Часть 1. Шаг в прошлое.
Иван, наконец, поставил последнюю подпись и устало откинулся на спинку кресла. Сто тридцать две страницы — это не шутка. Даже кисть руки заболела.
— Я вам больше не нужна, Иван Сергеич? — заискивающим тоном спросила секретарша и быстро убрала документы в синюю папку.
— Можешь идти, Ира и позвони в гараж, скажи, что машины мне сегодня не надо, я прогуляюсь, пожалуй.
— Всё сделаю шеф, — бросив на начальника сексуально-обжигающий взгляд, девушка вышла из кабинета.
Потянув затекшую за три часа сидения спину, чуть подумав, Иван встал и вытащил из шкафа бутылку коньяка. Налил на два пальца в пузатый бокал и отпил глоток. Затем Савельев присел на край стола и, закусив губу, подумал:
«Сегодня мне тридцать три года. Надо же: как Христу, хоть на него я мало похож, наверное. Не внешне, конечно же. Ибо большой бизнес не признает сюсюканий и подставлений щёк.
Здесь либо ты съел, либо тебя съели — третьего не дано. И шестизначный счет в банке, огромный загородный дом, солидная, даже по западным меркам, фирма просто так не даются. Во первых, это занимает практически всё его время. Никаких выходных бизнес не признает, за исключением, может быть, очень редких корпоративов, с деловыми переговорами, и отпуска раз в году недели на две, куда-нибудь в южном направлении. Семьёй Иван тоже не обзавелся: насмотрелся, в своё время, на коллег, которых длинноногие, малолетние супруги очень часто оставляли без денег, зато с внушительными, ветвистыми рогами. В общем, обыкновенная судьба, современного делового человека.»
Был у него такой бзик. Примерно раз в полгода Иван добирался до своей городской квартиры пешком. Он и сам не понимал, зачем это ему надо. Может, постоянное присутствие среди чопорных, лощёных субъектов требовало хоть какой-нибудь перемены. Смешно сказать, но это как глоток свежего воздуха, если загазованный туман, в центре города, можно было назвать свежим. Выйдя из офиса на улицу и, предварительно, дав охране отбой, он пошел по давно знакомому пути. Сентябрь уже вступил в свои права, дворники, видно, не справлялись и весь асфальт был покрыт опавшей листвой, которая тихонько шуршала под ногами. Уйдя в свои мысли, Иван с удивлением обнаружил себя сидящим на жестком сидении, в стареньком, нещадно воняющем бензином, автобусе.
«Как же я сюда попал? Вот чудо.»
— Расплачиваться будем, — услышал он над своим ухом неприятный голос и задрал голову.
Грибовидная деваха с угрожающим видом смотрела на него и, дабы избежать конфликта, он быстренько сунул ей купюру.
— Простите, а это какой номер?
Посмотрев на солидный вид клиента, его, с иголочки, пошитый костюм, кондукторша с брезгливой рожей процедила:
— Нажрутся водяры, а потом забывают, в какой автобус сели, — и, всыпав в ладонь Ивану сдачи, ответила:
— Двадцать девятый.
Надо же, какие штуки вытворяет подсознание. Я ведь даже не помню, когда последний раз на автобусе ездил, а тут сел, не знамо как, да еще на тот самый.
Между тем, за окном пропали огромные небоскрёбы, появились серые панельные десятитиэтажки, многочисленные гаражные кооперативы, потом появился высокий, длинный забор, за которым возвышались монументальные сооружения, похоже, какого-то завода.
Что-то ёкнуло у Ивана в груди и, как только автобус остановился, он, чуть не вынеся вместе с собой какую-то дебелую тётку, вылетел из дверей на асфальт, ещё успев услышать её матерные вопли из отъезжающего прочь автобуса.
Ноги сами понесли его по знакомой дорожке вглубь квартала. Он знал здесь каждый поворот, каждую натоптанную тропинку с детства.
Вот в этом магазине они с мальчишками, первый раз в жизни, купили бутылку вина, а вот в этих кустах и распили её на троих. А вот в этом подъезде он попытался поцеловать какую-то девчонку, за что, помнится, схлопотал от неё большущую оплеуху.
В этой школе он окончил одиннадцатилетку и провел, наверное, лучшие, годы своей жизни.
Возле невзрачного, десятитиэтажного дома, зачем-то покрашенного в ядовито-красный цвет, Ваня уселся на старую, обшарпанную лавочку. Это был его дом. Сюда он переехал вместе с родителями милым, шестилетним ребенком, смотрящим на мир сквозь розовые очки. Тут всё было, как на празднике: чистая, аккуратная двухкомнатная квартира, приятные, симпатичные соседи, качели во дворе с песочницей и старая кошка Мурка, которой предоставили честь первой ступить на их новую, отдельную жилплощадь.
Качели, как ни странно, ещё были целые и он, пользуясь отсутствием ребятни, присел и, тихонько раскачиваясь, вдруг подумал:
«Тридцать минут езды. На машине и того меньше. Почему я раньше сюда не приехал? Чёрт возьми, я мог бы даже купить этот дом, если бы в голову пришла такая блажь.»
Жестокая штука жизнь. После того, первого раза, когда дебил второгодник из параллельного класса избил его в подворотне, Иван дал себе клятву быть во всем первым и держит ее по сей день. Вот только какой ценой. Ценой выжженной напрочь души, отсутствия сочувствия к кому бы то ни было, начиная от бомжей на улице и заканчивая своими сотрудниками на фирме, каких он почитал чем-то на вроде мебели, которую раз в полгода нужно было непременно обновлять, а при малейшем изъяне — просто выбрасывать на помойку. Стоило ли оно того? Раньше он даже не ставил перед собой такой вопрос. Некогда было. Постоянная, выматывающая гонка. И был ли он когда-либо счастлив, и почему сегодня ноги привели его именно сюда?
— Здравствуй, Ваня, — он настолько задумался, что не сразу понял, что это ему.
Невысокая, тридцатилетняя женщина, одетая в бежевую, короткую куртку и красный берет, насмешливо улыбаясь, смотрела на него.
— А ты изменился. Вот только губу по прежнему закусываешь. Так бы, может, и не узнала.
— А ты всё такая же, Даш, — выдохнул Иван, слезая с качели, — даже шапочка та же.
— Иногда надеваю. Особенно когда день хороший, а сегодня он на самом деле такой. Ты какими судьбами здесь?
— Мимо проходил, — хмуро ответил Иван, усаживаясь с Дашей на лавочку.
— Надо же, миллионеры, я слышала, пешком не ходят, им это для здоровья вредно.
— А ты такая же язва, ничуть не изменилась. Машина у меня поломалась, сейчас подгонят, даже две.
— А что же не четыре? Не ври, Савельев, хоть мне-то не ври. Я же тебя всегда понимала. Знаешь ведь.
Он знал. В то время, по одному его взгляду, Дашка могла понять: врёт он или говорит правду, хотя врал он тогда так виртуозно, что верили все: от родителей до завуча — Веры Семёновны, провести которую, считалось невозможным в принципе.
— Как живёшь, Ваня? Семья, дети? Я ведь, честно признаться, одно время даже гордилась, что такая знаменитая личность, в юности, передо мной на коленках стоял, да сумку мою таскал.
— Личность, — хмыкнул Иван, — все прекрасно, Дашуль, даже лучше, всё, черт меня побери, изумительно. Семьи правда нету, детей тоже. Но женщин хватает, сама понимаешь, для меня это не проблема, а дети, наверное ещё будут, какие мои годы. Как ты-то тут, — сказал он и осёкся, — прости, я ничего не имел ввиду.
— Имел, имел, не оправдывайся. Я в нашей школе преподаю, давно уже. Муж экспедитором на машине по России ездит, деньгу в поте лица заколачивает. Детишек двое: Света и Ваня.
— Ваня?
— Да, у мужа отца Иваном звали, так и вышло вот.
— Ты счастлива? — неожиданно произнес Иван и взял её горячую ладошку в свою, почему-то очень холодную.
— Ты знаешь, наверное, да. Смотря, что понимать под счастьем. Я всегда хотела учить ребятишек и это у меня получилось. Хотела встретить любимого человека, который бы тоже меня полюбил — так и вышло. А ещё у меня двое детей, и я их безумно люблю. Я и сегодня счастлива, потому, что тебя увидела. Это ведь так здорово. А вот глаза у тебя какие-то потерянные, не знаю, почему, но мне кажется, что мне живется лучше, чем тебе, несмотря на твои сумасшедшие деньги. Хотя, может, я и не права, прости.
— Ты всегда говорила то, что думаешь. Поэтому мы, наверное, и расстались, но сейчас мне твои слова очень нужны, спасибо.
— Я пойду, Вань, — Даша ласково поправила ему воротник и встала с лавки, — мои сорванцы со школы пришли, мне их кормить надо.
— Чаем не напоишь? — с глупой надеждой спросил Иван.
— Нет, Ваня, давай тут попрощаемся, — мягко отрезала женщина и, подтянувшись на цыпочках, поцеловала его в щёку.
— Будет и у тебя все хорошо, какие твои годы.
Она помахала на прощанье рукой и, быстро пройдя по дорожке, не оглянувшись, скрылась в подъезде.
Никаких мыслей в голове не осталось. Он как будто попал в какую-то темную комнату, без окон и дверей. И в какую бы сторону он не пошел — везде его ждал тупик.
Внезапно, в этой темноте, показался еле заметный красный огонёк, а ещё послышался высокий, почему-то до боли знакомый, звук.
Темнота отступила и из-под лавки неожиданно вылез рыжий, чумазый котенок и жалобно промяукал.
«Ты откуда, такой маленький?» — взял его Ваня на руки и ласково погладил. Котёнок замурчал от удовольствия, потянулся и просительно посмотрев на человека, опять мяукнул.
Навернувшиеся слёзы затуманили Ивану глаза, он бережно спрятал маленький комочек на груди и, с какой-то неистовой решимостью, непонятно для кого, глухо сказал: «Если что-то менять в жизни, то только сразу, иначе завтра может не хватить духу». Затем, осторожно, стараясь не потревожить, пригревшегося у него за отворотом пиджака котёнка, достал телефон и набрал номер…
Часть 2. Другая жизнь.
Сильный декабрьский ветер, как назойливый комар, жужжал под ухом и забирался под новенькую, стёганую телогрейку в это морозное, раннее утро. Очистив от снега последний подъезд, Иван прислонил лопату к перилам, достал сигарету и, с наслаждением затянувшись, посмотрел на небо. Миллионы звезд освещали землю и казалось, излучали тепло, причем это было так осязаемо, что Иван расстегнул полушубок и, подставил горячую грудь холодному, зимнему ветру, совершенно не боясь простудиться. Он даже хотел заболеть, чтобы хоть что-то в его новой, безмятежной жизни пошло не так, и иногда ловил себя на мысли, что, несмотря на тяжёлый, физический труд, он отдыхает. Отдыхает без девочек и сауны, без роскошных пляжей и дорогих ресторанов. Вот так, чёрт возьми: с метлой и лопатой в руках.
В доме напротив постепенно загорались прямоугольники окон, наряду с фонарями подсвечивая унылый, зимний пейзаж.
» Господи, как же хорошо-то на свете», — счастливо подумал Иван, — и стоило тратить столько лет жизни, чтобы заработать эти грёбаные миллионы, когда жить можно намного проще и интереснее.
Докурив сигарету и выбросив бычок в урну, Ваня схватил лопату, открыл дверь подъезда и прошел внутрь. Сразу возле лифта, за покрытой облупившейся, зеленой краской железной дверью, находилась его берлога. Комнатка пять на три. С санузлом и крохотным душем, а также небольшой, уютной кухонькой. Иван стянул валенки, повесил на крючок у двери телагу, включил свет и, с наслаждением вытянув ноги, сел на небольшой, старенький диван. Из всей мебели, кроме дивана да кожаного кресла-качалки, Ваня являлся счастливым обладателем жёлтой, дээспэшной тумбочки, с стоящим на ней допотопным, круглым телевизором, а посредине комнаты имелся покрытый белой клеёнкой, прямоугольный стол с красивой, стеклянной вазой. В вазе стояла одинокая, красная роза, которая почему-то казалась совершенно чужой в этой убогой халупе. Взяв на руки крутившегося под ногами, рыжего, пушистого кота, Иван натянул тапочки, поставил на кухне чайник, налил Рыжику молока и, с удовольствием понаблюдав, как тот аппетитно лакает из блюдца, вернулся в комнату и врубил телевизор.
С утра, как всегда, показывали новости и он, откинувшись на спинку дивана, задремал под монотонный бубнеж диктора.
Внезапно открыв глаза, Иван сделал звук громче.
На экране пожилой, импозантный мужчина, сидевший за столом в роскошном офисе, давал интервью какой-то худосочной блондинке, в минимально короткой юбке, грандиозно больших очках, и разукрашенной, словно Чингачгук перед наступлением на коварных гуронов.
— Ваша фирма продолжает укреплять свое лидерство на рынке высоких технологий. В этом году прибыль «Хайтек-Инвеста» удвоилась, несмотря на бушующий в России кризис. Не раскроете ли секрет: с чем связан столь значительный успех?
— Никакого секрета нет. Просто мы занимаемся реальным производством, постоянно вкладывая значительные суммы, в различного рода, по-настоящему перспективные, инновации. Проще говоря, стараемся не стоять на месте и, год за годом, планомерно идем вперёд. А что касается кризиса, — мужчина усмехнулся в усы, — вспомните слова профессора Преображенского о сортире и головах, и тогда вам всё сразу станет понятно.
«Да, — подумал Иван, — классика никогда не была Мишиным коньком.
— Около трех месяцев назад весь город взбудоражила новость о пропаже одного из членов директоров вашей компании: Савельева Ивана Сергеича. Не появилась ли какая-то новая информация?
— По этому вопросу советую вам обратится в наши доблестные, правоохранительные органы. У нас, на данный момент, ничего нового, по этому делу, нет.
Иван ухмыльнулся, выключил телевизор и мысленно поаплодировал Рестакову.
» Молодец Степаныч, не подвел. Еще бы: за те деньги, что он от меня получил, будет молчать, как красноармеец на допросе в гестапо, да и компроматец на него убойный имелся».
Гнусно, конечно, но не гнуснее многолетней привычки Степаныча укладывать к себе в койку малолетних девочек и мальчиков. Пусть не силком (ведь в нашем сдвинутом мире само слово «мораль» скоро, наверное, вообще исчезнет из оборота), но всё равно, если вякнет хоть слово — флэшка с его «посиделками» тотчас окажется на столе у начальника городской полиции, и он об этом прекрасно знает.
Налив себе большую кружку чая, Иван нашарил в тулупе пустую пачку из-под сигарет, чертыхнулся и, быстренько одевшись в одежду попроще, вышел из дома.
До ближайшего магазина идти было минут пять. Стоило только пройти под аркой между домами, свернуть направо и пройти еще сотню шагов.
Свернув под неосвещенную арку, Иван встал как вкопанный. День понемногу уже разгорался и в его, неясном пока, свете, он заметил лежащую на земле женщину и двух подозрительных субъектов, которые, похоже, занимались тем, что обшаривали её.
— А ну, детишки, свалили отсюда по быстрому, — грозно сказал Иван, подойдя поближе.
— Ты бы, дядя, шел отсюда по-хорошему, пока тебя просют, — вальяжно предложил шкет лет восемнадцати, распрямляясь в полный рост.
— Давай топай, папаша, а то ненароком вставную челюсть потеряешь, — изысканно ляпнул другой и вытащил из кармана ножик, при взгляде на который небезызвестный Джек-потрошитель от смеха впал бы в кому.
— Вот твоего папашу я бы точно ещё в детстве удавил, чтобы такие мрази, как ты, никогда не рождались, — спокойно сказал Ваня и совершенно негуманно пнул детину с ножом между ног.
Тот взвыл и согнулся пополам.
— Надеюсь, у тебя проблем с детьми теперь точно не будет, — подытожил Иван и двинул второго кулаком в челюсть. Нокаут. Второй «гопник» медлено сполз по стеночке на асфальт.
Наклонившись над пострадавшей и уловив её чуть слышное дыхание, Иван, нисколько не озаботившись состоянием бандитов, подобрал лежащую на снегу дамскую сумочку, справедливо рассудив, что сей аксессуар не имеет к пацанам никакого отношения, легко поднял девушку на руки и быстрым шагом пошел к себе домой.
Уложив жертву разбоя на диван, Ваня снял с неё сапоги, довольно дорогую шубку и, включив свет в комнате, внимательно её рассмотрел.
Лицо миловидное, носик чуть вздёрнутый, волосы длинные, белые, при чём свои (за время бизнесменства Ваня научился отличать натуральных блондинок от крашеных не хуже элитного парикмахера), в общем, симпатичная девушка: на вид — лет двадцати пяти. Пройдя на кухню, Иван нашарил в холодильнике початую бутылку водки и, вернувшись к дивану, расстегнул красную, вязаную кофточку, а затем тщательно растер ей грудь. В квартире запахло, как в пивбаре.
Вообще-то, в медицине он был не силен, но вот однажды по ящику увидел медицинскую программу, где какой-то бодрый старикашка растирал грудь спиртом или чем-то похожим на спирт, у находящейся под гипнозом дамочки бальзаковского возраста, отчего данная мадам, не дожидаясь, пока её выведут из транса, открыла глаза и с воплем убежала из студии.
Девушка убегать не собиралась, но открыла оказавшиеся василькового цвета глаза и, с трудом сфокусировав взгляд на физиономии Ивана, тихо спросила:
— Вы кто?
— Дворник.
— Откуда?
— Обыкновенно, из ЖЭКа, а вот много говорить вам нельзя, я сейчас скорую вызову, а то вдруг с вами что серьезное, я же вас не осматривал, да и не доктор я, — сказал Ваня и потянулся за лежащей на столе трубе.
— Постойте, — схватила его за руку девушка, — не надо скорую, я прошу вас. У меня с собой была сумочка, если только эти скоты…
— Эта, — подал сумку Иван.
— Да, она, — обрадовалась та и, нашарив внутри кошелек, вытащила три красных купюры и протянула спасителю.
— Возьмите, умоляю.
— Милая, у меня принцип: с детей и женщин денег не беру.
— Какой-то вы странный дворник, — удивилась девушка, пряча деньги обратно и, внезапно вскрикнув, схватилась за голову.
— Боже мой, как больно.
— Я же говорил, что болтать вам вредно, а вы не слушаетесь. Они вас по голове ударили?
— А я не помню. Сзади, скорее всего. Я только шаги услышала, а очнулась уже здесь, а кстати, что с ними?
— Надеюсь, ничего хорошего, — оскалился Иван, — и знаете что, вам поспать надо.
Он заботливо укрыл девушку пледом.
— Как вас зовут, спаситель?
— Иваном. Есть такое простое, русское имя. А тебя как зовут, красавица?
— Дашей, вроде. Если я не попутала, — ответила девушка и, попытавшись засмеяться, скривилась от боли.
«Не может быть, — изумился Иван, — этого не может быть»
— Что с вами, вам плохо? — Обеспокоенно спросила Даша.
— Плохо тебе, — Ваня взял себя в руки, подбил у неё под головою подушку, выключил в комнате свет, ибо уже рассвело, и положил рядом с девушкой Рыжика.
— Какая прелесть, — улыбнулась она, погладив сразу же замурчавшего у неё под рукою Рыжика.
— Спи, а мне ещё дорожки надо песком посыпать, да в магазин сходить. Ты же голодная проснёшься, а в моем доме от голода не умирают, — подмигнул Даше Иван и, быстро одевшись, вышел из квартиры в набирающий обороты, морозный, декабрьский день…
Часть 3. Зигзаг судьбы.
Сказать, что Дарья родилась под счастливой звездой, значит не сказать ничего, хотя как на это посмотреть. Приемная дочь состоятельного предпринимателя, который, по причине отсутствия собственных детей, в девчонке души не чаял, она с детства была окружена заботой и любовью. А любвеобильный родитель, в те редкие мгновения, когда был не на работе, неизменно баловал её и часами не спускал с рук, на всё остальное время предоставив ребёнка молчаливой, вечно чем-то недовольной домоправительнице тёте Глаше, которой хватало только на то, чтобы покормить белокурого киндера и иногда разрешить ей смотреть телевизор. О своих настоящих родителях девочка не знала ровным счётом ничего, а у детдомовских воспитателей на все расспросы ребенка о маме и папе был один расплывчатый ответ, что они далеко уехали. Шли годы и родители почему-то не приезжали, зато, как раз на дашино пятилетие, в приют зашел усталый, немолодой мужчина и, обведя взглядом комнату с играющей детворой, остановил цепкий взгляд на ней. Минуты три они смотрели друг другу в глаза, потом мужик подошёл и взял девчонку на руки. Даша крепко обняла его за шею и в таком виде они раз и навсегда покинули детский дом. С тех пор Александр Петрович стал для быстро подрастающей голубоглазой красавицы настоящим отцом.
Хотя любые капризы девочки почти всегда молниеносно исполнялись, она, на удивление, выросла неизбалованной дурочкой, решившей до конца дней своих существовать на халявные папины денежки, а вполне себе самостоятельной, головастой барышней, о чем говорит тот факт, что в универ Дарья поступила сама, без малейшей отцовской протекции, и окончила его с красным дипломом, получив от счастливого папаши, в награду за своё усердие, небольшую фирмочку по продаже эксклюзивной одежды от именитых кутюрье. Приняв дышащее на ладан предприятие, Даша, благодаря бьющей через край энергии и собственной, светлой головушке, за два года сумела из никому не нужной обузы слепить процветающее производство с довольно перспективным будущим и кучей богатых клиентов, потому кругленькая сумма на её валютном, банковском счёте неотвратимо приближалась к красивой цифре пятьсот тысяч. А как только это произойдет, она обещала всем своим сотрудникам устроить грандиозный банкет, а особо отличившимся даже существенно поднять зарплату. Как раз сегодня её сокровенное желание наконец-то сбылось и потому, несмотря на полученные моральную и физическую травмы, Даша должна была всенепременно прибыть на работу, чтобы приготовить всё для большого и красочного корпоратива. К тому же, надвигающаяся перспектива завтрака с пережаренным омлетом, да ещё с каким-то непонятным дворником ей ничуть не улыбалась.
Как только входная дверь за уходящим Иваном щёлкнула закрытым замком, Даша ласково отодвинула уже заснувшего Рыжика в сторону, взяла лежащий на столе простенький кнопочный телефон и, убрав блокировку, быстро набрала свой номер. Послушав в трубке равномерные, длинные гудки, девушка нажала отбой и удалила исходящий вызов. Затем она, не торопясь, одела сапоги, накинула шубку, положила на стол всё те же три красных купюры и, погладив по шёрстке замурлыкавшего кота, лёгкой походкой покинула приютившую её на короткое время квартиру, убедившись, что надёжно закрыла дверь…
Выйдя из магазина, нагруженный продуктами, как папа Карло, Иван неторопливо пошёл домой, неотвязно думая о том, насколько странную девушку подбросила ему сегодня судьба. И дело было даже не в том непостижимом совпадении её имени с именем его школьной подруги, а в той безумной череде событий, которая, после нескольких головокружительных выкрутасов, привела его к этой очаровательной, голубоглазой блондинке. Но Ваня не был бы бизнесменом экстра класса, если бы у него, в большой степени, не было развито любопытство, в разумной мере не раз приносившее ему неоценимую пользу. А карточка с названием фирмы, мельком увиденной им в дашиной сумочке, раздула его интерес прямо-таки до неприлично обширных размеров. Тем более, что такую аббревиатуру Ваня видел впервые.
Задумавшись, Иван чуть было не сбил с тропинки опрятную, пожилую женщину, которая остановилась, видимо, чтобы переложить небольшую, но, наверное, для нее тяжелую, сумку из одной руки в другую.
— Ты куда же прёшь, оглашенный, али шары с утра залил, — начала выговаривать Ивану бабулька, но, уже через секунду, видимо, узнав мужчину, расплылась в улыбке и с виноватым видом сказала:
— Прости меня, Ванечка, Христа ради. Я тебя сослепу не признала. Думала, опять какой мародёр напал. У меня же в ту пятницу, как раз под этой аркой, один хулиган чуть сумку из рук не вырвал, а в там вся пенсия за ноябрь лежала.
— Это вы меня простите, Мария Васильевна, задумался вот, а давайте, я вам донести помогу.
— Так у тебя же у самого руки заняты.
— Ерунда, — бодро сказал Иван, схватил бабкину сумку в более-менее свободную руку и, стараясь не слишком быстро, потопал рядом с женщиной домой.
— И что же дальше было, — с интересом поинтересовался Ваня, — отобрали у вас сумку или нет?
— Шиш с маслом у меня отберут, — злорадно повествовала бабка и для убедительности показала свободными теперь от сумки руками сразу две фиги, — сумку я у этого ирода вырвала, да ей же его по кумполу и отоварила. Небось, до сих пор меня помнит. У меня в ридикюле-то гантеля двухкилограммовая была. Вот я подонка этого ей и приласкала. Может, в другой раз мозгами подумает, ежели, конечно, они у него после гантели осталися.
— Баб Маш, — едва удерживаясь от разбирающего его смеха, спросил Ваня, — а зачем вам гантеля?
— Дык, как же, милый. В ней вся моя надёжа. Надысь доктор по телевизору советовал гантелю к копчику прикладывать. Говорит, лучшее средство от спинных прострелов. А я ведь уже не девочка. Иной раз так скрючит, что сама себя в зеркале за Бабу Ягу принимаю. А врач-то известный, да и по телевизору-то небось плохого не посоветуют.
— Не всегда верьте тому, что теперь показывают, — со вздохом сказал Иван и отдал старушке сумку:
— Ну, мы пришли.
— Спасибо тебе, сынок, за подмогу. Дай тебе Бог здоровья, да невесту пригожую. Хороший ты человек, работящий. Порядок навел около дома. Снега нету, дорожки песком посыпаны, ходить можно без опаски, не то, что тот алкаш, что до тебя работал.
Наскоро попрощавшись с говорливой бабкой, Ваня зашел в подъезд и открыл дверь.
Отнеся сумки на кухню и погладив сидевшего на стуле кота, он зашел в комнату и со вздохом сел на еще теплый, но уже пустой диван. Плед был откинут к задней стенке, и очертания старого дивана еще хранили контуры лежавшей на нем девушки. Немного постояв у стола и зачем-то потрогав пальцами лежащие на клеёнке пятнадцать тысяч, Ваня присел на край дивана, подспудно боясь потревожить контуры, еще полчаса тому назад лежавшей здесь Даши.
«Вот и всё, — с грустью подумал Иван, — как будто и не было её. Через месяц мне, наверно, покажется, что это был сон и, самое ужасное, что я в это поверю.»
На своём нелёгком предпринимательском веку Ваня повидал множество красивых женщин. Были и красивее её. Но было в Даше что-то такое, что, наверно, не объяснить словами, от чего сладостно замирало сердце, и тем больнее был её странный побег.
Затем Ваня прошел на кухню, достал из холодильника остатки водки и, немного подумав, привычно налил на два пальца в кстати подвернувшийся под руку граненый стакан. Без малейшего содрогания выпив содержимое и не удосужив себя поиском закуски, Иван подошёл к небольшому, покрашенному в белый цвет окошку и грустно посмотрел на залитый ярким, декабрьским солнцем, пока ещё пустой двор…
Фирма «Экзотик +», о существовании которой и не подозревало подавляющее большинство жителей полуторамиллионного Северграда, успешно функционировала вот уже четыре года. Если описывать вкратце, это был некий элитарный клуб знакомств, попасть в который, даже очень обеспеченному человеку, было практически невозможно. Здесь надо было либо накоротке быть знакомым с его владельцем, либо прибыть с персональной рекомендацией кого-либо из очень влиятельных клиентов. В обоих случаях биография и личная жизнь будущего члена клуба рассматривалась буквально под микроскопом. Суть же знакомств была такова.
Клиент звонил по телефону на знакомый только ему номер, заказывал параметры нужного ему человека и через некоторое время, из фирменной базы данных, ему подбирали, по возможности, похожий вариант. При этом называли адрес и время встречи. Никаких имен и фотографий. Фирма гарантировала максимальную похожесть и ещё ни одного отказа не было, правда, и деньги, которые клиент платил каждый месяц, сильно способствовали отсутствию проколов в работе этой интересной конторы. Мальчики, девочки, геи, лесби и трансвеститы, черные, блондинки и брюнетки, да кто угодно, даже старики и старухи (находились и такие любители), за пять тысяч долларов в месяц любой каприз выполнялся со скоростью света и полностью анонимно. Даша попала в клуб два года назад и как раз по личному знакомству с его хозяином, которому дашина фирма поставляла эксклюзивные шмотки из лучших магазинов со всего мира. И причин жаловаться на этот любопытнейший эскорт-клуб у неё ни разу не было. Наоборот, было на редкость удобно и где-то даже интересно: какого мужика ей подберут на сей раз. Иногда Даша специально заказывала что-нибудь позаковыристей, но, к её удивлению, «фабрика по сексуальным услугам» всегда была на высоте. А главное — никаких обязательств и регулярный секс раз в две недели, право же, стоил того, чтобы отдавать за него каждый месяц двухлетнюю зарплату среднестатистического бюджетника. Ни один из окружающих её надменных и пустоголовых, богатеньких юнцов, с которыми она иногда спала ради поддержания имиджа деловой, но раскованной дамы, не доставлял ей и сотой доли того удовольствия, которое она испытывала дважды в месяц, с каждый раз новым, неизвестным доселе мужчиной.
Всё было хорошо до вчерашнего утра, когда девушка, наверно, по воле провидения, встретила этого загадочно-странного дворника, не взявшего, в благодарность за помощь, пятнадцать тысяч рублей.
Сидя за массивным, антикварным столом, Даша никак не могла выбросить давешнего знакомца из головы. Мало того, что она думала о нем полночи, так и сейчас, когда надо было, кровь из носу, работать, девушка перебирала в памяти их разговор и даже с какой-то необъяснимой нежностью созерцала в воображении его неординарный облик.
Наверное, ей никогда не суждено было бы стать в столь юном возрасте настолько успешной бизнес-леди, если бы она не умела принимать моментальных и иногда неожиданно странных, даже для самой себя, решений. Вот и сейчас, решительно взяв в руку телефон, она быстро набрала намертво вбитый в память на симке номер.
На следующий день погода, до этого солнечная и веселая, сменилась на снежную и ветреную. Иван встал ни свет ни заря и три часа, с переменным успехом, пытался бороться со снегом. Потом небеса, видно, сжалились над упорным дворником и пурга прекратилась, хотя солнце так и не выглянуло из-за тяжелых, свинцового цвета туч.
Придя домой и раздевшись, Ваня с наслаждением вытянулся на диване и через некоторое время мирно уснул. Проспав где-то с час, он проснулся и решил приготовить себе обед, благо продовольствия, благодаря Даше, он купил изрядно. Проходя по коридору, Иван с удивлением увидел стоящего на задних лапах кота, опирающегося передними конечностями на обитую черным дерматином входную дверь. Мордочка у Рыжика была такой умоляющей, что Ваня подумал, будто котяра просится на улицу. Вот только раньше почему-то подобных кульбитов за милым, домашним животным замечено не было. Услышав негромкое поскрипывание в районе замочной скважины, Иван отнес Рыжика на диван, взял из кухни, доставшийся ему по наследству от прежнего дворника, топор и, завернув в коридор, приготовился к встрече. Ждать долго не пришлось, через пару минут дверь потихоньку открылась и мимо Вани в комнату прошмыгнул какой-то странный субъект с необычно длинным пистолетом наперевес.
Осторожно зайдя незнакомцу за спину, Иван поднял топор, в это же время неизвестный тип развернулся и Ваня увидел направленный прямо ему в грудь, черный как ночь, глушитель.
Часть 4. Водитель для Даши.
Одетый в черный, блестящий (по словам его новой хозяйки, только что из Парижа) костюм, в темных, итальянских очках, чисто выбритый и коротко подстриженный под полубокс, пахнущий дорогим одеколоном, Иван сидел за рулем серого «Мерседеса» и размышлял о превратностях судьбы, которая непостижимым способом выдернула его из привычной жизни и при помощи различных, запрещенных манипуляций посадила за руль этого автомобиля. Посмотрев на себя в зеркало заднего вида, Ваня усмехнулся и с удовлетворением подумал, что, наверное, ни один из его сослуживцев ни за что не признал бы в этом блескучем и надменном, тупоголовом с виду качке бывшего генерального директора их, не самой последней, в России компании. В принципе, этого Иван и добивался, соглашаясь на подобную работу. Ведь пока он не выяснит, кто стоит за тем незадачливым убийцей, будет лучше, если его так и продолжат считать пропавшим без вести, а ещё лучше — мертвым. Мёртвых, как известно, не ищут, чтобы ещё раз их убить, и такое положение дел, на данный момент, Ивана полностью устраивало.
До конца обеда оставалось ещё минут сорок и Ваня, прикурив очередную сигарету, в который раз принялся перебирать в памяти ещё совсем яркие, недавние события…
Негромкий выстрел из пистолета с глушителем совпал по времени с каким-то чмокающим ударом обуха старенького топора по выпуклой, бритой макушке. Иван даже не успел испугаться, когда безжизненное тело незнакомца мешком грохнулось на деревянный пол и, с пол минуты подергавшись в предсмертных конвульсиях, замерло в позе эмбриона, с вытекающей из пробитой головы черной, густой лужи.
Убедившись, что он даже не ранен, Ваня поставил в угол не нужный теперь топор, с трудом выдернул из руки покойника тяжелый пистоль и, быстро обшарив карманы, сунул сигарету в рот.
Никаких документов у этого кренделя в карманах не было, что как раз говорит о том, что это был именно наемный убийца, а не член общества нудистов, зашедший к нему на минутку с целью насильственно записать его в эту достопочтенную организацию. Вопрос в том — кому была нужна смерть Ивана? Таких людей, по всей России-матушке, можно было насчитать, наверно, с полсотни. Начиная от уборщицы тёти Дуси, которую он повелел выгнать за некачественно очищенный от дерьма туалет и кончая его коллегами по совету директоров, а учитывая, что контрольный пакет акций принадлежал именно Ивану, то Савельев более всего склонялся именно к этой версии. Так как вообразить себе бабу Дусю, нанимающую на свою крохотную пенсию матёрого киллера, при всей своей развитой фантазии, он решительно не мог. Да и других своих клерков, которых он время от времени увольнял и перетасовывал, как колоду карт, в роли затаивших на него злобу, коварных убийц, Ваня представить так и не сумел. Обыкновенный офисный планктон, не способный ни дать по морде уличному хулигану, ни провернуть хитроумную интрижку, с целью подставить вместо себя, под грядущее сокращение штатов, своего коллегу по работе.
Рестаков, разумеется, тоже сразу отпадал, так как флэшка с его «невинными» развлечениями мирно покоилась у Ивана в кармане, а Степаныч сроду не страдал склонностью к суициду, потому как очутиться на зоне по такой непопулярной среди уголовников статье — означало сразу же подписать себе смертный приговор. Ясно одно: показываться сейчас в родном «Хайтек-Инвесте» категорически нельзя. Его и так, в принципе, уже не существует (сам постарался). А если заказчик ещё и точно оттуда — то ему вряд ли даже дадут до фирмы дойти. Гораздо рациональнее сейчас будет залечь где-нибудь на дно и, поразмышляв в спокойной обстановке, вычислить негодяя. Благо, деньги у него на первое время имелись, за что спасибо незнакомой Даше.
Пройдя в крохотную прихожую, Савельев вытащил откуда-то с полки запаянный в пленку пакет и, вернувшись в комнату, разложил его содержимое на столе. Здесь было три паспорта на три разных фамилии и трое прав, тоже с его физиономией. Немного подумав, он выбрал документ и права на имя Михеева Ивана Сергеевича, тридцати трех лет от роду, холостого и военнообязанного, без отметок о судимости и без определенной прописки. Спрятав свою новую личину во внутренний карман пиджака, остальное богатство Иван засунул за подкладку простенького синего пуховика. Затем вернулся в комнату, раздел ещё теплого покойника догола. Разобрал и застелил свежей простынкой диван. Потом, кряхта, положил сверху мертвеца, на спину, заботливо подсунул ему под голову подушку, вложил в руку топор и, по самое горло, накрыл тёплым, цветастым пледом, будто бы беспокоясь, чтобы умерший не замёрз. Пусть полицаи поломают теперь голову. Ну, а если не присматриваться, со стороны мужик выглядел вполне себе мирно спящим, разве что грудь не поднималась. Ну, а то, что через пару дней труп непременно завоняет, так к тому времени Вани здесь уже не будет.
Лихо замыв кровь на полу и положив тряпку с выпачканной одеждой и пистолетом в кулек, Иван одел пуховик и шапку, а также теплые ботинки и, взяв в одну руку недовольного Рыжика, а в другую пакет, вышел из квартиры на улицу. Выбросив мусор в стоящий неподалеку контейнер, Ваня зашел в соседний подъезд, поднялся на второй этаж и нажал кнопку звонка бабы Маши.
Через десять минут, не обременённый какими бы ни было вещами и без кота, бывший предприниматель Савельев, а ныне гражданин Михеев, не имеющий никакой жилплощади, с каким-то отсутствующим взглядом, медленным шагом топал в неизвестном ему направлении.
Внезапно зазвонивший в кармане телефон вывел Ивана из ступора. Номер был незнаком, но справедливо решив, что терять ему нечего, он глухо ответил:
— Слушаю.
— Здравствуйте Иван, — поздоровался с ним телефон на редкость знакомым, девичьим голосом.
— Здравствуй, беглянка, — сложив два плюс два, ответил Савельев.
— Я хочу извиниться за вчерашнее. Просто мне надо было срочно уйти, у меня…
— Да ладно тебе, какие пустяки, — перебил Ваня, — переживу как-нибудь.
— И всё же я хочу тебя отблагодарить. Ты на работе?
— Я с сегодняшнего дня в отпуске. Причем бессрочном.
— Тебя выгнали с работы? Какая несправедливость.
— Ещё чего. Сам ушел, — нагло соврал Ваня, — в гробу я видал эту пахоту за сущие крохи. Нищий на паперти получает больше меня.
Какое-то время голос в трубке молчал, а затем спросил:
— У тебя права есть?
— Да валяются где-то в кармане. Выучился в своё время, а собственного авто так и не приобрёл. Хотя машину вожу сносно.
— Шофером ко мне пойдешь?
— Ну, если с зарплатой не обидишь.
— Золотых гор я тебе не обещаю, но на хлеб с маслом хватит.
— Говори, куда ехать.
— Тебя подберут через полчаса, только от подъезда далеко не отходи. И кстати, тебе жить-то есть где?
— Я думал, что у тебя остановлюсь, — пошутил Иван
— Обсудим в рабочем порядке, — совершенно серьёзно ответила Даша. Жди.
Ровно через полчаса новенький серый «Мерседес» с большой скоростью увозил бывшего гендиректора неслабой фирмы, а также вчерашнего дворника, ныне безработного — Михеева Ивана Сергеевича, за следующий, неизвестный поворот его странной судьбы.
Часть 5. Белый танец.
Света было даже слегка многовато. Всё же это был не королевский бал, а обыкновенный внутрикорпоративный междусобойчик, организованный по случаю очередного, успешно отработанного года и в связи с округлившейся, в приятную сторону, суммой на счету у владелицы фирмы.
Ресторан был не из топ класса, но все же такой, где персонам, вроде Ивана, порой было ничуть не зазорно слегка перекусить или, в компании нужных для бизнеса людей, пропустить бокальчик — другой дорогого вина, попутно решив свои неотложные, деловые проблемы. К слову сказать, Ваня и раньше бывал здесь неоднократно и даже знал по именам половину прислуги, а со здешним директором просто здоровался за руку. Официантки тоже имели честь знать бизнесмена Савельева настолько, что иногда достаточно было одного его взгляда, чтобы через короткое время стол уже ломился от любимых Иваном Сергеевичем яств, причем попадание в десятку практически всегда было стопроцентным, за что здешнему, кулинарному, пролетариату и доставались от Савельева весьма нехилые чаевые.
Вот и сейчас, по идее, Ивана моментально должна была опознать рыженькая, курносая Варечка, подававшая буженину за его столик, но, видимо, новый Ванин имидж был настолько безупречен, что двадцативосьмилетняя симпатяшка, у которой, в свое время, еще не слишком опытный Иван изучил буквально каждый сантиметр упругого, роскошного тела во всех известных ему тогда позициях, лишь мельком скользнула по нему безразличным взглядом и быстро умчалась по своим скатерочно-кухонным делам.
На небольшой сцене стояли две устрашающе-огромные колонки, и какой-то длинноволосый жердяй крутился возле вороха разного рода аппаратуры, вероятно, изображая из себя вокально-инструментальный ансамбль.
Музыку, на удивление, этот, видимо с рождения не посещавший парикмахерскую, парнишка ставил неплохую, а если учесть, что большинство приглашённых на сей сабантуй уже изрядно набрались, то можно было не сомневаться, что деньгу сегодня он, наверняка, соберет хорошую. Приличная кучка зеленых американских бумажек уже прилетела молодцу под ноги от расчувствовавшихся пузатых клерков и время от времени сбрасывающих пар на сцене, танцующих, раскомплексованных дуэтов.
За столиком, кроме них с Дашей, находились еще две интересные личности, пребывавших в различной стадии алкогольного опьянения. Справа от Ивана сидел одетый в изодранные до состояния лохмотьев синие джинсы и белую рубашку козлобородый и очкастый мужчина, внешностью неуловимо напоминавший Джона Леннона в период полураспада. Говорить этот тип был уже не в состоянии, а выйти из-за стола не мог по чисто техническим причинам: видимо у мужика отказали ноги, и Ваня с ужасом представлял, что же будет, если он, не дай Бог, захочет отлить.
Слева находилась этакая розовощекая, грудастая хохотушка, одетая в кокошник, красную, короткую юбку и пышную, со сборками, цветастую, мужскую рубашку. Молодуха тоже была изрядно подшофе, о чем говорила, стоящая возле неё почти пустая бутылка вискаря, причем, судя по тому, с какой частотой девица наполняла пузатый бокал, останавливаться на достигнутом она явно не собиралась. В данный же момент поклонница популярного шотландского напитка, задрав до пупа и без того куцую юбку, лихо отплясывала канкан с еще тремя своими, так же неформально одетыми подругами, что, судя по бурным аплодисментам и не всегда пристойным, ободряющим выкрикам из-за столов, получалось довольно близко к оригиналу. Даша с Иваном отнюдь не собирались изображать из себя махровых членов общества трезвости. Причем, если Ваня не спеша прихлёбывал свои третьи «двапальца» «Хеннесси», то Дарья умудрилась опорожнить уже четыре фужера легкого, но дюже коварного для неокрепшего, девичьего организма, шампанского. Но если у шофера, к данной минуте, коньяк лишь слегка окрасил лицо, то игристый напиток у его хозяйки напрочь развязал язык.
— Я тебе нравлюсь? — глядя Ивану прямо в глаза, спросила Даша.
— Было бы глупо отрицать очевидное, ты нравишься всем, — столь же прямо ответил Ваня.
— Я же тебя не как начальница спрашиваю, а как обычная женщина.
— Я и отвечаю тебе, как обычный мужик, а не как зависящий от тебя холуй, которого ты, за неправильный, по-твоему, ответ, можешь в любой момент выкинуть на улицу.
— Ты знаешь, я с детства привыкла сама принимать решения, быть всегда первой и главной, да и папа постоянно внушал мне, что чужим умом долго не проживёшь. Но иногда так охота побыть не страшно-голодной, деловой акулой, а беззащитной, маленькой девочкой и просто прижаться к сильному мужскому плечу.
До сей поры такого плеча вокруг меня просто не наблюдалось, зато теперь, кажется, этого человека я нашла.
В это время упаренные до бордового цвета дамочки завершили свой танцевальный марафон, ряженая молодуха тяжело плюхнулась на своё место, а, похоже, слегка укуренный диджей, мечтательным голосом объявил белый танец.
— Я надеюсь, ты не откажешь мне в таком пустяке, — умоляюще посмотрела Даша на Ивана и, без спроса взяв его за руку, вывела на середину сцены.
Одетая в шикарное, белое, до пят, платье, с присутствующими в разных местах, умопомрачительно сверкающими бриллиантами, девушка и облачённый в черный, строгий костюм, красивый, импозантный мужчина производили потрясающее впечатление, а когда пара медленно закружилась под чарующие звуки какого-то очень знакомого вальса, люди за столиками как по заказу повернули к ним головы и, словно загипнотизированные Кашпировским, с восторгом уставились на прекрасно танцующий тандем.
А они, казалось, забыли обо всем на свете.
Руки у Ивана удобно расположились на осиной талии Даши, она же нежно обнимала его за шею. Голова у нее кружилась от шампанского и от вальса и единственное, чего они оба хотели в этот момент, чтобы этот безумный танец никогда не кончался, а потому, даже, когда музыка стихла, они не сразу смогли оторваться друг от друга.
— Для простого дворника ты прекрасно танцуешь, — усаживаясь за стол, похвалила Ваню красавица, — налей мне ещё, пожалуйста.
-Ты не поверишь, но у меня очень много скрытых талантов и танцы — один из них, — невозмутимо ответил Иван, наливая своей собеседнице вина, — к тому же, я не постоянно был дворником. Просто жизнь так сложилась. Ведь не всегда человек сам управляет своей судьбой и куда она зашвырнёт его в следующий момент — знает один только Бог.
— Ну, что ж, наверное в принципе ты прав, но всё же сейчас я могу точно сказать, где мы с тобой окажемся через пять минут, и при этом я отнюдь не претендую на роль Кассандры, — лукаво улыбаясь, проговорила Даша и, уже тише, сказала, наклонившись к самому его уху:
— Давай сбежим?
И, не дожидаясь ваниного ответа, цепко схватила его за руку и поволокла из зала по длинному, пустынному коридору.
Успевший в последнюю минуту прихватить со стола бутылку с остатками коньяка, Савельев как никто другой догадывался, куда его тащит эта, такая взбалмошная, но при том, такая желанная девушка. В самом конце коридора, в известном ему месте, существовала маленькая, уютная комнатка, в которой имелось всё необходимое для удовлетворения насущных потребностей желающих уединиться, влюбленных парочек. Несколько лет назад, с помощью все той же сексапильной Варечки, Иван во всех подробностях изучил нехитрую обстановку этого милого закутка, а также все прелести огромной мягкой кровати, на которой несколько раз, прекрасно обученная интимному исскуству, Варя демонстрировала ему эротический мастер класс.
А потому, быстро захлопнув дверь в широко известную в узком кругу комнатенку, Иван не потратил ни мгновения на поиски вожделенной кровати и буквально через минуту полностью обнажённые молодые люди, очертя голову, предавались старому как мир, но до сих пор лучшему из известных человеку наслаждению — любви.
Осторожно убрав белокурую Дашину головку со своей затёкшей за три часа сна руки, Иван встал с развороченной как стог сена кровати и, с нежностью посмотрев на спящую девушку, вытащил из пачки «Верблюда» сигарету и, прикурив найденной в лежавшем на полу пиджаке зажигалкой, уселся на самый краешек кровати. Чуть подумав, он накапал себе коньяка на два пальца в пыльную, фарфоровую кружку и, выпустив, аки дракон, изо рта густую струю ароматного дыма, тупо уставился в окно.
Одинокий фонарь, освещавший под ним площадку примерно в десять квадратных метров, светил довольно-таки тускло, тем самым словно обвиняя администрацию ресторана в чрезмерной скупости, но даже и такого слабого света было достаточно для того, чтобы Ваня увидел, как одетый во все черное человек приставил к его окну, видимо, заранее приготовленную, деревянную лестницу и довольно прытко полез наверх, с явным намерением в кратчайшие сроки попасть в то место, где и находился сейчас Иван. Окинув комнату пристальным взглядом, Савельев взял в правую руку невесть откуда тут взявшийся, мирно стоящий на подоконнике антикварный, растопной утюг, затушил бычок в коньяке, затем встал чуть в стороне от окна и, дождавшись, когда незнакомая морда просунет свой любопытный нос в уже настежь открытую створку, со всей дури двинул по ней довольно тяжёлым раритетом…
Часть 6. Без недомолвок.
Через три минуты, даже не удосужившись натянуть штаны, а только одев трусы и ботинки, с утюгом наперевес, Ваня выбежал по черному ходу на улицу. К своему сильному изумлению, ни лестницы, ни человека в чёрном под окном не наблюдалось. Подобрав, валявшуюся на снегу уже однажды виденную им в сумочке Даши золотистую карточку, с названием одной экзотической фирмы, покрутившись под фонарём с минуту и замёрзнув до посинения, Иван вернулся в свою комнату, хлебнул прямо из горла коньяка и тут же, забравшись под одеяло к спящей и теплой Даше, мысленно махнув на проблему рукой, наконец-то заснул.
Честно говоря, шоферская работа под Дарьиным чутким руководством была, как говорится, не бей лежачего. С самого утра Иван доставлял Дашу на работу, затем отвозил хозяйку, по очереди, в каждый из ее трех магазинов. Обедали они вместе в уже известном, проверенном ресторане и вечером Ваня отвозил девушку либо домой, или, чаще всего, на специально снятую для него отдельную двухкомнатную квартиру, где его ждал вкусный ужин из того же ресторана и бессонная ночь любви на просторной, деревянной кровати.
В этот короткий зимний вечер Савельев докуривал очередную сигарету, когда раскрасневшаяся и улыбающаяся Даша, ловко захлопнув дверь, села рядом с ним в машину.
— Сегодня ко мне или домой, — невинным голосом поинтересовался Ваня и выбросил дотлевшую до самого фильтра сигарету в окно.
— Конечно к тебе, — кокетливо поправив выбившуюся из-под небольшой, красной шляпки белокурую чёлку, проворковала Дарья.
— Ты прелесть, — не рискнув поцеловать её после табака, как можно нежнее погладив девушку по щеке, сказал Савельев и, врубив передачу, быстро поехал по сверкающему огнями рекламы вечернему городу.
После очередного неприятного эксцесса, произошедшего в одной мало кому известной, уютной комнатке, Иван вызвонил Степаныча и на другой день у него была вся известная к тому времени информация о приснопамятной компании «Экзотик +», а также фотография его директора и ближайших помощников, сделанных и в фас и в профиль, как будто бы их сняли для посадки в тюрьму, где, как справедливо полагал Ваня, им и было самое место. Впрочем, лагерные перспективы могли стать и явью, будь Иван точно уверен, что дело нн в нем самом и его фирме, а именно в этой блудливой конторе, хотя Рестаков клялся всеми богами, что перетряхнул сверху до низу весь «Хайтек-Инвест» и никакой связи с недавними покушениями не обнаружил. А значит, требовалось либо подождать новой информации по своей фирме, либо чего-то интересного по «Экзотик плюсу».
Внезапно увидев стоящего у тротуара гаишника с призывно протянутым жезлом, Савельев законопослушно свернул вправо и вскоре остановился.
— Я вроде не нарушал ничего, начальник, — по давней привычке вызывающе улыбнувшись, спросил Иван и, сквозь открытое окно, протянул полицаю права.
— А это мы сейчас проверим, — ухмыльнувшись, сказал сержант и Ваню тут же обдало какой-то вышибающей сознание гадостью.
С трудом разлепив налитые свинцовой тяжестью веки и поморщившись от сильной головной боли, Савельев, осмотрев салон машины и не обнаружив в ней Даши, выкурил одну за одной две сигареты, затем проехал до ближайшего хозяйственного магазина и купил там широкий, мясницкий нож.
Подъехав, к украшенному зеленой, жопастой русалкой крылечку заведения с интригующим названием «Волшебная сауна», Иван вышел из машины и, не глядя, врубив мелодично мяукнувшую сигнализацию, решительно вошел в небольшую, уютную конторку. На прибитом к стене красочном плакате были подробно написаны цены на те услуги, которые данная организация предоставляла. Из чего следовало, что здесь можно было, относительно недорого, попариться в бане, причем в качестве банщиц выступали некие молодые девицы, делавшие попутно, по отдельно прописанному прейскуранту, чудодейственный эротический массаж, от которого, как было отмечено в скобках, многократно возрастала даже утерянная с годами потенция. Всё выглядело настолько достоверно, что если бы Иван не знал точно о двойном дне этой фирмы, он ни за что бы не заподозрил подвоха. Сидевший на ресепшине мордоворот попытался состроить приветливую гримассу, но, получив отличный удар правой в челюсть, почему-то улыбаться перестал, а когда увидел перед своей дебильной рожей нож для разделки баранины, то и вовсе побелел, как бледная поганка.
— Хозяин где? — Без всяких предисловий спросил Ваня, для убедительности слегка оцарапав детине горло.
Красная струйка крови закапала на его белоснежную рубашку и, видимо, загасила в зародыше появившуюся у амбала мысль поиграть в несгибаемого партизана.
— В двадцать пятой, — со страхом прохрипел парень и, получив рукояткой ножа по темечку, с довольным взглядом растянулся за стойкой.
Поднявшись по лестнице на второй этаж и, по счастливой случайности, никого не встретив, Савельев нашел глазами дверь с с прибитой к ней золотой табличкой под номером двадцать пять и, осторожно нажав на ручку, потихоньку, вошел внутрь. Прямо перед собой обалдевший от радости Ваня увидел привязанную веревкой к стулу, перемазаную в чем-то красном Дарью. Рядом с ней стоял и чему-то противно улыбался довольно упитанный сорокалетний мужчина в полном расцвете сил и с черным пистолетом в руке.
— Добрый вечер, Иван Сергеич, — проворковал мужик, — или не очень добрый, это смотря для кого. Для меня вот он просто прекрасен, знаете ли, чего не скажешь ни про вас, ни про эту, некогда прелестную мадмуазель. Извините за такое негостеприимство, но стул предложить вам не смогу, по причине отсутствия свободного, а не в силу врождённого садизма. Так что присядьте пожалуйста вот в этом углу и постарайтесь не делать резких движений. Любой ваш неверный шаг, и эта белобрысая сучка получит пулю в живот, что намного затруднит заложенный в ней природой матушкой, процесс деторождения. В принципе, она и так получит свои девять граммов, может, чуть по позже, но мне будет довольно неприятно её пристрелить до тех пор, пока она во всех подробностях не повествует, кому еще рассказала, кроме вас, разумеется, о наличии в съемных квартирах некоей видоеаппаратуры.
— Не понимаю, о чём вы, — присаживаясь в указанный угол, произнес Ваня.
— Ну не придуривайтесь, я вас умоляю. Вы же с ней регулярно спите и ваши романтические отношения прямо подразумевают полную, ну, или почти полную откровенность. Не так ли, милая? — Толстяк поднял окровавленное Дашино лицо за подбородок и, не дождавшись ответа от безчувственной девушки, брезгливо вытер запачканную в крови ладонь о красный носовой платок.
— А вы вполне уверены в том, что девушка осведомлена о ваших потайных делишках? Закурить разрешите?
— Курите на здоровье, господин Савельев, и прошу не делать удивлённого лица. Наша служба безопасности работает, смею вас заверить, неплохо и довольно быстро распознала в никому не известном дворнике Михееве самого крутого Североградского бизнесмена Савельева, причем сам факт вашего появления в жизни этой девочки прозвенел для меня этаким тревожным звоночком. Между прочим, зря вы столь необдуманно сюда припёрлись. До вашего экстравагантного здесь появления я еще не решил, как с вами поступить. Потому и в машине вас не пристукнули, пока вы были без сознания. Уж больно известная вы в городе фигура. Слишком много хлопот из вашего убийства могло воспоследовать. Но своим приходом ко мне вы, к сожалению, не оставили мне выбора и те неудобства, которые повлечет за собой ваше земное бытиё, намного перевесят проблемы, связанные с вашей скоропостижной смертью. Скажите, как на духу, рассказала или же еще нет? Можете не отвечать. Мне, в принципе, это и не так важно. И вы, и она через пять минут всё равно сдохнете, вот только любопытно стало: все ли я верно просчитал или же чуть ошибся?
— А вам не приходило в голову, что вы ошиблись во всём? — Из вредности выпустив густую струю отработанного дыма прямо в лицо господину директору «Экзотик+», спросил Иван. — Что ни я, ни Даша ни о чем подобном не знали?
— Ну что вы. Неужели меня принимают за этакого простачка. За всеми нашими «заказчиками», с момента их появления у нас на горизонте, сразу же устанавливается постоянная слежка и почти в каждом случае, спустя некоторое время, проводится некая проверка на вшивость. То же было и с Дарьей свет Александровной, на которую было специально инсценировано нападение с целью пошарить у нее в сумочке, а также посмотреть за последующей за этим реакцией. Для чего за три тыщи рублей были наняты два безработных прощелыги. А когда какой-то неизвестный дворник подозрительно вовремя появился под хорошо известной вам аркой, в два приема уложил этих придурков на снег, а бедную, незнакомую девушку благородно унес к себе домой, не надо быть папой римским, чтобы понять, что эту проверку госпожа бизнесвумен не прошла. Я в такие совпадения не верю, пожил, знаете ли, на белом свете. Впрочем, вы же бизнесмен и такие вещи должны понимать не хуже меня, сами же все на два, три хода вперёд просчитываете, оттого и фирмой владеете богатой и процветающей, а не занюханным цветочным ларьком. Но мы отвлеклись, — резко переменил тему мужчина и, отвесив Даше пару полновесных оплеух, тоном законченного шизофреника заорал во весь голос:
— Открывай глаза, скотина, не то я их тебе ложкой выну!!!
Это было последней каплей. Нервы у Ивана не выдержали и, как только инквизитор перевёл свой взгляд на так и сидящую в беспамятстве на допотопном стуле девушку, он прям с корточек, левой рукой выдёргивая с внутреннего кармана нож, из чертовски неудобного положения прыгнул, уже зная, что не успевает. И когда теряющее реальность сознание отметило два негромких щелчка, он с горечью подумал, что, наверное, в первый раз за всё своё неоднозначное существование на этом свете, поступил вопреки логике и боролся не за свою, а за чужую жизнь.
Часть 7. Эпилог.
Стоя на коленях перед дашиной кроватью, Иван молча держал горячую руку девушки в своей теплой ладони. Все, что он должен был ей сказать, уже было сказано полчаса назад, и с тех пор молодые люди не произнесли больше ни слова, а лишь без устали смотрели друг другу в глаза, да еще из-под Дарьиных пушистых ресниц иногда лились непрошеннные, горючие слёзы. Пулю, вошедшую ей прямо в живот, врачи успешно извлекли, сказав, что могло быть и хуже, при этом «обрадовав» Дашу жестокой новостью о полной невозможности иметь ею детей, какую они оба приняли с завидным мужеством. У Вани же пуля прошла сквозь плечо навылет и доктор обнадежил, что мужчина через две недели сможет играть в баскетбол, ежели таковые потребность и желание у него возникнут…
Вобщем, медики, наверно, действительно были правы: могло быть гораздо хуже.
Разрешение у камеры было превосходным, так что полностью входившая в объектив немаленькая кровать была видна довольно чётко.
На экране пузатый пятидесятилетний мужчина предосудительно кувыркался в полностью обнажённом виде с раскованной, голой девицей, которой на вид можно вряд ли было дать больше четырнадцати лет. Где-то посередине процесса к ним присоединилась ещё одна жрица любви, возрастом вряд ли превосходящая свою напарницу.
Досматривать до конца эту порнографию Иван не стал и с раздражением нажал на маленьком пульте кнопку «отбой».
— Там этого добра с терабайт наберётся, наверное, и всюду такие рожи, что и вслух-то произносить боязно. Как оказалось, дело у этого мудака было поставлено широко. К нему из самой златоглавой большие шишки поразвлекаться приезжали, а он их на камеру снимал. Ты представляешь, что с этим компроматом можно было сделать, какие ниточки можно было дергать и каких людей в своих руках держать? Мы ведь еще не до конца эту гниду раскололи, а он хоть и клянется, что это была его личная импровизация, я что-то верить его словам не склонен. Уж больно попахивает нехорошо от этого дела. А там, где вонь — сразу ищи каких-нибудь иностранцев. Это я тебе как спец говорю. Не один год в органах пропадаю, да ты же знаешь
Иван знал. И, прежде чем действовать, отправил своему давнему знакомцу, полковнику ФСБ Володе Боровикову по электронке письмо с описанием своих приключений. Ну, а когда в последний момент увидел вбегающих в комнату людей в камуфляже, понял что письмо дошло и прочитано.
— Как там Даша? — с тревогой спросил Володя.
— Сейчас уже хорошо, — устало сказал Ваня, — отдыхает.
— Досталось ей.
— Да уж, — изменился в лице Иван и вдруг неожиданно спросил: — Слушай, а ты не знаешь, есть здесь поблизости детский дом? — и, услышав конкретный адрес, быстро набрал телефон Степаныча.
Ближайший детдом находился в пяти минутах ходьбы от больницы, в которой находился Иван, и потому, игнорируя навязчивую просьбу Степаныча взять машину, он пошел пешком, на ходу обдумывая, что же он скажет Даше, если всё получится.
Так ни черта и не придумав, Ваня махом заскочил на невысокое, обшарпанное крыльцо и, сунув лебезившему перед ним мужчине в белом халате солидную пачку денег, двинулся по выкрашенному в салатный цвет коридору, а затем быстро зашел в услужливо распахнутую какой-то бабулей видавшую виды дверь.
В большой, светлой комнате, заваленной разнообразными игрушками, под ровный, непрекращающийся гам играли восемь или десять мальчиков лет четырех — пяти, находящихся под надзором угрюмой, усатой воспитательницы с неизменными спицами и вязанием в руке. Внимательно осмотрев комнату и пристальным взглядом изучив каждого ребёнка, Савельев неожиданно остановил свой взор на крохотном четырехлетнем малыше в дырявых коричневых колготках и вылинявшей синей маечке, который сидел в стороне от всех и тихонько плакал, баюкая в руках старого, тряпичного зайца с, видимо, уже давно оторванной лапой.
Иван, не раздумывая и не обращая внимания на грозный окрик усатой, подошел к мальчику и, встав перед ним на колени, спросил:
— Тебя как зовут, сынок?
— Лёшей, а правда, что у него новая лапка не вырастет, — сквозь слёзы спросил этот ангел и погладил зайца по голове.
— Ещё как вырастет, вот увидешь, — почувствовав поступающий к горлу ком, едва смог выговорить Ваня.
— А ты правда заберёшь меня отсюда домой? — Спросило это зеленоглазое чудо и протянуло к Ивану ручки.
— Правда, родной, — обнимая малыша и чуть не плача, пробормотал Ваня, — я тебя заберу и мы уедем далеко-далеко отсюда. Туда, где круглый год светит солнце и плещется тёплое, солёное море, а люди добрые и приветливые.
— А мама тоже у меня будет?
— Она уже ждёт тебя. Ласковая и любящая, мы увидим её прямо сегодня, если ты хочешь.
Мальчик молча прижался к Ваниной груди, а тот сунул покалеченного зайца себе за пазуху, погладил ребёнка по непослушным каштановым волосам и, крепко обняв кроху, вышел из детского дома на улицу, где уже был припаркован огромный, чёрный «Майбах», около предупредительно открытой задней двери которого стоял элегантно одетый молодой человек.
Нырнув в тёплое, уютное нутро автомобиля, так и не отпуская от себя удобно примостившегося у него на груди мальчика, Иван назвал сидящему на месте шофера парню адрес, и через минуту машина скрылась за поворотом…
Ваня выкуривал уже третью сигарету подряд у настежь открытого окна, за которым ласково и успокаивающе, мерно шумело прибоем теплое, южное море. Почти год прошел с тех памятных и не очень приятных событий, итогом которых стало чистосердечное признание Ивана перед изумленной Дашей, радостная, счастливая улыбка, не сходящая с лица нашедших друг друга сына и мамы, а затем скромная, по меркам Ивана, свадьба и переезд в небольшой, двухэтажный домик на берегу Средиземного моря, сопровождавшийся радостным визгом Алёшки и коротким, напутственным словом дашиного родителя. Рыжика семья, конечно же, тоже забрала с собой. Благополучно переживший плохие времена у сердобольной бабы Маши и при этом заметно поправившийся котяра принял и возвращение к хозяину, и смену места жительства с философской невозмутимостью. Посмотрев на мирно спавшую на кровати Дашу и затушив дотлевшую до фильтра сигарету о край хрустальной пепельницы, Ваня спустился на первый этаж и, заметив небольшую полоску яркого света, пробивающуюся из приоткрытой двери, потихоньку зашел внутрь.
К его немалому удивлению, одетый в красивую голубую пижаму Алёшка стоял у большого французского окна и с видимым восхищением смотрел на огромную, полную луну.
Затем, повернувшись к вошедшему отцу, он неожиданно спросил:
— А вот интересно, а на Луне есть люди?
— Нет, мой мальчик, к сожалению, нет, — ответил Иван.
— Но почему, пап, ведь там так светло. Наверное, просто ещё никто туда не летал и не видел. Там, наверняка, живут люди и они обязательно большие и добрые.
— А с чего ты взял, что они добрые и, тем более, большие?
— Просто плохие люди не будут бесплатно ночью включать нам
свет на небе, а добрые люди должны быть большими и сильными, чтобы защищать слабых и детей. Вот я вырасту и стану большим и сильным, как лунные люди, и тогда все дети на свете перестанут плакать и все будут любить друг друга.
— Пора спать сынок, уже поздно, — отец уложил ребёнка в кровать, укрыл его одеялом, дождался, пока тот заснул, включил ночную лампу и, услышав спокойное сопение мальчика, с грустью подумал:
«Наверное, если бы все люди подольше в душе оставались детьми, то и всего плохого на свете было бы гораздо меньше. Ведь с годами человек перестает верить в доброту.»
Савельев плотно прикрыл дверь в детскую и вышел на крыльцо, над которым в ночном небе ярко светил полный диск луны.
«А может ты и прав, сынок, — посмотрел он на небо, — и где-то там есть большие и добрые люди, которые всегда нам помогут. По крайней мере, так хочется в это верить».