Под занавес танцующих дождей
играет осень в прятки с первым снегом.
Забывшись в тишине, усталый день
готовится к морозному ночлегу
и хмурится, когда вороний грай
взрывает облака стократным эхом.
А тени, удлиняя сизый край,
спешат зашить небесную прореху,
скрывая в долгожданной темноте
щербины крыш, разбитых стен изломы
(молиться, чтоб снаряд не долетел,
с недавних пор привычно и знакомо).
И остро, по-кошачьи, смотрят вдаль
тревожные зрачки подвальных окон,
в которых отражается печаль,
и женщина с младенцем толстощёким
негромко напевает: «Баю-бай…»
Затишьем ночь качает, как волною,
и сны стремятся сотней птичьих стай –
за небо, снежно-хрусткое, льняное…
На крышах городских пречистый снег
засеребрится крестиком нательным –
и нет войны,
и смерти тоже нет.
И город спит под звуки колыбельной…