вдруг сломалось что-то в нём.
Сперва уволился с работы,
Затем забросил все заботы
И пыльный полюбил уют:
Мужчины тоже устают.

VI
Лежит, как вертолёт подбитый,
Уткнувшись носом в уголок,
Копя на животе жирок.
Глаза закроются – храпит и
Зевает сладко иногда.
Ему – покой, жене – беда:
Она готовит, убирает,
А муж в депрессии. Хворает.
Но почему он стал так жить?
Мы можем лишь предположить.

VII
Муж с детства быть хотел «Великим» –
Министру, скажем, помогать,
А не лопатою махать
Всю жизнь, как истукан безликий.
Он, как в протест, в себя ушёл:
Но ничего там не нашёл…
А что жена? Она страдает
И каждый день его бодает
Упрёками со всех сторон.
Такие речи слышит он:

VIII
«Ведь я – навек твоя супруга, –
Весь день горбачусь, гнусь дугой!
А где зарплата, дорогой?»
И шваброй по спине упругой
Возлюбленного мужа бьёт.
А тот – опять своё поёт:
«Я – мыслю! Это – очень сложно.
Здесь, знаешь, надорваться можно.
Мне сильно жаль, что не дают
Зарплату за подобный труд».

IX
О сколько гениев погибло
В дыму семейной суеты!
А может быть, мой друг, и ты
Творцом бы стал, но… ешь повидло
И, чтоб скандалов избежать,
Не смеешь даже возражать
Своей жене. Ты – у причала.
И как волна бы не качала,
Не тронет за душу твой стих:
Когда ты сыт, твой голос – тих.

X
Бывает так: Наполеоном,
Как ни старался, стать не смог.
И сразу сдулся и размок
И трутнем стал, в себя влюблённым.
Жену не замечает он,
Лишь требует сварить бульон.
Жена на мужа смотрит грозно.
Одумайся, пока не поздно!
Дождёшься, муж, большой беды.
И виноват в том – будешь ты.

XI
Недолго женщина терпела
(Такой сюжет давно знаком).
Вернувшись как-то вечерком,
Зашла на кухню и…  запела.
Движения, как пух, легки;
В глазах играют огоньки.
А муж – «Уж не ношу ль рога я?
Верна ли ты мне, дорогая?»
«Конечно, я тебе верна» –
С улыбкой молвила жена.

XII
А то, что поздно возвращаюсь,
Так это – не моя вина:
Немного выпила вина
В гостях подруги давней. Каюсь!
Мы с ней до вечера сидим,
На фотографии глядим.
Затем уходим на прогулку
По скверам, паркам, переулкам.
Мне те прогулки – как халва:
В истоме сладкой голова!

XIII
Коварство муж подозревает,
Но доказательств явных нет.
К тому же, праздничный обед
Жена ему разогревает
И говорит: «Сегодня в пять
«Подруга» ждёт меня опять.
Какая цель того визита?
Стараюсь я для «паразита»:
Я роль изгнанницы приму,
Чтоб лучше мыслилось ему.

XIV
Уйду гулять до самой ночи!
Пусть думу думает за двух
И совершенствует свой дух,
И размышляет, сколько хочет».
Когда мужик разлёгся пнём –
Знай, гений шевелится в нём.
Поэму, может быть, напишет
Из тысячи четверостиший.
Иль, философией горя,
Познает тайну бытия…

XV
С тех пор в семье той дни спокойны.
Наладился семейный быт:
Жена в «гостях», а муж храпит;
Всем хорошо, и все – довольны.
Не жизнь – мышиная возня…
Позвольте, милые друзья,
На том закончить повесть эту.
Послушайте совет поэта:
Муж! На диване не лежи,
Иначе счастье – убежит.



Новоселье

                I
Однажды я переезжал
С одной квартиры на другую.
То выглядело как пожар –
Не пожелал бы и врагу я!

Передо мной – гора вещей:
Кастрюли, тумбочки, картины,
Журналы, мази от прыщей,
Торшеры, полки для ботинок,

Кровать, гантели, швабра, стол,
Половник, скалка, мясорубка,
Разобранный паркетный пол,
Шампунь, зубная щётка, губка…

Когда успел нажить тот хлам!?
Ведь я въезжал в пустые стены.
Теперь же скачут по углам
Горшки, гардины, гобелены.

Весь этот скарб отправлен в путь.
Я – перегруженный корабль.
Не дай мне, Боже, утонуть
Среди совков, лопат и грабель,

Среди пластинок и кассет,
Среди исписанных квитанций,
Открыток, тлеющих газет,
Брошюр о пользе медитаций.

В который раз пересчитал
Всё, что в хозяйстве пригодится:
Пластмасса, дерево, металл,
Хрусталь, фарфор, рулоны ситца.

Не позабыл набор для щей,
Костюм, коробочку для грима.
Лишь не нашёл среди вещей
Я фотографию любимой.

Искал везде. Всё перерыл,
Едва не утонув в поклаже;
Ведь без любви – как без перил,
Легко упасть с небес да в сажу.

И я упал. Среди измен
Стал жить с душою дезертира.
Зато купил себе взамен
С удобством новую квартиру.

Как вор в ней спрячусь, как злодей,
Не зря кошмар мне снился вещий:
Я еду в дом, где нет людей,
Где нет любви – одни лишь вещи.

                II
А ведь рассказ о нас с тобой,
Мне кажется, достоин саги.
Мы познакомились весной
В хмельной студенческой «общаге».

Там жизнь проходит на виду –
Нигде нельзя уединиться.
И в этот год, как на беду,
Нас угораздило влюбиться.

Сердца стучат, как молотки.
А кровь бурлит, как в горной речке.
Лишь только жаль, что коротки,
Что редки были наши встречи.

Днём – на уроках мы сидим.
К нам знанья липнут, как репейник.
Затем туда, где спим, едим,
Где быт похож на муравейник.

Здесь даже места не найдёшь,
Где нам обняться без испуга:
На улице – холодный дождь,
А в комнате твоей – подруга.

Зайдём ко мне – там спит сосед.
Мы на балкон – там кто-то курит.
На кухню! Там, среди бесед,
Бульоны делают из куриц.

В душе кипит обида: не
Удалось…  Пора прощаться.
Поймите вы – наедине
Влюбленные должны общаться!

                III               
В четвёртом блоке шёл ремонт.
Мы спрятались в одной из комнат.
В окне дымился горизонт,
Закат лучами был исколот.

Коснулся стен прощальный свет
Дневного солнца. Звёзды встали.
Я осознал – барьеров нет,
Глаза твои блеснули сталью.

Рождался хрупкий наш роман
Среди белил и штукатурки.
Набив конфетами карман,
Мы взяли свечи, кофе в турке;

Ведро используя как стол,
А кирпичи – как табуретки,
Мы сели, как в кафе бистро.
Я подарил сирени ветку.

В тот миг нам было  всё равно,
Что комната лежит в разрухе.
Как будто знал тебя давно,
Ласкал я стан твой, губы, руки.

Сбывалось лучшее из грёз
Среди бесед и поцелуев.
Я обещал тебе всерьёз
Построить дом роскошней Лувра.

Во мне проснулся дух творца,
Во мне проснулся долг мужчины:
Любовь должна цвести в дворцах,
А не в землянке под лучину!

Надеждой в лучшее горя,
В словах дарил тебе полмира.
И с тем – уехал от тебя,
Чтоб заработать на квартиру.

Забыв родные города,
Открыл свой  business за границей…
О если знал бы я тогда,
Что это всё – не повторится!

                IV
Мы входим в мир, как в новый дом,
Справляем жизни новоселье.
Наш путь – улыбкою ведом,
В душе – беспечность и веселье.

Мы рады солнечному дню,
Хорошим песням, смеху близких,
И в нашем жизненном «меню»
Ещё отсутствуют «изыски».

Но с каждым днем взрослеем мы
И засоряем путь свой хламом.
Бежим от лета до зимы,
Забыв о чём-то самом главном.

Хранится в памяти балласт
Событий разных, как в подвале.
Взрывая развлечений пласт,
Везём в свой мир на самосвале

Привычек пагубных картечь,
На выходных – угар застолий,
Багаж знакомств и тайных встреч,
Багаж сомнительных историй,

Хорошей жизни ярлыки,
Картинки сказочных иллюзий:
Пикник, рыбалка, шашлыки,
Банкеты, флирт под звуки блюза,

Поездки в Турцию, в Париж,
Концерты, фильмы про вампиров,
Попытки прыгнуть выше крыш,
Мечты иметь все деньги мира.

Кружится мысль как на оси:
Коттеджи, яхты, банк, машины…
Как много времени и сил
Отдал я той возне мышиной!

Нарушив правила игры,
Тебя надолго забывая,
Как много всякой мишуры
Вбивал я в жизнь, как в землю –
                сваи.

Боясь убогой нищеты,
Копил банкноты и монеты.
Недвижимость купил… А ты –
Кричала в письмах: «Милый, где ты!?»

А время – шло. Я – не спешил.
Я развлекался и работал.
Касался призрачных вершин,
Не замечая дни и годы.

Но вдруг я понял, что устал
Кататься мячиком по свету,
Что без тебя – Земля пуста,
Что без тебя мне счастья нету.

Искал тебя, но не нашёл.
Где ты жила – закрыты двери.
Волос твоих душистый шёлк
Кольнул мне в памяти потерей.

Зачем, надеждою горя,
В словах дарил тебе полмира?
Зачем уехал от тебя?
Зачем мне новая квартира?

Как вор в ней спрячусь, как злодей,
Не зря кошмар мне снился вещий:
Я еду в дом, где нет людей,
Где нет любви – одни лишь вещи…

«Картины детства моего»


                Поколению 70-80-х посвящается.
1. Видеосалон

В те времена, со всех сторон,
Всё чаще слышалось: «Свобода!»
… А в тульском парке, возле входа,
Открылся «Видеосалон».

И люди шумною толпою
Спешили «чудо» посмотреть –
Разврат, насилие и смерть
С экрана полились рекою.

Какой сюжет! Интрига… Боль…
Нет! Мы от мира не отстали:
Сталлоне, Чан – родными стали.
Забыт и космос, и футбол.

От серых будней всем отрада –
Кровавых кадров круговерть,
(Разврат, насилие и смерть),
И прочие картины ада.

Ходили зомби не спеша,
Мутанты выпускали жало.
И ликовала, и дрожала
Ещё невинная душа.

И мы, от фильмов обалдев,
На свежий воздух выбегали.
И тут же драться начинали
И щупать недозревших дев.

А в школе, словно был пожар,
А в школе – паника царила,
Когда наш класс – класс гамадрилов –
Тарзана клич изображал.

Всем стало вдруг не до задачек,
Неинтересен стал нам труд,
Но тот был между нами крут,
Кто больше всех дул шар из жвачек.

Кто больше фантиков набрал,
И куртка у кого моднее,
И волос у кого длиннее,
И кто красивее наврал.

Нам говорили: «Это – плохо.
Должны вы Родину любить…»
А мы сильней хотели бить,
Нас возбуждал безумья грохот…

Теперь, когда я повзрослел,
Я вижу, что творится в мире:
Боюсь, не спрятаться в квартире
От мыслей, что острее стрел.

Нам испугаться нужно всем бы,
Ведь все кошмары из кино
Уже сбываются давно,
И ходят по планете «Рэмбо».

Детьми не знали мы тогда,
Что эти фильмы станут явью…
Свои эмоции – оставлю.
Кино и лучше я видал,

Чем тот дешёвый мир с экрана,
Что детский разум засорил
И путь в иллюзию открыл,
Где вместо правды – лишь обманы.


2. «Терминатор»

Да-да, куда же без Арнольда!
 Schwarzenegger нас завоевал.
Нет-нет, по нам он не стрелял
Ни из «Базуки», ни из «Кольта».

Хоть и жестоким был герой
В кровавых голливудских фильмах,
Не жертвы – торс неповторимый
Вслух обсуждался детворой.

Как раз тогда и стало модным
Ходить по вечерам в спортзал:
«Качаться», выпучив глаза,
Быть мускулистым, сильным, плотным,

Тянуть железо от груди
И опускать на плечи штангу,
И чувствовать подобным танку
Себя на жизненном пути.


Спортзал – уверенность даёт.
«А если ссора происходит,
Прав тот, кто силой превосходит,
Кто чаще и сильнее бьёт» –

Такая мысль пленила многих:
Один из них – мой школьный друг.
Тренировал он мышцы рук,
Тренировал он пресс и ноги.

И через год атлетом стал.
И результаты каждый видел –
Среди ровесников он – лидер:
Слова – закон, характер – сталь.

Его прозвали «Терминатор» –
Как Арни, парень был большой.
Но слышал я, что слух прошёл:
«Корабль идёт не в тот фарватер».

Стал по району он ходить,
Собрав друзей, таких же крепких.
Ребята, в кожанках и кепках,
Давай «Порядки» наводить!

Кто недоволен – за забор
И пара зуботычин звонких.
Был в тихом дворике, в сторонке,
Налажен ими денег сбор.

Потом  царём ходил по школе.
Кто косо глянет – тех лупил.
Деньжат со временем скопил,
Купил мопед и магнитолу.

Девчонкам головы кружить
Не уставал он при беседе.
Катал поклонниц на мопеде,
Мечтая так всю жизнь прожить.

Но вдруг – пропал… Совсем случайно
Прохожий труп его нашёл –
Видать, дорогу перешёл
Наш «Терминатор» «Джеки Чану».

Семнадцать лет всего прожил.
Без лишних слов похоронили.
И кто-то на сырой могиле
Арнольда фото положил.

У мамы в сердце – стимулятор,
Запил по-чёрному отец.
Какой бессмысленный конец!
Покойся с миром, Терминатор.

3. Кашпировский против Кришны

Гремя ракетой и ружьём,
Страна невидимо менялась:
Часть общества засомневалась:
«А хорошо ли мы живём?»

Спокойствия хватало нам –
Духовности нам не хватало.
И люди ринулись навалом
В объятья к разным колдунам.

Водил рукой Алан Чумак,
Здоровьем воду заряжая,
И верила страна большая:
«У нас есть настоящий маг!»

Энергетическим напором
Волшебник воздух сотрясал –
От всех болезней исцелял.
«Ура!» – кричали люди хором.

Затем он вовсе удивил
Всё население России,
Когда, похожий на Мессию,
Букашек в банке оживил.

Но это  – только лишь цветочки:
В эфире Кашпировский всплыл.
Так он такое натворил,
Что полстраны «дошло до точки»!

Забыв на час про разум свой,
С надеждой льнул народ к экрану.
И рубцевались тут же раны.
И все мотали головой.

Под счёт страна входила в транс
И, расслабляясь, растлевалась –
В цветные грёзы погружалась,
Даруя шарлатанам шанс.

И я сидел перед экраном,
С желанием сильнее стать
И рост духовный испытать.
Но… ощутил себя – бараном.

Не озарил сакральный свет.
И, недовольный результатом,
О том пожаловался брату,
А брат мне дал такой совет:

«Над нами (их сейчас не слышно)
Всегда спокойны и добры,
На речи мудрые щедры,
Живут адепты бога Кришны.

Религиозный этот культ
На мифах Индии завязан.
Запрещено им кушать мяса,
Они животных – берегут.

Зато готовят угощенья
Из пряных трав и молока…»
Решил я про себя: «Ага,
Отправлюсь к ним за просветленьем.

Духовный голод утолить
Поможет мне служитель Кришны.
Расскажут мне о сферах вышних
И сразу станет легче жить…»

Подумав так, я подождал,
Когда жильцы квартиры сверху
Придут домой. С весёлым смехом
Они прошли. Я к ним пристал:

– Позвольте, братья тайной секты,
Просить  у вас духовной пищи.
Моя душа ответов ищет:
Какой для жизни выбрать вектор?

– Конечно, брат, – мне был ответ, –
Сегодня ждём тебя на встречу:
Поговорим о темах вечных,
Изучим текст священных Вед.

Договорились. Ровно в девять
Я был на месте весь в надеждах.
Ко мне, в оранжевых одеждах,
Скользнула дева, словно лебедь.

За ней прошествовали «братья» –
С достоинством, всё чин по чину,
Уселись на ковёр мужчины
И – началось! (Я чуть не спятил)

Вещал наставник, сжав кулак:
«Авидья… Варнашрама-дхарма…
Ананда… Агни… Дэва… Карма…
Тхакур… Ригведа и Тилак…

Шри Чайтанья Махатарабху…
Махатма Кама Бхагаван…
Гулаб джалуп сардеш киртан
Брахман упанищады садху…

Говиндакришна ачарья
Вайшнавабхагаваташрама…
Арджунавишнухарирама…»
– Запутался чего-то я!

Не уловил два-три нюанса,
Ещё раз повторите мне, –
Заговорил я как во сне,
С усильем вынырнув из транса.

Мне повторили… Перерыв.
И нам приносят угощенья –
Прасад и прочие печенья.
Я жадно ем, глаза закрыв.

… Потом опять я долго слушал
О сферах, где душа живёт.
Но вдруг скрутило мне живот.
Зачем же я так много скушал?!

Наставник в уши мудрость льёт,
Все остальные – подпевают.
Сейчас, я так подозреваю,
Со мной конфуз произойдёт.

Несовершенен я духовно!
(Когда бы думал о посте,
Не заболело бы «в хвосте»)
А так – терпи, вдыхая ровно.

И я не выдержал, сбежал –
Не вовремя меня схватило!
Опять «земное» победило.
Ведь что-то чувствовал… Как жаль!

И где теперь мне научиться
Загадки жизни понимать?
Как ложь от правды отличать,
И как душе не заблудиться?

Учений – как цветов в саду.
Но, чтобы не было проколов,
Сначала я закончу школу.
А к вере – повзрослев, приду.

4. Камасутра

Тебя я помню… Ты тогда
Ходила в платьице неброском,
И мы – беспечные подростки,
Из школы шли вдвоём всегда.

Я ранец твой носил зелёный,
И пересказывал кино,
И хвастался, что пил вино,
И был в тебя почти влюблённый.

А ты пыталась научить
Меня играть на пианино,
А я лупил всё время мимо,
Рискуя клавиши разбить.

А помнишь, как твой строгий батя
Мне пригрозил, ремень беря?
Тогда-то в первый раз тебя
И захотел поцеловать  я.

Тогда-то мне пришлось понять,
Как ты по-девичьи красива.
Неведомая ране сила
Заставила тебя обнять.

Два глаза слились воедино,
Когда приблизил я лицо,
И губы выгнуть колесом
Казалось мне необходимым.

Я был в затее той упрям
И впился ртом куда-то в зубы.
Вскричала ты:
                – Мальчишка глупый!
Да кто  же так целует дам?!

– Прости, – ответил я смущаясь, –
Не знаю, что напало вдруг.
– Проехали. Забудь, мой друг, –
Сказала ты, во двор смещаясь.

В твоём дворе цвела сирень,
Дремала кошка у фонтана,
И ветви молодых каштанов
На нас отбрасывали тень.

Старушки мирно говорили,
Висело на струне бельё.
Ни хулиганы, ни жульё
В твой тихий двор не заходили.

Мы сели на широком пне.
– Я перед школой завтра утром
Стащу у брата «Камасутру» –
Спокойно ты сказала мне. –

Я слышала, что в этой книге
Про поцелуи есть статья.
Научимся и ты, и я
Незнанья сбрасывать вериги…

На том расстались… Вечер… Ночь…
Рассвет над Тулой загорелся.
Я бодро встал, поел, оделся
И выбежал из дома прочь.

А циферблат – как будто дремлет,
И мёдом тянутся минуты.
В меня иголочки воткнуты.
Беги, беги скорее, время!

Урок… Звонок… И я встречать
Лечу тебя,  быстрее птицы.
Достали книгу и страницы
С тобою стали мы листать.

А там!..  картинок весь набор.
– Ой, что это? – спросил я тихо.
Захлопнула ты книгу мигом,
Краснея, словно помидор…

На том закончилось учение –
Нам тех картинок не понять.
Мы в парк с тобой пошли гулять
И съели там мешок печенья.

5. Я и Пушкин

Один из тихих вечеров
Был вдохновением отмечен.
Подумал я: «Кто пишет – вечен,
Когда в сердцах находит кров».

Шепнул мне ветер: «Чем ты хуже
Всех тех, кто рифмовал в тиши?
Хватай перо, садись, пиши!
Забудь про игры, фильмы, ужин»

Поверил ветру. Взяв перо,
Дрожа в неведомом томленье,
Я написал стихотворенье.
Его я помню – вот оно:

В шторм

Бушует море, стонет ветер,
Вскипая, волны в берег бьют
И чайки песню о полёте
Средь шторма радостно поют.

И средь бушующей стихии,
Расправив гордо парус свой,
Плывёт корабль навстречу свету
Сквозь горы волн и ветра вой.

И не боится он стихии.
Он знает – скоро шторм пройдёт,
И солнце, выглянув из тучи,
Ему свои лучи пошлёт.
        _________________


Поставив точку, вырвал лист
И побежал друзьям хвалиться.
Друзья вытягивают лица:
«Ну ты даёшь! Ну ты артист!»

Признаюсь вам – я возгордился.
Решил талант свой развивать.
По строчкам мысли разливать
И днём и ночью научился.

Родным, друзьям – покоя нет.
Я в уши им стихи вставляю.
Они мне, корчась: «Поздравляем!
Да ты – как Пушкин! Ты – поэт!»

Как Пушкин? Кто это? Не слышал.
Пришлось учебник прочитать…
Хотелось плакать и летать!
Хотелось прыгать выше крыши.

Я сел за стол и стал писать.
Исчезли стены в те мгновенья,
Когда цветы стихотворенья
Покрыли белизну листа:


Весна

Не соглашусь я с Пушкиным-поэтом,
Который отзывался о весне
Не очень лестно. Не понять мне это,
Напротив, я доволен ей вполне.

Не буду спорить, осень мне приятна,
Я мнение поэта разделю.
Но я скажу и повторю всем внятно –
Весну я больше осени люблю.

Люблю, когда морозы отступают,
И наступают солнечные дни.
Люблю, когда сосульки звонко тают,
Как будто плачут о зиме они.

Люблю, когда под коркой льда и снега
Бегут весёлые ручьи по мостовой,
И молодой земли таинственная нега
Прикрыться хочет свежею травой.

И тает снег, и сердце будто тает,
И не могу понять я, что со мной.
Во мне как будто музыка играет.
Я жить, любить и петь хочу весной!

¬¬¬¬¬¬¬¬          __________________


Остановился. Отдохнул.
Перечитал ещё разочек,
Добавил запятых и точек,
Чуть-чуть подправил и уснул.

… Мне снился Петербург осенний,
Мосты и бронзовые львы,
Гранитный берег вдоль Невы,
Что роскошью дворцов усеян.

Ласкает глаз имперский стиль,
И Петропавловская крепость,
Как громких дел Петровых эпос,
Выстреливает в небо шпиль.

С востока тучи набегают,
Теряет листья Летний сад,
Скульптуры мраморно глядят,
Как люди разные гуляют.

Среди красавиц и карет,
Среди мундиров, женских шляпок –
По ветру плащ, цилиндр набок –
По мостовой идёт поэт.

Идёт, помахивая тростью,
Считая волны на реке.
Спешит прильнуть пером к строке,
А может быть… к подруге в гости?

Я не узнаю никогда…
Мой сон будильник прерывает.
Встаю. За окнами светает.
На кухне греется вода.

Шуршит метла. Гремят трамваи.
С деревьев льётся птичья трель.
Я в комнату свою Апрель
Впускаю, окна открывая.

Шумит вокзал. Спортсмен бежит.
Гуляет кошка по аллее.
Над городом рассвет алеет.
Листочек на ветру дрожит.

Цветёт и кружится планета.
Меня от радости трясёт –
Как остро чувствуется всё,
Когда проснулся ты поэтом!

     ___________________




«Собрание сочинений
великого русского поэта
Сергея Александровича Редкова.
Ранние шедевры»

Утро

Спит природа. Ещё рано.
На траве блестит роса,
И сквозь пелену тумана
Леса дивная краса
Открывается навстречу
Первым солнечным лучам.
Живописная картина
Предстаёт моим очам:
На поля, леса, овраги
Сверху льётся нежный свет.
Небо разгорелось флагом –
Начинается рассвет.


Старый замок

На горе, над самой речкой
Замок рыцарский стоит.
Тайны жизни, тайны смерти
Замок тот в себе таит.

По ночам в нём ветер бродит,
Стонет в башнях до утра.
Днём же – на камнях развалин
Веселится детвора.

Ребятне не интересно,
Что в прошедшие века
В этих стенах разливалась
Жизни бурная река.

Но теперь – одни руины
Шлют привет из прошлых лет.
То безжалостное время
Здесь оставило свой след.

***
Взять бы лодочку сейчас,
Парус натянуть
И в морскую даль по ветру
Устремить свой путь.

Вдоль по солнечной дорожке
Через гребни волн,
В час вечерний я хотел бы
Свой направить чёлн.

Свежим воздухом солёным
Должен я вздохнуть…
Только в море от безумцев
Можно отдохнуть.

Яхта. На слом

Звезда рассвет встречала,
Исчезла ночи тень…
У старого причала
Стою я целый день.

Вдали полоска алая
На небесах видна.
А я, от бурь усталая,
Стою совсем одна.

Порою слышен гул в порту
И стон подъёмных кранов.
А дети на моем борту
Играют в капитанов.

Но я отплавала своё,
Закрыт мне в море путь.
И чистых парусов бельё
На мачты не вернуть.

Не мчаться мне за горизонт,
С китами не резвиться.
Жаль – из трубы моей дымок
Не будет больше виться.

А где-то грянул гром вдали,
И чайка прокричала…
Вот так стареют корабли
У ржавого причала.



***
Порой мы очень любим
Всё то, что нам не нужно.
Все наши страсти, нужды –
Мы ими счастье губим.

Стрелой по жизни мы летим,
Куда-то всё спешим,
Дела великие вершим
И что-то вновь хотим.

И вот – добились, наконец,
Чего душа хотела.
А жизнь-то пролетела,
И пуст её венец.

Лишь вспоминаются порою
Прошедшей юности года,
Порывы чистые и та,
Что освещала дни зарёю.


Судьба поэта

Ты жил, как все – страдал, боролся,
Любил гулять среди берёз…
Поэтом был ты неизвестным,
Творцом иллюзий в царстве грёз.

Но ты сгорел, отдав всё людям.
И что осталось от тебя?
Вся жизнь твоя – на полке томик,
Бумаге отдал ты себя.

Лишь иногда ты оживаешь,
Когда твой скромный труд открыт.
Волненье в сердце пробуждаешь
И… вновь на полку, вновь забыт.
          __________________

Отныне я – стихов родитель!
Иду печататься в журнал.
Редактор рукопись забрал
И мне сказали строго: «Ждите».

Я ждал неделю… месяц… год…
Прошла зима, весна и лето,
Настала осень… Нет ответа!
И, кажется, он не придёт.

Где рукопись моя? Известно:
Плоды наивного ума
Лежат в корзине для бумаг…
Наверное, им там и место.


6. Подвиг

– А спорим, ты не сможешь?
– А спорим, я смогу! –
Шёл спор на берегу.

– Эй, придержите вожжи! –
Сказал мой друг Илья,
– Чего шумим?
– Короче,
Серёга прыгать хочет.
(Серёга – это я)

Поспорил – надо прыгать.
Вот ива над водой,
Под ней обрыв крутой.
Смогу ли – вот интрига!

Признаться должен вам:
Я парень не из храбрых.
И мне героя лавры,
Как чёрту – фимиам.

… Боюсь. Дрожу. Но лезу.
И вот – я наверху.
Ой, мама! Ух-ух-у!
Заказывайте мессу.

А снизу слышен крик:
– Ты носом-то не шмыгай,
Раз вызвался, так прыгай!
Не дрейфи, коль мужик!

И я срываюсь камнем
В пучину чёрных вод…
Хоть и отбил живот,
Но победил вас, парни!

Теперь – иду домой.
С ушей свисает тина.
Печальная картина,
Но это – подвиг мой.


7. Прогулка

Цветущий Май, как ты прекрасен!
Жужжат жуки, цветёт сирень…
Сегодня самый лучший день –
Я сдал экзамен в третьем классе.

Я на уроке заучил
Всё то, что нам твердил учитель:
«Страны я самой лучшей житель…»
И вот – пятёрку получил.

Недаром время я потратил,
Теперь – свободен! И гулять
Намерен часиков так пять –
На все забавы пыла хватит.

Сперва пойду на старый пруд.
Бумажный сделаю кораблик.
Огонь открою…  Брызги! Капли!
Бомбить кораблик – славный труд!

Затем возьму я в руки палку
И нападу на лопухи.
Падут передо мной враги –
Мне лопухов совсем не жалко.

А вот – мальчишки. Пусть идут,
Сегодня драться не охота.
Из веток сделаю пехоту
И уничтожу в пять минут.

Победа!  Салютую спичкой.
Навоевался. Отдохну.
Девчонкам хитро подмигну
И дёрну разик за косичку.

Отправлюсь в парк. Куплю пломбир,
И вкусом буду наслаждаться.
Потом – на роликах кататься.
Вот как велик мой детский мир!

 Сосед

В дверь позвонили ровно в шесть.
Я посмотрел в глазок.
Мужчина в форме УВД,
Широкоплеч,
Высок,
На кнопку яростно давил:
 – Откройте, – говорил.
(Наряд полиции за ним
Шептался и курил)
Тревожно щёлкнули замки.
Я дверь чуть приоткрыл.
– Соседа надо опознать,
Он мёртвым найден был –
Сказал инспектор. –
С кем он жил?
С кем ссорился, дружил?
И есть ли на примете тот,
Кто зла ему желал?

Я рассказал всё то, что знал:
Что банку задолжал
Он много денег. Что отца
Зимой похоронил.
Гораздо раньше мать ушла.
Он часто, сильно пил.
За электричество и газ
Вдруг перестал платить.
Всего-то тридцать восемь лет –
Ещё бы жить да жить!
Ещё жениться мог. Ещё б
Наследников родил.
Ещё живой, дней пять назад,
Ко мне он заходил.
Просил взаймы. Я дал, а он –
Сознанье потерял.
Упал. Очнулся.
– Заживёт! – меня он уверял.
И лишь тогда увидел я
Разбитое лицо.
– Пойду к себе, – сказал он мне, –
Поговорю с отцом.
Захлопнул дверь.
И больше я
Соседа не видал.
И вот сейчас от вас узнал,
Что с ним стряслась беда,
Что найден труп,
Что должен я
Беднягу опознать…
Инспектор вытащил блокнот
И принялся писать –
«Дней пять назад ещё был жив»,
«Взял деньги в долг» – учтём!
А может, что-нибудь ещё
Вы знаете о нём?

Ещё могу я рассказать,
Что с детства с ним знаком.
Как с горки на санях зимой
Катались с ветерком.
Как делали картонный шлем,
Из досок – грозный меч.
(Он в жаркой схватке тем мечом
Мне бровь сумел рассечь)
Как хулиганили вдвоём
В подъезде… до поры.
О прочих выходках шальных
Беспечной детворы…

Однажды
Разыгрались мы – дошкольники –
В десант.
Я был разведчиком, а он –
Отважный диверсант.
Фольгою спички обернув,
Собрали девять «бомб»
(О снаряжении таком
Мечтал бы сам Джеймс Бонд)
Посовещались.
Я хотел котельную взорвать
(Никто ведь за котельную
Не будет нас ругать)
Мой друг одобрил.
Взяв «снаряд»,
Пришли в соседний двор.
Но на пути –
Из плит бетонных
Высится забор.
Для стока под забором тем
Имеется труба.
Бутылок битых в ней полно –
Стеклянная крупа,
Клочки бумаги,
Веток сор,
Застывших стоков грязь.
– Иного к цели нет пути, –
Сказал он мне. – Залазь!
Трубу, как змейка, проползёшь.
Котельную «взорвёшь».
И незаметно для людей
В трубу опять скользнёшь.
Я буду дожидаться здесь.
– Постой! – опешил я, –
Да разве поступают так
Хорошие друзья?
– Конечно! – отвечал он мне. –
Свой уступлю черёд:
Ведь самый храбрый из героев
Первым в бой идёт!

Приятны сердцу моему
Доверие и лесть.
И, как герой, я в ту трубу
Один решил полезть.
«Я самый смелый из людей» –
Себе я повторял.
Протиснулся на метра два и…
Намертво застрял.
– Скорее вытащи меня! –
Я другу закричал. –
Я задохнусь здесь.
Вызывай
Пожарных и врача!
– Да подожди ты, не кричи,
Сам справлюсь как-нибудь.
Подумать надо мне…
Ага…
Перевернись на грудь.
И вдруг как гаркнет во всю мочь:
– О нет! О нет! Мой бог!
К тебе крадётся по трубе
Ужасный Бандерлог!
Спасайся! Протолкни себя!
Вперёд ты должен лезть!
И если сдашься ты как трус,
Тебя он станет есть!

От страха я, не помню как,
Колени все содрав,
Трубу покинул и упал
В ковёр зелёных трав.
Потом поднялся. В голове
Бурлила кровь, звеня.
Калитку сторож отворил
И выпустил меня.
Ко мне товарищ подбежал:
– Я сделал всё, что мог.
Я посмотрел по сторонам:
– А где же Бандерлог?
– Ты что, не знаешь, Бандерлог –
Из сказки персонаж,
А персонаж – не частый гость
Из мира сказок в наш.
Я рассердился.
Я хотел
Его ударить в глаз.
– Постой! – взмолился он, – не бей!
Ведь я тебя же спас.
– Ты прав, – ответил я. – Тогда
Давай опять дружить.
Задание должны успеть
Сегодня завершить.

Объектом мести стал забор.
В нём трещину нашли,
Воткнули «мины». От стекла
Лучом «фитиль» зажгли.
И сера вспыхнула, фольгу
Прорвав. Ура! Ура!
Забор повержен, и теперь –
Отпраздновать пора.
Идём гулять в Центральный парк.
Среди дубрав и рощ,
Обсудим скорость крейсеров,
Немецких танков мощь.
Потом поспорим о судьбе
Героев «Звёздных войн»,
И в пруд булыжник запульнём –
Устроим пляску волн.
Жуков, кузнечиков найдём
И сложим их в конверт.
А напоследок – эскимо! 
Божественный десерт.
Вот счастья истинного пик
Для молодых мужчин.
Ещё не надо ни подруг,
Ни званий, ни машин.
Ещё не спрятался в шкафу
Грехов твоих скелет,
И мир понятен,
Добр и прост,
Когда тебе – семь лет…

Мужчина в форме УВД
Меня остановил:
– Признаюсь вам, – сказал он мне, –
Рассказ ваш
Удивил.
Но,
Мемуарами сейчас
Делу не помочь.
К тому же, можно слушать их
Весь вечер и всю ночь.
А может, что-нибудь ещё
Расскажите вы мне.
О предпочтениях его,
Характере, семье.

Его семья в те времена
Считалась образцом.
Известным дед в районе был
С преступностью борцом.
Носила бабушка медаль
Героя соцтруда
(Ведь без геройского труда
В те годы – никуда)
Всегда приветлива, добра,
Гостей встречала мать.
За стол посадит, а сама –
Жаркое вынимать.
Как с кухни всех сводил с ума
Сладчайший аромат!
Из комнаты своей за стол
Пришли сестра и брат.
Цыплёнок в корке золотой
Над скатертью дымил.
С пластинки страстный баритон
Романсом слух томил.
Мужчины важно рассуждали
О делах в стране.
Прилично, чинно, благородно,
Было всё вполне.
С хлопком теряла пробку вдруг
Бутылочка винца,
И тост за здравие звучал
Счастливого отца.

Отец его учёным стал.
Он что-то там открыл.
И полной чашей потому
Их дом уютный был.
Но,
В девяностые
Страна
Сменила резко путь.
Такой семье
В такой стране –
Свободно не вздохнуть.
Хозяином повсюду стал
Торговец и бандит.
И
У соседа
Будто чёрт
С тех дней в душе сидит.
Свобода для кого-то – рай,
Кому-то – к смерти шаг…
Могу я выйти на балкон?
Здесь тяжело дышать?

Мужчина в форме:
«Не сейчас» –
Мне вежливо сказал, –
Для опознания прошу
Пройти со мною в зал...

В ту ночь я так и не уснул.
Соседа вспоминал.
Из детства страшная труба,
В которой я застрял,
Мерещилась во тьме. И в ней
Товарищ мой кричал:
– Я задохнусь здесь! Вызывай
Пожарных и врача!
Но рядом не было меня.
И не было друзей.
Труба пороков и страстей.
Он растворился в ней.
И солнце без него взошло.
В окне мелькнул трамвай.
Будильник резко прозвенел:
«Работа ждёт. Вставай!»
На всякий случай – мало ль что! –
Я посмотрел в глазок
А после – ужас! – как всегда,
Я скушал творожок.
Почистил обувь. Дверь закрыл.
И вызвал кнопкой лифт.
Я вышел в утренний туман,
Как теплоход в залив.
Мне повстречался на крыльце
Ещё один сосед.
Я, как исправный автомат,
Сказал ему: «Привет!»
Как будто не было вчера
События,
Когда
Ты понимаешь вдруг, что жизнь –
Уходит,
Как вода.
Как будто все приснилось нам:
Полиция, допрос
И шепоток: «Не может быть!»,
И трупный запах в нос.
А может, не было всего?
И кто-то дурит нас?
Но смотрит в спину с этажа
Оконный мёртвый глаз.
За ним квартира. Пусто в ней.
В ней холодно. Темно.
Когда-то здесь семья жила.
Недавно ли? Давно?

Под утро, девять дней спустя,
Привиделся мне сон.
На День рождения в тот дом
Я к другу приглашён.
Ему опять двенадцать лет.
Он школьник озорной.
О самолётах, кораблях
Беседует со мной.
А за столом отец и мать
С фужерами сидят.
Как беззаботны голоса!
И счастья полон взгляд.
И не коснётся горе их.
Не справится беда,
Когда душа родной семьи
С тобою навсегда.
А если грянул где-то гром –
то это дождь прошёл.
Зачем пугаться?
Дома ты.
Всё будет – хорошо…

Вид с колеса обозрения

Танцующий фонтан

Фантастический зверь брызжет пеной из лап.
Извивается плетью струя.
Изумрудом, рубином – гирлянды из ламп
Чуть мерцая, на дне горят.

Под мелодию вальса танцуют лучи,
На дрожащую падая гладь.
И завидуют птицы: «Вода, научи
Так изящно над бездной взлетать»

Безмятежные пары сомкнули уста,
У фонтана скульптурой застыв.
Водяная вуаль, от круженья устав,
Оседает, сплетаясь в мосты.

Как по радуге, сердце по звонкой дуге
С фиолета на сурик скользнёт.
И хрустальная капля, блеснув на руке,
Про гигантские волны споёт.

Будет хвастаться мощью и силой воды,
Что смывает в моря города.
И ущелья в горах – это тоже следы,
Что оставит, вгрызаясь, вода.

А затем удивится – зачем человек
Сотворил столь капризный изыск,
Где бурлящих потоков направился бег
В эту шумную клетку из брызг.

Для чего? Я отвечу – задача проста:
Чтобы капли сплетались в мосты,
И влюблённые пары смыкали уста
У фонтана, скульптурой застыв.

Чтобы в мире, где горы слабее реки,
И уходят на дно города,
Разрушениям вечным была вопреки,
Как спасение всем – красота.

Вид с колеса обозрения

Вчера я видел город на закате:
По небу заревому он парил.
На облаке, подобном белой вате,
Мосты возникли с кружевом перил.
Из облака слепились шпили башен,
Из облака маяк летел,  горя.
Дома, дворцы, один другого краше,
Небесных улиц украшали ряд.
Лучи каналов – словно устье Нила.
Из облака по ним скользил корвет.
О, как же в те места меня манило,
Как будто на земле и счастья нет!
Как будто в небе – идеальный город,
И нет болезней в нём, нет похорон.
Не встретишь ни обманщика, ни вора,
И ничего душе не причинит урон.
Но разве так бывает? Я не знаю.
Ударил ветер – город вмиг исчез.
На землю опустился я с небес,
Но то виденье часто вспоминаю.

***
У бессонницы тоже есть плюс…
Ты на кухне, под мягким халатом.
В окнах небо – малиновый мусс,
С ложкой солнца, блестящей булатом.

Ты – Адам. Видишь первый рассвет.
Ты единственный в городе спящем,
Кто узнал о закате планет,
Исчезающих в небе горящем.

Ты единственный, ради кого
Алым цветом восток разрумянен.
Скоро птиц зазвенит разговор.
Скоро выйдут из дома Земляне.

Ярких звёздочек гаснут цветы.
Сбросив ночь, пробуждаются здания.
Заведён механизм суеты,
Но пока – тишина первозданная…

Ноктюрн

Дремлют немые дома,
Словно на полке тома.

Лишь в полумраке одно
Звёздочкой светит окно.

Кто электричество жжёт?
Сына иль «скорую» ждёт?

Может быть, страшно кому –
Свет как надежда ему?

Мы не узнаем ответ…
Новый наступит рассвет.

Чей-то судьбы огонёк
В общий вольётся поток .

Город проснётся. Заря
Стёкла румянит, горя.

В блеске окон этажи.
Утро…
           Работа…
                Жизнь…

Голод

Меня мучает странный голод.
Не застолий желаю. Нет!
Я глазами к рассветам приколот,
Я зубами рву бусы планет.

И в созвездия впившись вопросом,
Ем сиянье далёких светил –
Ярких точек небесное просо
Разве кто-то мне есть запретил?

Я набью свой живот до упора
Сладкой ватой седых облаков.
Не боясь ни молвы, ни укора
Утоплю в небе ярость клыков.

Я вгрызусь в неприступные горы,
В ароматные плоти полей.
Что мне сладкие ваши кагоры?
Океан за здоровье налей!

Я пирую…
                А время, как ослик,
Не спеша тянет всех на погост.
Я наемся, конечно. Но после
Будет ждать меня
                дли-и-ительный пост.

Оттого и бешусь дни и ночи,
Что не вечна, не вечна весна.
Я спешу накормить свои очи
Каждым днём,
                что кипит допоздна.


Птицы

Когда, уставший, ты заходишь в дом,
Мечтая лишь «уснуть и видеть сны»,
Когда упал в кровать, а за окном
Щебечут птицы – вестники весны,
Тогда сквозь дрёму понимаешь ты,
Купаясь в звоне птичьих голосов,
Что кроме денег, боли и вражды
Ещё есть жизнь, где песни, где любовь,
Где серебрится радостный ручей
Под небом и лучами тысяч солнц,
Где узнаёшь себя среди лучей,
Но не уверен, явь то или сон…

Вольётся в сердце благостная весть,
Когда вдруг вспомнишь свет любимых лиц,
И станет ясно – в небе кто-то есть
Ещё помимо звёзд и певчих птиц…


Пирожки

Это не звон колокольный
Сквозь сон.

Это
Высокий,
Хрустальный
Звон.

Колокольчиком
Бьётся ложечка
По тончайшему краю
Чашечки.

Бабушка чай заварила.
Сахар мешает.

И дедушка сахар мешает.
И прабабушка.
И прадедушка.
И я…

Просыпаюсь окончательно.

Бегу на кухню.
Хочу пожелать всем
Доброго утра.

Но за столом
Уже
Никого
Нет.

Лишь где-то
Колокол
Зовёт
К заутрени...

***
Художница-осень рисует
Последний денёчек пригожий:
Смешав позолоту и сурик,
Своим вдохновеньем тревожит
Деревья на фоне лазури,
Чьи ветви с пожарами схожи.

Искрится до самых небес
Листвой полыхающий лес.

Не верит он в скорую зиму,
В морозный капкан снежных кружев.
Не верит, что ветром сносимый,
Пейзаж этот будет разрушен.
Поэтому невыразима
Палитра, что осени служит.

Поэтому красится лес,
Искрится листвой до небес.



***
Кто сказал,
что вселенная расширяется?
Физики? Что они понимают!
Наша вселенная не расширяется,
а наоборот – сужается.
Особенно зимой.

Во время морозов
она усыхает и скукоживается
до размеров нашей комнаты,
и всё, что есть за пределами
четырех стен – вакуум,
бесконечный ледяной космос,
пустота цвета снега.

Из всех планет и звёзд
остается лишь маленький
кусочек солнца –
огонёк в нашем очаге.

Он отражается в твоих глазах
мерцанием жизни,
и ни один физик
не сможет объяснить
этого чуда.


Каток

Порой живёшь – как на коньках:
Чуть перевесит что и... Ах!
Как восхитителен полёт
На скользкий лёд!

Ушибся больно? Поднимись!
И мыслью устремляйся ввысь.
Летишь? От радости визжишь?
Хлоп! Снова на спине лежишь.

Так и проходят наши дни:
Кругом – падения одни
С вершин успехов и побед
На тонкий лёд житейских бед.

А что же ты хотел, браток?
По сути, жизнь –
                сплошной каток.


***
Мера счастья зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок:
Если кружат в спокойном режиме –
Ожидайте хорошие новости.

Словно пух опускается хлопьями.
Все машины – как в сахаре пончики.
У ветвей в белых варежках кончики. 
Исчезают и беды, и хлопоты.

Но когда вдруг снежок заметелит,
Заметёт все дороги безбожно,
То душа встрепенется тревожно –
Станет холодно ей в этом теле.

У огня обогреться захочется.
Будут руки тянуться к камину.
Возжелается чай витаминный.
И в – в постель!
                В одеялах ворочаться…

Говоря напрямик, без ужимок,
В жизни будет и счастье, и горести.
Всё зависит…
                Зависит от скорости
Ниспадающих с неба снежинок.

Снежинки
поэма в японском стиле

         I
Хрустят снежинки
под моими ногами.
Больно снежинкам.

        II
Стонут снежинки.
Но я слышу музыку
при каждом шаге.

        III
Скрипят мои дни
под ногами времени...
Тают снежинки.






Памяти шарфика

Я вчера посеял где-то шарфик.
А сегодня – потерял очки.
Дуясь от обиды, словно шарик,
Я вздымаю к небу кулачки.

Я страдаю и грущу без меры.
Шлейф моих потерь, как борода:
Я теряю деньги, зубы, нервы…
Голову теряю иногда.

А когда-нибудь я жизнь
                (какая жалость!)
Потеряю, падая в кровать.
Лишь бы совесть, что ещё осталась,
Мне в безумье дней не потерять.

***

Воскресным вечером, когда читал я книгу,
Уютно примостившись на диване,
Чредою пёстрой образы, сюжеты
Проплыли предо мной, лаская сердце.
И я уснул… 
                А через час  очнулся,
Не помня ничего; не зная, где я;
Как будто я проснулся в новой жизни –
Смотрю, но ничего не понимаю.

Лишь через несколько секунд припомнил, кто я.
И мысль тогда весёлая пришла мне:
«Вот так всё и случается однажды…»
А может, по-другому – я не знаю.

***
"Человек умирает тогда, когда ему больше нечего делать на этой земле".
                Антуан де Сент-Экзюпери.
               
Построен дом, посажен тополь.
В отцов играют сыновья.
И на плечах у дочек – соболь.
Прочна, шумна моя семья!

Ещё горят желанья в теле.
Готов и день, и ночь пахать.
Но, неужели, в самом деле,
Я... скоро буду "отдыхать"?

Я не командовал парадом,
Я выше солнца не взлетел,
А мне уже исчезнуть надо?
Вы что?!
       Ещё ведь столько дел!

Живые буквы

Прежде чем стихи
                стали классикой,
Чьими-то они
                были жизнями.
Чемпионом кто-то был
                по гимнастике,
Кто-то торговал
                хной и джинсами.

Кто-то сыном был,
                кто-то – дочкою.
Время съело их.
                Но, поверьте мне,
Стали буквами они,
                стали строчками –
Вот такая разновидность
                бессмертия.


***
Поэзия!
            Приют мой, дом и крепость,
Иллюзия бессмертия и… дно,
Прошу тебя лишь только об одном –
Не дай мне за шедевр
                принять нелепость
И самомнением испортить полотно,
Где словом я рисую, словно краской,
Другую жизнь, похожую на сказку.

Поэзия!
              Я – твой безумный мистик,
       Я царь и раб любви и красоты.
Бегу к тебе, сжигая все мосты.
                А ты
               в ответ
                махни хотя бы кистью,
Хоть подмигни, чтоб пыл мой не остыл.
Чтоб смог я сделать рифмой,
                словно краской,
И нашу жизнь
                получше  всякой сказки.



***
Учёный спорил с молодым поэтом
О зарождении галактик и планет:
– Доказано! Взрывалось что-то где-то...
– Не соглашусь! – упорствовал поэт.

– Вы утверждаете,– смеялся астрофизик,–
Что ни причём ни атом здесь, ни квант?
– Конечно! – отвечал поэт. – Мне близок
Другой – альтернативный вариант:

Сидит на небе озорной мальчишка
Планету выдувая, как пузырь...
– О нет! – вскричал учёный. – Это слишком!
Я падаю! Несите нашатырь!

… Проспорили почти что до рассвета.
Устали оба. Вышли отдохнуть.
А над землёю, в звёзды разодетый,
Загадочно искрился Млечный Путь.

Он исчезал в необъяснимой бездне,
В тумане звёздной пыли и комет.
Задумался учёный: – Интере-е-сно.
– Какая красота! – сказал поэт.



***
Я чаще стал терять свои стихи
Среди забот и шумных развлечений.
Плоды моих блаженств, моих мучений
Уходят от меня за все грехи.

Не радуют ни ласки, ни весна,
Когда слова, мурашками по коже,
Не пробегут, не тронут, не встревожат.
Где ночи вдохновения без сна?

Стихи ушли. Их в этом не виню.
Но верю я – прочитанные вами,
Они упали в сердце семенами
И мыслью прорастут навстречу дню.