Столица на булыжном кулаке
уснула, гомон улиц обрывая.
А мы с весной сошлись накоротке
у поручней последнего трамвая
и мчались до вокзального крыла,
где "запасной" товарняками рыщет.
«Багаж...картонку...» полночь приняла
в натруженные, крепкие ручищи.
Плацкартный сон был прошлым искушён.
И ветер, поистрёпанный местами,
пернатым уступал свой эшелон
лететь над постоялыми дворами.
Встречал меня, как много лет назад,
уездного герба щербатый абрис.
И, опрокинув мой нездешний взгляд,
тропу торила оттепель ad patres
до самого могильного креста,
до детских снов и дедовых черешен.
На речке лёд, от судорог устав,
подтаивал и жалился, что грешен.
Беспечная, танцуя у крыльца,
капель точила носики сосулек.
И дом тесовый, точно спал с лица
и плечи обветшалые ссутулил.
А я крестам и птичьей милюзге
ненастным утром отмолилась вволю.
Но где-то, на булыжном кулаке,
проснулся город, мною недоволен