Одна беда витала над рабочим поселком. Пьянство. Угощали и угощались.
Каждую субботу после бани в доме деда собиралась вся семья, накрывался стол и,
помимо самовара, выставлялась бутылка . Бабушка заранее покупала её в «железке» -
магазине, открытом при железнодорожной станции. Никто не напивался, ссор и скандалов не было, слегка выпивший, дед брал в руки гармонь. Частушки были матерные - бабушка просила меня и других детей, находящихся в это время в доме,
закрыть уши. Сидели обычно недолго, надо было до темноты попасть домой - электрические фонари в поселке были редки, хорошо освещалась только биржа.
Застолье продолжалось дома. Однажды мне зачем-то нужно было зайти к Фаине, но
бабушка посоветовала не ходить в этот день. Мы пошли к ней на следующий день с тетей Шурой.
Квартира Фаины была разгромлена полностью. Стулья валялись без ножек,
начищенная до блеска алюминиевая посуда валялась вперемежку с разбросанной одеждой. Любимый Фаинин фикус валялся раздавленный, вырванный из горшка.
Фаина вместе с мужем Виктором, не имея детей, хозяйства, уставая на тяжелой работе, полностью отдавались после работы любимому занятию — пьянке. Это сказывалось на работе - их увольняли. Фаина могла поменять работу - она была пекарем, и, уволенная с биржи, переходила в пекарню. Пекарем она была знатным.
Хлеб получался пышным, вкусным. Люди специально заходили в пекарню узнать, кто сегодня печет. И до следующего запоя весь поселок наслаждался Фаининой вкуснятиной. После запоя Фаина оказывалась на бирже. Виктору было сложнее: уволенный с биржи, он не мог найти работу ; её просто не было. И приходилось жить
за счет Фаины. Это рождало споры и драки.