Байка на чае.
В стародавние советские времена пришли мы как-то в Магадан за металлоломом на Иокогаму. Я слышал, что в городе, в одноименном ресторане, есть столик, за которым якобы сидел сам Владимир Высоцкий. Ну и как не посетить заведение? Кажется, уже года два минуло, как не стало нашего "златоустого блатаря", по выражению Андрея Вознесенского. Желанный столик оказался фикцией. Но вообразить картинку с поэтом, жующим шницель, проникнуться бардовским духом, витавшим - как я полагал - в зале, мне помешать никто не мог. Время было дневное, и ресторан полупустой. Сделав заказ, я обратил внимание на бородатого дядьку, севшего за соседний столик. Дядька в ожидании официантки взял ломтик чернушки. К слову сказать, хлеб тогда не был порционный, лежал нарезанной горкой в корзинке посередине столешницы в любом предприятии общепита. На ломтик густо намазал горчицу, щедро насыпал соль, поверх натряс черного перца с пол-перечницы. И приступил к поеданию сей жуткой слойки. Я ждал, что с минуты на минуту у рискового посетителя вылезут глаза. Ан нет! А как он смачно ел! С каким нескрываемым удовольствием заглатывал!
Озадаченный, я соорудил себе такой сэндвич, осторожно куснул, и представьте, во рту прямо-таки вкусовая феерия разыгралась! Рецепторы моего языка чувствовали мед, лимон, морскую капусту, анис, грейпфрут и хурму одновременно. Хотя субъективистский ряд можно было бы и продолжить. В общем, я испытал всю полноту вкусовых ощущений, истинное блаженство. Так-то вот! Назвал я для себя хлеб с горчицей, солью и черным перцем бутербродом Высоцкого. Думаю в этом словосочетании есть доля истины. Высоцкий ведь всегда выдавал на полную катушку. И стал легендой.
Байка на чае.
Стояли мы на линии Ванино - Майдзуру, возили лес в Японию. Только я тогда училище закончил. В четвертые механики вышел. Король говна, воды и пара. Вдобавок в мои владения входил судовой воздушный тифон.
С этим тифоном случалась заковыка на пути из страны восходящего солнца. Зима. У самураев плюс три - плюс пять. А в наших краях - глаза стекленеют от холода. С подходом к ледовым полям судно попадало в жуткий туман, и тифон, бывало, подводил, ставил под угрозу безопасность навигации. Причина простая: отсутствие у него стационарного обогрева. Скопившийся на мембране конденсат подмерзал, и при активировании устройства рупор выдавал не грозный рык льва, а злобное шипение потревоженной кобры.
На случай такой беды я держал в фальштрубе жестянку с соляркой и пакет с нарезанной лентами ветошью. При отказе шнурком наверх. Тканью, пропитанной горючкой, обматывал корпусную крышку, запаливал, полминуты и вуаля: зажимайте уши!
Так вот после очередного трабла вызывает меня на ходовой мостик капитан Альберт Андреевич - дырку собрался колоть. Моряку к рабочему диплому прилагается вкладной талон, где делаются проколы за всевозможные нарушения. Три дырки по одному пункту за один год, и диплом недействителен. Передо мной обозначилась плачевная перспектива к концу зимы остаться без действительного морского документа! Но разве объяснишь кэпу, что конструкция ревуна "not friendly". "Альберт Андреевич, - говорю, - перед выходом в рейс вахтенный помощник обязан проверять работу тифона. Штурманы это не практикуют. А как еще убедиться, что тифон в рабочем состоянии?" Мастер задумался и резюмировал: - "Хорошо! Только проверять будешь ты сам".
Ну и с Ванино уходим - я на мостик: - "Альберт Андреевич, прошу разрешения проверить на отход работу тифона!" Активирую со всех электроприводных постов и вручную. В машинном журнале пишу: "Проверил на отход работу тифона. Замечаний нет". С Майдзуру уходим - я на мостик, и по той же схеме.
А гудеть у причала без разрешения властей порта нельзя. И изрядная морока - добро от них получить. Однажды поднимаюсь я за позволением в рубку, открываю рот и... Что есть рев тифона в сравнении с раздавшимся голосом Альберта Андреевича?! - мышиный писк. Послал меня мастер куда подальше! Чтоб я на мостик больше ни ногой! Чтоб глаза его меня больше не видели! Вдогонку маслопупом обозвал. Тема закрылась. Мой вкладной талон так и не познакомился с дыроколом, хотя тифон пару раз еще капризничал. А потом и зима кончилась. В общем, следовать правилам и инструкциям можно не всегда, но всегда о них нужно помнить.
Глядишь и пригодится.
Байка на чае.
Как-то по весне, в начале апреля, дрейфовали мы у острова Крит в ожидании рейсового задания. Нередко обозревали ласточек, стайками летящих на север, к местам гнездований. Иная отобьется от группы, спикирует на рейлинг какой - передохнуть и потом долго кружит над палубой, словно потеряла что-то. Ну вот, поднимаюсь я однажды пополудни на ходовой мостик - с приятелем, вторым помощником, словом перекинуться да покурить. Гляжу, на поручне ограждения левого крыла пустельга сидит, невозмутимая, как статуя. Заинтриговала. И оба-на! Причина позиционного бдения хищника выяснилась быстро: на полке у бокового обзорного стекла за пепельницей притаилась ласточка! Загонял ее сокол. Нашла спасение у нас - дверь-то открыта.
Какой хитрован - пернатый охотник! Так понимаю, прилетает с острова на дрейфующие поблизости суда за добычей в период миграции перелетных птиц. Ищет ослабленных долгим путешествием пичуг - таких можно поймать без особых усилий.
Через полчаса пустельга ретировалась, и ласточка покинула убежище.
Надеюсь, ей повезло, и она продолжила свой трудный путь к великой цели - дать новую жизнь на земле.
Байка на чае
Возили мы лес в Японию. Стояли на линии Ванино - Майдзура в бытность Генсека Андропова. Ну и 10го февраля 1984-го года, пополудни, - это я точно помню - пришвартовались к причалу Страны Восходящего Солнца. Прошли формальности границы. Покидая кают- компанию, агент грузополучателя выразил соболезнование в связи с кончиной руководителя нашего государства и известил, что завтра приедет мэр города, чтобы лично нам посочувствать. Оставил капитана и первого помощника в невыразимом замешательстве. Да, была такая должность - первый помощник, указующий перст коммунистической партии, лицо, отвечающее за политико-моральное состояние членов экипажа, штатный бездельник. Указующий перст рубанул рукой воздух : "Расцениваю это как провокацию!" Кэп губами почмокал, вызвал начальника радиостанции: "Что там "Маяк" передает?" Маркони ответствовал: "Шопена и Рахманинова". Мастер резюмировал: "Дело нечисто! Иди, послушай забугорных. Только я тебе этого не говорил". Немного погодя радист вернулся и, заикаясь, доложил: " По "Голосу Америки" вчера умер Андропов". Указующий перст снова рубанул рукой воздух: "Провокация!" А капитан опять почмокал губами. Готовиться к приему мэра? Организовывать поминальный торжественный стол с представительской красной икрой и сервелатом или нет? Первый помощник еще раз рубанул рукой воздух, как бы выводя себя из-под удара, и дал цэу четвертому механику, комсомольскому секретарю, соорудить скорбную рамку из картона для портрета генсека в кают-компании. Случись чего не так - не себя же подводить под монастырь! А четвертак и атласную красная ленту для волос надыбал у пекарихи. Макнул в черную тушь. Вот тебе и символ боли, печали утраты. К девяти вечера Андропов взирал на кают-компанию из траурного окоема, с черной лентой наискось через грудь. И не зря. Через полчаса, в 14 часов 30 минут по московскому времени, по радио "Маяк"прозвучало торжественное сообщение: «От Центрального Комитета КПСС и Президиума Верховного Совета СССР...» Вы бы видели, как счастлив был первый помощник, что он не ошибся, что он на своем месте!
Байка на чае
Помню капитана Давида Хасановича. Своеобразно молодежь учил пользоваться интернетом. К примеру, дали ходовой режим. Кэп звонит в машину. Трубку берет вахтенный четвертак. Мастер: "Какое имя было у Гулливера? Ага. Молчим! Ну, тогда варите воду в правый танк".
Или вот по окончании швартовки на звонок попадает второй механик: "Когда вышел альбом "Presence" группы Led Zeppelin? Ага. Молчим! Ну, тогда машине отбой. Готовность полчаса".
Народ лез в ноутбуки, айфоны и узнавал, что Гулливера звали Лемюэль, а нашумевший альбом вышел в 1976 году.
И много еще чего интересного вычитывал благодаря таким вот звонкам.
Байка на чае.
В стародавние советские времена весь молодняк на судах загранплавания составляли комсомольцы, конечно же. Без членства в коммунистическом союзе молодёжи зелёному моряку путь за железный занавес был закрыт. Ну, и ходил я одно время третьим механиком на лесовозе. Возили япошкам лиственницу из Ванино. Выбрали меня секретарём комсомольской организации судна. Проводил собрания типа "Решения 19-го съезда ВЛКСМ в жизнь". Нерадивых песочил. Стенгазета на мне висела.
Как-то на переходе образовалась вечеринка в каюте боцмана Фёдора Ивановича: дневальная, повариха, пекариха, 2й помощник да я грешный. Уж не помню, что отмечать собрались. Ждём хозяина. Усвистал с поварихой в артелку за солёными огурцами. Да, а каютный иллюминатор приоткрыт, прямо на главную палубу выходит. Лето. Жара. О кондишке тогда и не слыхивали. Врывается наша стряпуха и страшным шёпотом выстреливает: Капитан идёт! Следует немая сцена "к нам едет ревизор". Только успеваем спрятать злодейку с наклейкой, как слышим стук в дверь, и входит мастер Альберт Андреевич. - О! да тут весь комсомольский актив! - восклицает он, - и по какому поводу форум? - Обсуждаем повестку будущего собрания: социалистические обязательства и встречный план по итогам 26-го съезда КПСС. А Фёдор Иванович нас консультирует как член партии, - бойко докладываю я. И тут открывается иллюминатор, появляется миска с солёными огурцами и цветущая рожа Иваныча со словами: Ну что, не ждали?
Адьберт Андреевич мнёт губы и резюмирует: Повестку, значит, обсуждаете. Приветствую. А вы, Фёдор Иванович, не беспокойтесь. Мое дело к вам завтра обсудим. Направляйте, направляйте в правильное русло молодёжный энтузиазм. Не буду мешать. - И на выходе просит повариху проследовать за ним. Минут через десять она появляется. Смеётся: Чтоб вы, мужики, без нас делали? Капитан, оказывается, попросил огурцов солёных. У самого, как и у Иваныча, рука в банку не пролезает.
Байка на чае.
В бытность мою желторотым птенцом- четвёртым механиком попался мне на вахту мотыль, профи заложить за воротник при случае. Здоровенный парень. Прямо Муромец! С Украины. Петро его звали. А случай представлялся ему каждый заход в порт. С похмелья возит ветошью по настилам, а я, как белка в колесе, кручусь. В общем, достал. На то время я комсоргом экипажа был. И решил я вызвать Петро на ковёр. К его комсомольской совести воззвать. Купил поллитровку для большей проникновенности увещевания. В конце вечерней вахты подхожу к нему и строго говорю: - Петро, после вахты зайдите ко мне в каюту. - Сели. Поставил на стол я бутылку. Муромец хмыкнул: - Петро с виду только дурак, а так умный парень, - раскупорил, налил себе целый стакан, зараз влил, крякнул и воззрился на меня: - Чего звали, Борис Батькович? - А я дар речи потерял. В голове крутится сентенция: на работе, Петро, пить непозволительно, тут вам не детский сад! Пауза затянулась, я и брякнул: - Знаете, Петро, вы же комсомолец, хочу вас привлечь к выпуску очередного номера нашей стенгазеты "Путь к коммунизму". И представьте, богатырь одобрительно кивнул. Я понял так, что если он в одну репу допьёт, то расскажет, как вывести страну из кризиса, поэтому взял розлив в свои руки. Оказался Петро самобытным художником и мастером на агитки по типу "окон РОСТА": "Хочешь побороть голод? Хочешь побороть холод? Хочешь есть? Хочешь пить? Спеши в ударную группу образцового труда вступить!" Сошелся он на заседаниях редколлегии с поварихой, у неё был красивый каллиграфический почерк. Пекариха не пила, и ему больше не позволила. Слышал, расписались они. И дружно живут.
Байка на чае.
Кэп наш на длительном переходе через Атлантику крепко попивал вечерами. В постоянные сотоварищи выбрал чиф-кука. Похмельный синдром у того на качество готовки не влиял. На одну мишленовскую звезду уж точно нарабатывал. А досуг - кому какое дело - кто как проводит? Только чуяли мы, что тяготили кошевара эти посиделки. Думаю, отказать - смелости ему не хватало. Ведь капитан на судне - царь и Бог. Однако закон перехода количества в качество пока никто не отменял. Прихожу я однажды на обед и вижу такую картину: на столе термос с кипятком, пустые супные тарелки, рядом с каждой по кубику Галины Бланки. В дверном проёме на камбуз, прислонившись к косяку стоит чиф-кук. Появляется мастер, садится, поднимает тяжелые глаза на повара, недоумённо спрашивает: И это всё? - Тот пропадает, подозрительно долго гремит посудой, наконец материализовывается, подходит к кэпу и молча кладёт ему рядом с кубиком Галины Бланки ещё один. Скандала не было, но больше мастер повара в сотоварищи не звал. Не зря говорится: у сильных не проси, сами дадут.