«Уже с середины 60-х годов
основная масса Советского населения
перестала верить в Советские ценности,
причём не только
основанная масса Советского населения,
но и Верхушка,
которая и провела Перестройку
в своих интересах,
превратившись в собственников...»
Андрей Ильич Фурсов, историк, публицист...
Текст слов взят мной из видео,
опубликованного 18 января 2013 года
на «YouTube».
Мой Сонет номер 1349
Посильнее чем в войну
Перестройка и страшнее:
«Наши где? Ау! Ау!»,
Спекулянт в сто крат сильнее...
Не в блокаде Ленинград,
В магазинах – вражья сила,
С карточками вновь стоят,
По талонам даже мыло.
В СМИ твердят: «Большевики
Довели страну до ручки!»,
Кто топился у реки,
А кто грабил до полУчки,
В смерть инфляция дробила -
Перестройка так бомбила.
*
Вместо комментария -
отрывок из моего произведения
«Сказка о Сталине
со слов Черчилля словами соседа»
(http://stihi.ru/2017/06/22/3220
http://proza.ru/2017/06/25/1996):
Когда зарплату не платили по полгода,
А сахар дорожал за день три раза;
Когда рабочий день укоротили,
И сделали нам всем – три выходных
И с вЫчетом с малюсенькой зарплаты;
Когда все оборОнные заводы,
ЗамЕсто утвари военной
Трусы и сковородки стали делать;
Когда и деньги нам все заменили
На сковородки и трусы,
Чтобы продукцию свою мы продавали сами;
Тогда страна Великая распалась –
Распался наш СССР.
Нас в Перестройку как индейцев
За джинсы покупали и шипучку,
Талоны выдавая нам на водку
Да и на мыло, чтобы мы не сдохли,
А то и Ваучеры некому раздать,
Которые жулью мы не продАли,
Хотя за Ваучер купили б колбасу,
Которой запах даже позабыли...
Чего-чего, а плавленых сырков
В СССР всегда навАлом было,
А в Перестройку – хоть шарОм катИ!
Все отделенья Почты и Сбербанки
За Ваучеры Акции давали,
Мол, Генеральный фонд и всякий там другой,
Нам обеспечит золотую жизнь,
На дивиденды будем жить богато,
Что так живёт весь Мир и вся Европа,
Америка сама так процветает!
Но с Ваучерами и исчезли Фонды,
Во всех сберкассах руки умывали,
Мол ничего об этом мы не знаем.
Простыл след навсегда
От каменных общественных уборных,
Что было в Ленинграде – пруд пруди:
На Невском - через каждые сто метров
И все бесплатные, вмиг - все пошли под нож
Приватизации для блага петербуржцев,
В них понаделали различных кабачков,
«Хот Доги» западной заразы,
А вместо каменных Советских туалетов –
Уродливые появились будки,
Уродливого голубого цвета,
Да с платным входом,
Ведь перестроила нам Перестройка
И мочевые пузыри,
Они работали теперь за деньги
И выделяли в нас нам нашу же мочу
Тогда, когда у нас лишь деньги были...
И породила Перестройка
Бомжей невиданных нам прежде,
Их нЕ было в стране Советской,
Поскольку если у тебя нет места на жильё,
То хоть в тюрьме его найдут,
И обеспечат тебя местом
И худо-бедно там тебя накормят,
Не вышвырнут бездомною собакой,
Как нынче – посреди помоек
И сытости чужой,
Чтоб рылся ты в вонючих баках...
Все те,
Кто при Советской власти сидели в тюрьме,
Например, спекулянты,
Теперь – открыто обогащались и процветали!
И безработный появился,
Пришла и Биржа к нам Труда,
И беспризорность шла по электричкам,
И многое такое,
О чём Советский гражданин
Не видел и в кошмарном сне...
Артисты: «Родина - Уродина!» запели,
С концертов деньги огребАли без налогов,
А люди на заводах – умирали...
Кто понаглей, тот - в жулики пошёл,
Кто посильней – пошёл в бандиты,
Но половина инженеров и рабочих
Работать продолжали без зарплаты,
И деньги добывали от собранных бутылок.
А каждый день вносил свои сюрпризы:
То - свет отключат на заводе,
То – телефоны в проходной,
То - воду в туалетах заводских;
Столовые, буфеты все - закрылись,
А на дверях таблички:
«Буфет закрыт – ушли на митинг!»
Да не было и денег у рабочих,
Чтоб заводскУю им столОвку посещать,
И с инженерами они пять километров,
Кто меньше, а кто больше –
Шли до завода и домой - пешком,
Ведь на метро, автобус и трамваи -
Не слЫхано платить там нынче за билет!
А деньги где им взять?!
Они же не на рынке,
А на заводах оборонных - всё трудились...
Когда же дома надо мной в хрущёвке
СОСЕДА с психбольницы поселили,
Мол, пациентов отпустили по домам:
Кормить их нечем, даже людоедов,
То я лишился дара речи,
И временно я стал – немым.