В Киммерии, на пике синих гор,
Где Понт Аксинский жадно лижет скалы,
Три юноши вели неспешный спор,
Наполнив маковым вином бокалы.
Красавец юный златокудрый бог
Со взглядом томным и в хитоне белом,
Бокал с вином, чуть пригубив, изрёк:
«Желанный я подарок милым девам!»
«Лишь расстелю полотнище любви
И чуть коснусь прелестницы губами,
В объятья устремляются мои
Гордячки с непристойными мечтами
Отдаться мне и ублажать всю ночь
С распутством непосредственной гетеры,
Чтобы в моих объятьях изнемочь,
Стыда не зная и не зная меры.»
Второй эфеб, чуть брата повзрослей,
С улыбкой выслушал его тираду:
«За сладость сна хвалю тебя, Морфей,
Но будет ль так, меня спросить бы надо!»
«Рука, что девице ласкала грудь,
Сомкнется вдруг на горле у голубы,
А вместо глаз – серебряная ртуть,
А вместо рта узрит гнилые зубы.
И сердце в ужасе забьется в миг,
И пыткой ей объятья обернутся,
И вот уже не стон, а страха крик...
И лучшее спасенье ей-проснуться.»
Тут старший брат прервал красавца речь:
«Кошмары я, Фантаз, не осуждаю,
Но удушить во сне, иль сердце сжечь,
Мне равных нет, и это каждый знает!»
«Я дяде проиграл, и я-должник.
Мне не по нраву быть в долгу у Смерти.
Он–собиратель душ, я–поставщик,
И случая не упущу, поверьте.
Когда на травы упадет роса,
Туман опустится покровом белым,
Закрою деве навсегда глаза,
Душа уйдет со мной, оставив тело.»
Услышав спор, отец покинул трон.
И молвил, обратив свой взор к закату:
«Да, Фабитор, трофей твой ждет Харон-
Скупой старик, взимающий оплату.»
«Но не желаю слушать этот вздор:
Бахвальство добродетелей-злодеев.
Позвольте мне решить ваш жаркий спор,
Ответить честно, кто из вас главнее.
Свободы много дал вам, сыновья,
По грёзам вы летаете без спроса,
Но быть ли снам - зависит от меня,
От повелителя всех снов Гипноса.»