На Дунае голос Ярославны
слышится, по краю дальних вод, -
горькою кукушкой раным-рано
плачет, князя Игоря зовет:
«Полечу кукушкой над Дунаем,
над ковыльной степью полечу,
шёлковый рукав в реке Каяле
я от слез омою, омочу.
Полечу я в чуждые пределы,
отыщу я князя поутру,
раны на его могучем теле
я его кровавые утру.»
В городе Путивле, рано-рано,
в час, когда чуть теплится заря,
плачет, причитает Ярославна,
на забрале в плаче говоря:
«Господин мой, о, ветер- ветрило!
Носишься ты всюду и летишь, -
ах, зачем на своих легких крыльях
стрелочки хиновские ты мчишь?
Ах, зачем же веешь их навстречу
ты дружине лады моего,
с высоты немилосердно мечешь
смерть на храбрых воинов его?
Мало ли под облаками веять
и лелеять в море корабли?
Господин, зачем мое веселье
ты развеял в ковылях земли?»
На стене Путивля, утром рано,
вся печалью горестной горя,
плачет на забрале Ярославна,
горько причитает ,говоря:
«Днепр Славутич! Каменные гряды
ты сквозь земли половцев пробил,
Святослава сильные насады
до Кобяка стана торопил.
Прилелей же милого мне ладу,
что страдает в чуждом далеке,
чтобы рано я к нему не слала
слез на море, в горе и тоске.»
На стене Путивля, на забрале,
свету встреч над купами дерев,
Ярославна, полная печали,
плачет, к солнцу руки простерев:
«Солнце трижды светлое! Для всех ты
светло и прекрасно, и тепло.
Что ж в горячем зное очи слепли
у дружины лады моего?
Что же, господине, ты простерло
на их луки жгучие лучи,
жаждой им заткнув колчаны, горла,
горем их от милых отлучив?»