Первая любовь. Любовь, которой не было...

***
 

За всю жизнь он мне приснился только один раз. Я  шла по широкой  снежной,
  абсолютно  пустынной проселочной дороге. А навстречу мне шел он, мой одноклассник
Сережа С.  Правда, одет он был  странно: нелепая  вязаная шерстяная жилетка  с
 разноцветными угловатыми узорами  и резиновые сапоги. Я так обрадовалась этой встрече , что бросилась ему на грудь. И тут я поняла, что это не  Сережа. Грудь была жесткой,
словно металлической, и не дышала.
Почему такой сон приснился мне не в юности, когда я была без ума от Сережи, а
 именно в  90-е годы, когда я  похоронила своего   мужа, это для меня загадка. Видимо, сны бывают не только пророческими, но несут какую-то иную функцию.
  Сережу я помню всю жизнь как свою первую любовь. Еще  тогда не осознанную,   спрятанную за другими целями и заботами. Он был самым красивым мальчиком  нашего
 класса, и не последним по красоте во всей школе. Девочки всегда старались привлечь его
внимание, он постоянно находился  среди своих друзей  и частенько задирал  девчонок.
Любая  почитала за честь, если этот высокий, стройный, кудрявый мальчик заговорит с
 ней или  пригласит на танец.
Понятие красоты не играло роли в моей жизни. Мне казалось, что красота 
  - это  удел артистов. И если   ею обладаешь, то тебе место на киноэкране. В реальной
жизни  уже тогда хотелось верности и преданности. Сражаться за красивого мальчика  для
меня было недопустимо. И я  оставляла эту проблему другим девочкам. 
Я  была обыкновенной, очень далекой от стандарта красоты,  в то же время
 видела, что в классе и в школе есть  просто красавицы.
Я   не понимала в 14 лет, что есть иные критерии любви или влюбленности,
 кроме красоты. В книгах и в кино Золушки становились красавицами сразу, как только
влюблялись, а красавицы вдруг оказывались злыми и некрасивыми.
Я ждала своего принца, пусть некрасивого, но влюбленного в меня и способного
 сделать красавицей меня.
Определенная популярность у меня была. Я была активной пионеркой, а потом
 комсомолкой. Бывала организатором многих мероприятий в  классе и  школе. Но...
Я ждала, когда на меня обратят внимание как на девочку, а не на  комсорга.
И однажды на уроке   заметила, что Сережа смотрит на меня в зеркальце. Увидев, что я это заметила, он сразу убрал  стекло.  Но своего он добился. Теперь я частенько
 поглядывала в его сторону, опасаясь, что он  подсмотрит за мной что-нибудь не очень
хорошее или смешное. Но скоро мне это надоело, и я перестала на него смотреть.
Вторым  этапом были солнечные зайчики. Они прыгали по моей парте,  тетрадкам, 
 мешая   писать, слепили глаза и щекотали уши.
Однажды как –то  так получилось, что на перемене в коридоре не оказалось никого,
 кроме нас с Сережей. Он подошел  ко мне  и сказал, что хочет  поговорить.    Не
помню, что    ему ответила. Я вообще  ничего не помнила в этот момент,  словно потеряла  сознание. Когда    пришла в себя, Сережа внимательно смотрел на меня, а потом  ушел в класс.  Я  поняла, что что-то не так, хотелось продолжения разговора, но
надежды на второй подобный случай не было. Как решительная  девочка, я решила взять
ситуацию в свои руки, и во время следующей перемены сама подошла к нему и спросила,
о чем же он хотел со мной поговорить. Он пообещал позднее продолжить разговор.
Удивительным   было то, что во  время перехода в следующий  кабинет мимо меня
 пронесся один из друзей Сережи  Мишка Т.  и на ходу бросил мне: «Молодец!»
Я, естественно, помчалась за  ним: почему молодец? В чем молодец? Но он сделал вид,
 что не понимает, о чем я говорю.
Меня это насторожило. Я ждала подвоха.  Не было, на мой взгляд, главного:
 честных и прямых отношений. Моя интуиция впервые подсказала мне: тайны и 
 иносказания  не лучшие друзья любви и внимания.
***

Меня постоянно окружали мальчишки. Наша дружба всегда носила простой
 доверительно-деловой характер. Способствовало  этому то, что я хорошо училась, а
учителя практиковали своеобразный метод воспитания:  «хорошист» - чаще всего девочка,
   прикреплялся к  «двоечнику»- чаще всего мальчишке. Таким образом класс практически
  был разбит на пары.  Иногда это деление производила  классный  руководитель
Зинаида Александровна Т. , но в большинстве случаев приветствовалось, если «парники» заранее  проявляли  симпатии   и соглашались быть «прикрепленными».
Таким образом я   перезанималась   почти со всеми мальчишками в классе, исключая
 тех, кто самостоятельно учился на твердые «3» и «4». Отличников в классе не было.
Сережа относился к тем, с кем заниматься было не надо. Поэтому  отношения нужно
 было строить самим. Но они почему-то не строились.
Мальчишки всегда проявляли ко мне внимание. Ведь это была некоторая гарантия
 приготовленных  уроков, хотя  списать у меня было довольно трудно:   списывать я
не давала, а  отнять  у меня тетради с уже готовыми заданиями было довольно трудно –
дралась я жестоко. А могла и во всеуслышание заявить о неблаговидном поступке.
Так молча я страдала по Сереже, никому не говоря  о своих переживаниях, окруженная  одноклассниками, постоянно занятая  уроками, музыкальной школой,
«двойками» своих подопечных,  работой в комсомольской организации.
Почему-то именно в это время я почувствовала внутри себя боль. Она была разной.
Иногда острой и сильной, как понимание  невозможности любви. Иногда  сладкой и
 мягкой  в предчувствии встречи с Сережей. Иногда слабой и тягучей, как ожидание.
Мальчишки продолжали со мной дружить. Иногда провожали до дома: просто шли
 рядом – нам всегда было по пути. Иногда дрались и толкались, даже без причины. Иногда
отнимали мой портфель, чтобы я за ними  побегала. Но я гордо отвечала, что бегать за
ними я не буду, а портфель пусть сами принесут мне домой.
Но никогда не дрался за мой портфель Сережа. Никогда меня не провожал. У него
была своя  компания, которая никогда меня не приглашала, а сама я  никогда не стремилась
  в ней оказаться.
Но однажды темным зимним вечером  из школы я шла одна. И на полпути к дому
 увидела Сережу с друзьями. Страха не  было, хотя умом я понимала:  эта встреча не
случайна, и несколько 14-летних подростков на темной улице всегда могут найти повод
для разборок. Но Сережа взял меня за руку и попросил его подождать. Я ответила, что
всегда его жду, и пошла дальше. В груди у меня  сердце прыгало так, что я боялась упасть.
Но сохранить уверенный и спокойный вид мне удалось. «Ждешь?»- переспросил он.
«Да, »- ответила  я.
Это была единственная наша встреча вне школы.
Мы продолжали  вместе  учиться,  иногда разговаривали, но никогда  не было даже
 намека на  развитие наших отношений.
Я продолжала мучиться от того, что он где-то живет, ходит, с кем-то  встречается,
 на школьных вечеринках  танцует с  другими  девочками  . Но стала замечать в
нем  перемены. Он стал грубее, сутулее, и даже  менее  красивым.
Наконец, я поделилась своими мучениями со своей подругой Людой  Ш.
К моему удивлению, она не стала ни смеяться, ни отговаривать меня, ни сочувствовать.
Она просто   тихо удивилась:   « Как-то у вас все слишком по-взрослому ».
К концу учебного года моя любовь утихла почти совсем. Я  словно забыла о его
  существовании.  А когда вдруг вспоминала, в груди начинало тихо постанывать сердце
  о чем-то несбывшемся, прекрасном и далеком.
Но любовь сама напомнила о себе, хоть и  в необычной форме.
 
***
Восьмой  класс  мы решили ознаменовать полной самостоятельностью и  отстоять
 свое право  сидеть за партой с тем, с кем пожелаем. Разбегались глаза, выбирая, с кем бы
оказаться за одной партой. В уме прокручивались варианты отказов  желающим сидеть
со мной  (в основном это были слабые по успеваемости ученики, желающие хоть как-нибудь  подготовиться к  выпускным экзаменам). При этом должно было быть соблюдено
правило замены ряда. Сидеть постоянно в одном ряду не рекомендовалось, чтобы не испортить позвоночник.
Зинаида Александровна, которая к  8-му  классу своей твердой  позицией и 
 авторитетом сумела  нажить в классе  несколько  врагов, лояльно отнеслась к нашей самостоятельности, ограничившись  всего несколькими пересадками. В  числе  «насильно  пересаженных»  оказалась  и  я.  Класс эти изменения  не только принял, но и поддержал.

Таким образом  обучение в восьмом классе я начала на предпоследней парте
 первого ряда. Моим соседом по парте оказался Колька У. , маленький и ловкий мальчишка, с которым мне   не приходилось заниматься. Сзади меня сидели два самых
 высоких парня в классе – Сашка В.  и Володька М.  На этих двоих я потратила
много времени и сил, пытаясь научить их делать уроки. Но все было безрезультатно.
  А передо мной сидел Сережа    со своим другом Мишей Р.
Восьмой класс был для меня кошмаром. Мальчишки, видимо,  договорились между
 собой и  делали все, чтобы я не смогла подготовиться к выпускным экзаменам. Сережа
все время сидел  вполоборота ко мне;  мои линейки, карандаши, книги и тетради  кочевали
по трем партам: никто из ребят не носил с собой  письменные принадлежности. Частенько
на уроке я просто не могла  выполнять задания, потому что сидела  без ручки и тетради.
Иногда приходилось отвоевывать их силой  прямо на уроке. Вернувшись после  ответа у
 доски, я находила  на  скамейке  парты  кнопки.
Я поняла, что любовь зла.
Кончилось все тем, что я   попросила Зинаиду Александровну меня пересадить.
Но как ни странно, в душе я продолжала его любить.    Его увлечения
    другими  девочками отзывались во мне тихой болью. Но я старалась эту боль заглушить
  Сделать это было не очень трудно. Я быстро  взрослела.
Выпускной вечер мы провели вместе в большой компании. Кто меня пригласил, я
 не помню. Мы гуляли по улицам города группой девочек, а за нами шла Сережкина компания. Вдруг он предложил пройти на одну из маленьких улочек, у него там небольшое   дело. Мы понимали, что это  последний наш совместный вечер; нам было безразлично
  куда идти. По дороге он нарвал  сирени, а подойдя  к какому-то дому,  бросил её
во  двор прямо через забор.
Я бы хотела насладиться хотя бы запахом цветка, который  он держал в руках...
В  девятый  класс  Сережа  не  пришел.  Он  поступил  в  медицинское  училище  и  уехал  в  Архангельск.  Встретила  я  его  однажды  в  автобусе.  Он  был  с  женой  и  ребенком...
Умер Сережа рано.  Моя мать, которая старалась держать меня, уехавшую из Онеги, в курсе всех онежских событий,  рассказала мне, что после окончания медицинского
   училища  Сережа работал фельдшером на  «Скорой помощи»,  был три раза женат,
и утонул, переплывая  пьяным реку Онегу. Его мать после его смерти  в разговоре с моей
мамой  сожалела, что у нас с ним ничего не получилось. По её  словам, он меня любил...