Минус тридцать, лежим на печи,
Дед с отцом подшивают нам валенки,
Просят нас по избе подмести,
Что ещё остаётся нам маленьким.
А за делом рассказ о войне,
С той, что минули многие лета,
Той великой, как будто о сне
Страшном, тёмном, без белого света.
Без улыбок и слёз, без прикрас,
Как ходил дед в разведку без боя,
О ранении в ногу, запас,
И учебка за рацией стоя.
Стал связистом и снова под град
Перекрёстных огней из окопов,
Им командовал лично комбат
И просил связь налаживать с толком.
Кёнигсберг, «За отвагу», парад,
Года два колесил по Европе,
Лишь в седьмом воротился назад,
В отчий дом, где его ждали двое
Братьев старших, что были в фронтах,
Из троих возвратились все трое,
Пару раз умирая в полях,
Похоронкой скрепляя их горе…
Дед молчал, мы смотрели в глаза,
В серовато-бесцветное море,
В тишине он о чём-то сказал,
Только мы позабыли то вскоре.
Годы шли, дед старел на глазах,
Не теряя солдатскую удаль,
Вспоминая о павших друзьях,
Сослуживцах, что жили поодаль,
И весной отошёл в мир иной,
Под цветы чёрно-белого сада.
Здесь его начался путь другой
В неизвестные земли куда-то.
С той поры по весне снится сон –
Дед с отцом за работой, мы рядом,
Повторяет рассказ, а потом
Говорит полушёпотом мягко:
«Слава богу, вернулся живой».