Мы безвременье в разлуке
и не знаем в ней мы есть ли...
Мы друг к другу тянем руки,
словно заново воскресли.
Там, где можно нараспашку
быть собой, от жизни пьяным,
сняв последнюю рубашку
бинтовать чужие раны...
Где всесильно и могуче
поднимает над морями
и не держит, и не мучит
якорями, якорями.
И не взламывает душу,
как хирург, да без наркоза,
и не вешает на уши
азиатскую фунчозу.
Разгоняет водопадно
в неизвестное паденье,
но отчаянью награда -
предрассветное паренье...
Почему-то здесь не сложно -
в перламутр за облаками...
Это то, что невозможно,
это то, что было с нами.
В неизвестном и далеком,
у безвременья в кармане,
без надежды и без срока -
это то, что будет с нами.
Вот и линии и краски
на душе ли, с самолета,
словно мы в пустыне Наски,
и чудес не вышла квота.
А внутри всего три искры,
почему три - точно знаю,
как янтарное монисто
зажигаю, зажигаю...
Сложно вымолвить на вдохе,
рассказать на что похожи
эти огненные крохи,
что живут внутри под кожей.
Рассказать на что похожа,
эта странность, это счастье,
если ангел в сердце сложит
все потерянные части.
Жизнь - кино. И кадры - мимо...
В них cебя оставив где-то,
я летучим пилигримом
заговариваю лето.
Чтобы сбыться в нем, как надо,
как планировало небо.
Это лучшая награда,
вот ее бы, вот бы мне бы:)
Уговариваю ветры
сквозь безвременье промчаться,
и оттуда без ответа
никогда не возвращаться.
Вот наверно потому-то
и с собой всегда в разлуке.
Не имея и минуты
бесконечно тянем руки...