Вон дядя стоит с глазами - провалами,
и шелом у дяди - дождями разломан почти.
Ладони повисли ковшами усталыми.
И что-то на пряжке ременной. Прочти...
Касаюсь... Истёртые знаки.
И вроде бы - меч на боку.
Служивый? Наверно. Сейчас для собаки -
углы. На бегу
обнюхает, лапу поднимет,
хвостом шевельнёт.
И нос опустив, по-волчьи застынет...
Нет, запах - не тот.
А дядя стоит и, склеив ресницы,
в себя погружён.
Запятнан шлем птицами,
и пальцами жён,
когда дядю врыли вот в этот курган,
над ханом тогда кружился шаман.
Ударили бубны, парили над стойбищем грифы,
по паре монет в отрытую яму бросали здесь скифы.
Рыдали зурна, камышовая дудка,
кровавый шёл дождь из вен лошадей,
горели костры, и были желудки
той ночью полней.
А дядя стоял и чувствовал пламя
гранитными жилками век...
Омытый дождями и жёнами камень...
Готовый в набег.