У тебя мотыльки, у снохи - пауки
быть могли бы, но это неважно.
Посмотри, как легки в этот час мотыльки,
что над почвою кружатся влажной.
Нет, снохе - полотно или веретено:
да, прядет, но не сети, а ткани.
А тебе - сад и сны, вечный запах весны
и свирель, что поет под руками.
Белых маков ковер, как искусный гравер,
нанося на рельеф этот дивный,
ты бы, может, хотел, чтобы не было тел,
в честь которых его ты воздвигнул?
Впрочем, души их брат заберет. Ты не рад,
но спокоен. А тех, кому рано,
уходить, тех жена напоит допьяна
влагой жизни, врачующей раны.
Мотыльки, мотыльки... Их глаза велики,
однодневки не спят. Как и сам ты.
Обвивают цветы лед запястий, и ты
мотыльковому вторишь десанту:
ты взлетаешь к звезде, а за нею - нигде,
а в нигде - тот, кто умер, но где-то
непременно ожил - так скажи мне, скажи -
где же место находится это?
Ты и сам мотылек. Ты летал поперек
и повдоль тверди купола, зная,
что одна лишь сестра видит облик нутра
и наружи вселенной, стеная.
У сестры есть окно, и открыто оно
в темноту или в пламень творенья.
Но заглянешь туда - и потухнет звезда,
и тогда остановится время.
Серый-серый твой цвет, мотылек. Твой обет -
дожидаться его из-за грани.
Не гляди в эту тьму - не постичь никому,
даже милой сестре - сколь изранен
прикоснувшийся к ней. У любимых теней
принимая цвета и повадки,
мотылькам в унисон воспевай сладкий сон
у какой-нибудь детской кроватки.