Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесётся в рай.
Д.Бруно
1.
И вот она - Венеция!
Мой бог,
ты предстаешь - как узник в некой клетке,
но предстаешь вне Бога, вне эклектик
соединивших возраст и распятье.
Я у воды - и я терзаю борт,
что служит здесь прозектором в распаде
нагонных волн недавних наводнений.
И он стучит как стенки у аорт,
в предчувствии тяжелых нападений
давно уже прикормленной четы:
пространной Адриатики и ветра.
Вот я пишу записку: "О, Иветта,
тревожа весь уклад обретших счастье,
твоя любовь таинственней, чем ты.
Я знаю, что крича "не возвращайся!"
ты предпочла мне чёртового гунна.
Бог есть! но в нём отцовские черты
и мамины глаза как две лагуны".
2.
Как тянет в путь - к Венеции. Мой бог,
ты там - на дне высоких окончаний
напрасных слов, но я не опечален
решеньем трибунала. Я представлен
глупейшим существом. Терзает боль
в затылочных долях. Мой бог, пред тайной
меня берёт мандраж и я в процессе -
бросаю в стену - нет! - в нестройный бок
большой тюрьмы, шепча себе "прицелься!",
сухие щепки.
Солнечная рать
привносит в мой простор притворство красок.
Мир так велик, но в то же время - краток,
когда сведён в квадрат подземных улиц.
Я до известной степени - лишь раб,
вкусивший плоть сардин и пресных устриц;
вкусивших сок с кореньями цикуты.
Я крикну человечеству "о, рань!",
но каждому в отдельности - "целуйте!"