Часть 1. Госпожа удача.
— Вот видишь, чувак, это вода, — раздраженно проговорил лысый, одетый в синюю матросскую тельшяшку и синие же спортивные штаны худой, сорокалетний мужик, — а ежели ты и дальше будешь молчать, как Герасим перед Муму, то скоро измеришь, какая тут глубина, но, прежде чем искупаться, всё равно нам расскажешь, даже что забыл, это я тебе как доктор говорю.
— Да, чё ты с ним возишься, Доктор, — вмешался сидящий на корме катера амбал с внешностью Годзиллы, — давай я ему ерша в жопу засуну, вон в бардачке с прошлой субботы завалялся, он не то, что про бабки, а про то, как пять лет назад триппером переболел, вспомнит.
— Да нету у меня денег, — со злостью прошипел связанный тридцатилетний парень, у которого к ногам был крепко примотан большой лодочный якорь, — я там всё перерыл.
— Вор у вора дубину украл, — усмехнулся лысый, — послушай, парень, эти деньги не для тебя. Тебе столько не надо. Хапнул ты не по чину, за это и расплачиваешься. Врать я сейчас не буду: в живых мы тебя один хрен не оставим, но смерть ведь — она тоже разною может быть, и даю тебе честное, благородное слова, что если расколешься, то подохнешь быстро и без страданий, в противном же случае помирать будешь долго и мучительно.
Ну, твой ход, думай скорее, а то светает уже.
— Холодно, Доктор. Достань там из рюкзака пузырь, хоть немного согреемся, — попросил амбал. Тот принялся развязывать довольно объемный с виду рюкзак, как вдруг, каким-то непостижимым образом, допрашиваемый связанными ногами сумел перевалить тяжеленный якорь за борт и следом за ним камнем пошел на дно.
Минут пять после этого в предрассветном, утреннем тумане была слышна отборная, матерная ругань, потом послышался звук заработавшего мотора и, через некоторое время, лодка скрылась за крутым изгибом широкой, сибирской реки…
Тридцатипятилетний Стёпан Богданович Пирожков, а для знакомцев и бывших коллег по работе просто Стёпа, лежал пластом на старом, потрёпанном долгой жизнью и худосочной стёпиной задницей диване. Все утро он мучился от сильной головной боли, а также от огромного, но, к несчастью, невыполнимого острого желания опохмелиться. Причина была банально проста: в карманах у бедняги Пирожкова не было ни гроша, а принял он вчера на свою впалую грудь не много немало, с литру, что к этому часу довольно плачевно сказывалось на общем Стёпином состоянии и его бедной голове в отдельности.
Перебрав все возможные варианты по поиску необходимой суммы и не найдя хоть сколько-нибудь реального способа их осуществить, мужчина с тоскою смотрел на потрескавшийся, давно требующий ремонта потолок, как по находящемся сверху деревянному перекрытию послышался тихий топот. Через десять минут топот стих и Степа, украдкой выглянув за дверь, забрался на пыльный чердак и обнаружил там старый, видавший виды, желтый чемодан. Не решившись вскрывать находку наверху, он спешно ретировался по узенькой лестнице назад и, заперев свою квартиру на ключ, при помощи острого кухонного ножа вскрыл пузатый багаж.
От удивления и бесконечной радости у Пирожкова на лоб полезли глаза, так как чемодан оказался до верху набит пачками с красными, пятитысячными купюрами.
Когда, через некоторое время, Степа очухался от потрясения, он первым делом схватил из первой попавшейся пачки похожую на настоящую «пятёрку» и, включив старенький, пыльный торшер, внимательно посмотрел её на свет.
«Вроде бы не фальшивая», — увидев чётко проступающие водяные знаки, радостно потёр вспотевшие руки Степан Богданович и, накинув замызганную, бежевую ветровку, пулей выбежал в магазин.
Примерно через час, довольный открывающимися перед ним радужными перспективами, Пирожков, в компании потасканной, желтоглазой как кошка бичихи Фроси, сноровисто открывал сразу две бутылки какого-то багрового пойла, от одного вида которого культурного человека несомненно бы тут же вырвало наизнанку. Стёпа же, открыв сию амброзию, с непередаваемым блаженством понюхал её и трясущейся рукой быстро разлил в два стакана.
Открытый чемодан с деньгами стоял на полу, офонаревшая, уже поддатая Фроська пыталась сообразить, не является ли эта куча добра следствием алкогольной галлюцинации, а безмятежный Пирожков, в предвкушении грандиозной пьянки, счастливо рассуждал:
— Ну, теперь заживём, Фроська. Я ведь тебе всегда говорил, что мне повезёт. Больше палёнку брать не будем, только нормальную, с магазина, да и жратвы приличной не мешало бы прикупить, ещё вот зубы себе вставлю. Выпьем за это, — мечтательно сказал Степа и вместе с так и не пришедшей в себя бичихой опрокинул содержимое стакана в рот. Алкоголь приятно растёкся по привычному организму, но, видимо, в этот раз концентрация гадости в выпитой натощак бурдомаге в разы превышала все мыслимые нормы, а потому в глазах у Пирожкова помутилось и Степа безжизненно плюхнулся на пол рядом с уже валяющейся там мертвой подругой и стоящим рядом, открытым нараспашку нежданным сокровищем…
Часть 2. Два капитана.
Участковый инспектор Петр Петрович Корольков был мужчиной немудрящим. Выше своих капитанских погонов не прыгал и к работе давно привык относиться «от сих до сих». Нет, в юные годы, будучи молоденьким лейтенантом, Петя на службе рвал и метал, но к тридцати пяти годам рвения у него поубавилось, когда Корольков понял, что в продвижении по службе ему помогут не усердие и профессионализм, а блат и банальное лизоблюдство. К подобному жизнеустройству он постепенно привык и, дослужившись до четырёх маленьких звёздочек, к осени ждал одну побольше.
Вот и сейчас Корольков решил отреагировать на просьбу жильцов вверенного ему дома, требующих скорейшего устранения нестерпимой вони, исходящей из квартиры некоего Пирожкова, лишь с третьего раза. А в данный момент он с раздражением стоял у обитой изодранным, черным дерматином двери, минут двадцать дожидаясь слесаря из ЖЭКа, и вынужден был нюхать ужасный запах, распространяющийся из закрытой квартиры.
Постояв ещё немного и мысленно плюнув, Петр Петрович достал из кармана отличный финский нож и, чуть поковырявшись в простеньком замке, легко открыл дверь. Трупная вонь чуть не сбила инспектора с ног и он, зажав нос большим, пёстрым платком, осторожно прошёл в небольшую, захламлённую комнатку. При виде двух полуразложившихся трупов у опытного капитана сильно скрутило желудок и он, быстро забежав в крохотный сортир, его благополучно опорожнил. Вернувшись затем в комнату, Петр, выпучив глаза, трясущимися от страха руками пересчитал спокойно лежавшие в открытом чемодане деньги. По самым скромным подсчётам тут выходило миллионов пятнадцать-двадцать, что примерно соответствовало столетней зарплате капитана.
Чуть постояв, Корольков закрыл чемодан, ухватил его за ручку, вышел с ним из квартиры, тщательно затворив за собою дверь и, постоянно оглядываясь, вынырнул из подъезда на улицу…
Через сорок минут квартира Пирожкова была благополучно вскрыта пришедшим, наконец, слесарем, трупы собутыльников были отправлены в морг, а составивший протокол и заверивший его с помощью избавившихся от вони двух счастливых соседей Петр устало вернулся к себе домой.
Супруга была ещё на работе, а детей капитан на лето успешно сплавил в деревню к родителям, так что никто не помешал ему спокойно открыть свалившееся на него, как снег на голову, богатство и, конечно же мысленно, помечтать.
«С работы, ясный пень, я теперь уволюсь. Если будет скучно — устроюсь куда-нибудь сторожем или охранником, хотя с такими-то деньгами скучно мне навряд ли будет. Жене шубу куплю, норковую. Пальто старое совсем уже вышоркалось. Жигуль подержанный к чёрту продам, куплю что-нибудь посолиднее. Детям компьютер обновлю и по телефону крутому возьму, а то все уши уже прожужжали. Да и съездить всей семьёй куда-нибудь не мешало, а то столько лет живу, а дальше родительской деревни никуда не уезжал».
Матёрый уголовник по кличке Доктор ненавидел милицию с детства, когда волос на голове у него еще хватало и звали его всего лишь Никиткой. Будучи мелким, десятилетним подростком, парень стащил в магазине две пачки известных латексных изделий. Для чего эти резинки были нужны на самом деле, мальчик ещё не представлял, но соседский парнишка, который и подвиг его на эту кражу, спустя некоторое время, прямо на глазах изумленного Никитки, залил в один из них целых полведра воды. Вскоре этот своеобразный воздушный шарик, заполненный по самое не хочу, пришёл в соприкосновение с башкой некоего солидного гражданина, имевшего неосторожность проходить под никиткиным окном, отчего товарный вид незнакомца сразу пришел в полную негодность.
Шутку мужчина не оценил, а потому оба малолетних юмориста были тотчас доставлены в районное отделение милиции, а позднее, уже дома, Никита был нещадно выпорот широким отцовским ремнём. Так что, с той поры успевший прослужить два года капитаном небольшого буксира в западно-сибирском речном пароходстве, а также отмантуливший четыре года на зоне Доктор ментов люто ненавидел и прошлое переименование их в полицаев лишь еще сильнее усилило эту ненависть. Залезая в квартиру капитана полиции, бандит не испытывал ровным счётом никаких отрицательных эмоций…
Между тем, задумавшийся, приятным образом, участковый не сразу услышал, как входная дверь приоткрылась и к нему в квартиру зашел абсолютно лысый тип в синей тельняшке и большим пистолетом в правой руке.
Кобура с неизменным «Макаром» висела у капитана на левом боку и выдернуть её было секундным делом, так что оружие дуэлянты подняли одновременно. Негромкие выстрелы слились в один, громкий звук…
Часть 3. Проклятые деньги.
Известный в городе доктор Василий Гаврилович Рубинштейн очень рано начал интересоваться противоположным полом и годам к пятнадцати собственная любознательность и благосклонное внимание живущей с ним на одной лестничной клетке, вполне совершеннолетней соседки Люси уже полностью просветили его в сфере интимных отношений. В конце концов, видимо, этот интерес к женскому полу, повлиял на выбор профессии и привел его, через некоторое время, в личный кабинет с витиевато выгравированной, гордой табличкой врач-сексопатолог.
Наслушавшись за двадцать лет трудового стажа всяких-разных историй, посвященных интимным, людским несуразицам, доктор полностью охладел к человеческим бедам и видел в людях лишь средство для пополнения его вечно скромного бюджета. Денег всегда не хватало. Нет, Василий Гаврилович отнюдь не бедствовал и в глазах доброго миллиона бюджетников, наверно, и вовсе выглядел бы сущим миллионером. Он ежегодно ездил на курорт, у него была неплохая машина и двухэтажный загородный дом в очень живописном месте. Но скажите на милость, кому из живущих на свете людей полностью хватает средств?
Личная жизнь у него так и не заладилась: видимо, постоянное решение чужих половых проблем и нежелание погрязнуть в своих напрочь отвратили доктора от создания семьи, что не мешало ему, время от времени, принимать у себя дам, предпочтительно — среднего возраста, которые, надо полагать, в силу профессии доктора, неизменно и с большим удовольствием время от времени возвращались в его симпатичное жилище.
Вот и сегодня, подъехав к своему загородному дому, Рубинштейн с удивлением увидел одиноко стоящую у забора женщину, возрастом слегка за тридцать, которая маялась на жаре с желтым чемоданом в руках.
Загнав машину за ограду и запустив даму в дом, врач молча снял пиджак и, усадив скованную, почему-то, женщину на богатый угловой диван, неторопливо спросил:
— Что-то случилось, Катюша? Я же ждал тебя в среду. А сегодня, если не ошибаюсь, с утра был понедельник.
— Петрушу убили, — зарыдала вдова капитана и, глотая крупные слёзы, второпях поведала доктору, как, придя после работы домой, увидела на полу уже холодный труп мужа, а рядом неизвестного, убитого мужчину.
— Ты, никак, ко мне собралась переехать, — усмехнулся в седые усы Рубинштейн и кивнул головой на чемодан, — мы же, вроде, обо всём договорились. Никаких обязательств.
Так всё и было. Их, на первый взгляд парадоксальные отношения, устраивали обоих, а короткие встречи, дважды в месяц, были для Кати настоящей отдушиной, позволявшей на какое-то время забыть о беспросветной семейных буднях супруги капитана милиции и почувствовать вкус настоящей, обеспеченной жизни.
— Я и не претендую, — вздохнула женщина, — просто, кроме тебя, мне и пойти-то некуда со своим горем, а ещё мне нужен совет, что мне делать с этим добром.
С этими словами Катерина щёлкнула замком и резко распахнула чемодан перед изумленным мужчиной…
Доктору не спалось. Промучившись в горячей постели два часа, он осторожно отодвинулся от кое-как заснувшей Кати и, напялив на босу ногу растоптанные домашние тапочки, спустился на кухню. Там он, не спеша заварив себе крепкий кофе, принялся думать.
Судя по рассказу вдовы, чемодан лежал возле трупов, а лучшей причины, чтобы двое еще не старых мужчин стали мертвецами, Рубинштейн точно не видел. Пожив на этой грешной земле вполне достаточно, он давно уяснил себе одну вещь. Во всех бедах в его жизни постоянно оказывались замешанными либо женщины, либо деньги. И следовало хорошенько поразмышлять, прежде чем присваивать такую кучу явно не бесхозных купюр и помогать, в принципе, чужой для него Катерине. При этом он поражался мужеству и дальновидности Катюши, сумевшей в тяжёлой ситуации найти такой непростой выход.
Дохлебав чашку с крепким кофе, доктор открыл окно и, с наслаждением вдохнув прохладный ночной воздух, медленно завалился на пол…
Чутко спавшая Катерина проснулась от какого-то шума. Она не обнаружила рядом спящего любовника, вскочила и подошла к уходящей вниз лестнице. Свет был везде выключен, и поэтому женщина сразу увидела обшаривавший все вокруг луч мощного фонаря.
Почему-то сразу поняв, что это не Василий Гаврилыч вдруг ни с того ни с сего решил поиграть посреди ночи в прятки, она как-то сразу успокоилась и, вытащив из кармана куртки прихваченный у мертвого мужа пистолет Макарова, встала сбоку от входной двери.
Луч фонаря понемногу поднимался по лестнице вверх и какое-то время спустя в комнате появился здоровенный, звероподобный детина, в неясном ночном свете выглядевший сущим гоблином.
Не замечая пока Катю, он принялся, обшаривать шкафы и наконец, видимо, найдя то, что искал, радостно сматерился и устало плюхнулся на расправленную кровать.
В своё время, когда супруги Корольковы ещё были молодыми, тогда Петр, еще всего лишь старший лейтенант, научил Катюшу общаться с пистолетом и она хоть и не была оружейным Вильгельмом Телем, по банкам попадала лихо, даже за солидные сто метров. Сейчас же расстояние до бандита было — не более вытянутой руки и женщина, зажмурив один глаз, нажала пальцем на спусковой крючок.
Выстрел прозвучал не громче хлопка и незадачливый грабитель неуклюже кувыркнулся башкой в подушку.
Не теряя времени, Катя спустилась вниз и, убедившись, что бедному доктору уже ничто не поможет, вернулась в спальню и в спешке принялась одеватся.
Взяв чемодан с проклятыми деньгами в руку, женщина подошла к лестнице и, оглянувшись назад, проверяя, все ли она забрала, к своему ужасу увидела осмысленный взгляд амбала. До нее донесся негромкий щелчок бойка…
Часть 4. Провидение.
Сергей всю свою жизнь страдал от того, что постоянно верил людям. Это продолжалось с самого детства, когда, играя на улице, он с радостью давал поиграть какую-нибудь игрушку своему приятелю, а взамен получал в лучшем случае шиш с маслом, а в худшем его просто били.
Повзрослев до пятнадцати лет и начав интересоваться девчонками, Серёжа наивно влюбился в первую школьную красавицу, которая, прикола ради, некоторое время ходила с ним за ручку, позволяла себя целовать, а затем, когда подросток ей надоел, влепила ему пощечину и послала в пешее эротическое путешествие.
У тридцатилетнего Сергея характер не сильно поменялся. К его основным качествам добавилось только невероятное упорство и вера в то, что он живёт правильно. Наверно, за это Бог и вознаградил его любящей и ласковой супругой. Но, желая одарить Серёжу, Всевышний, видно, в запарке забыл сказать, что детей в их семье не будет. Ходьба по разным медицинским учреждениям не увенчалась успехом. Врачи разводили руками и никакой патологии у обоих супругов не находили. Отчаявшись, они пошли на консультацию к известному врачу-сексопатологу Рубинштейну, про различные методики которого говорили невероятные вещи.
Просидев в его офисе два с половиной часа и так и не дождавшись врача, Сергей, привыкший доводить начатое до конца, выяснил его адрес и, отпустив супругу на работу, поехал к доктору домой.
Входная дверь, как и калитка, была, почему-то, открыта и мужчина без стука осторожно зашел внутрь.
Первое, что он увидел — это был уже холодный труп доктора Рубинштейна, в позе эмбриона лежащий около окна, рядом с разбитой, фарфоровой кружкой. Большая лужа крови, набежавшая из простреленной головы незадачливого сексопатолога, уже немного подсохла и Серёжа, не став даже проверять жизнеспособность доктора, внимательно оглядел помещение. На самом верху ведущей, видимо, в спальню, деревянной лестницы, он заметил лежащую с раскинутыми руками, полностью одетую женщину, пульса у которой поднявшийся сердобольный Сергей также не обнаружил. На огромной кровати, подогнув под себя левую руку, лежал монстрообразный мужчина, с пистолетом в руке и зловещим оскалом на уже мертвой роже. Рядом с ним, на полу, находился распахнутый, желтый чемодан, до верху набитый красными деньгами.
Сергей всю свою жизнь прожил небогато. Наверное, виной всему был его честный характер, за что ядовитая тёща постоянно обзывала его уж слишком правильным. Он всегда доводил свою работу до конца, хотя иногда можно было схалтурить. Получку, всю до копейки, отдавал жене, никогда не делая заначки. И ни разу за весь их совместный брак ей так и не изменил, за что коллеги по работе, смеясь, называли его динозавром или вымирающим видом. В отсутствии детей Серёжа, без всякой причины, винил только себя, а потому, с присущим ему упорством, сам пытался решить проблему. Отчаявшись, он обратился в детский дом, надеясь там взять себе какую-то кроху, но для этого потребовалась куча бумаг и большая сумма денег (на которую мягко, но настойчиво намекала администрация).
Деньги он потихоньку собирал, бумаги тоже, а вот ответа пока так и не было, хотя супруги уже присмотрели себе двух чудесных малышей, которые в глаза звали их папа и мама. А пока суть да дело, Сергей решил использовать последний шанс с доктором Рубинштейном, оказавшийся на поверку таким несчастливым.
Посмотрев на злополучные деньги и наверняка из-за них получившуюся кучу трупов, Серёжа немного подумал, тряхнул головой, принимая решение и, взяв чемодан, решительно вышел на улицу…
В Калининском отделении Сбербанка за десять лет его существования происходило множество интересных событий. Однажды клиент неудачно попытался впарить молоденькой операторше поддельную пятнадцатидолларовую бумажку. А ещё — какой-то пенсионер как-то потребовал выдать ему всю сумму одними железными рублями и, подняв скандал, ушел оттуда только тогда, когда его просьбу удовлетворили, оставив несчастный банк совершенно без разменной монеты. Но то, что произошло сегодня, не лезло ни в какие ворота.
Около двух часов дня в отделение пришел молодой мужчина и сказал, что хочет перевести небольшую сумму некоему детскому дому. Заполнив положенные бумаги, мужик открыл желтый, потрепанный чемодан и на глазах у изумлённых сотрудников банка выложил оператору девятнадцать миллионов рублей. При этом он напрочь отказался называть свою фамилию и, забрав документы о том, что деньги переведены, молча покинул здание…
Сергей задумчиво сидел в маленькой уютной кухоньке, помешивал сахар в стакане с чаем и с усмешкой думал о превратностях судьбы и о том, что бы сказала тёща, если бы узнала, какую сумму час назад он подарил детдому. В это время входная дверь отворилась и заплаканная, улыбающаяся жена, протянула ему обёрнутый в мультифору, небольшой лист бумаги, извещавший, что им наконец-то разрешили взять детей. Озадаченный неожиданной мыслью Серёжа вдруг, почему-то, подумал, что если бы он сегодня не сделал непростой, но правильный выбор, то Бог не позволил бы им усыновить этих малышей. Жаль только, что стольким людям пришлось заплатить за их счастье своей жизнью…
Хотя у них, наверняка, тоже был свой выбор…