Начало зимы. Рубщик мяса
берётся легко за топор.
Посмертное скопище масок,
палящий щетину костёр.
Заставит сквозь слезы смеяться
чернявистый въедливый дым.
Монахи, лишенцы, паяцы,
обвальщик с лицом испитым,
радетели сытой утробы,
адепты проезжих дорог
(блестящее лезвие, обух)
горланят:
– Вот – Бог, вот – порог!
Витийствуя без передыху,
вспоров розоватую плоть,
блеснёт с разворота и лихо
Господь, отрезая ломоть.
И бросит на белое блюдо
с небесной своей высоты
горячий и влажный желудок,
отставив брезгливо персты.