Он зазывает *пей с моих ладоней* и взгляд пестреет, что зимой омела, но звук тревожный старых колоколен так подозрителен, что я не верю. Я жду и... вижу, как пылают избы, а над деревней вздыбленное пламя готово сокрушиться вниз, быть мне не хотелось там. Полуживая, я обличала суть его: за малахитом лукавых глаз, что впились будь то змеи, тянулись к сердцу морионовые нити чернильной патокой. И в самом деле, он был древнее созданного мира [богорожденный зверь под маской архаичен]. Что было первым: тьма, которая губила? А может он, который обезличен, но суть возглавивший полка легионеров? Низринувший во грех, канон презревший, поправший истину, восставший против веры, хранитель тайн и сингулярности, не меньше. На дне зрачков клубилось злое племя - скопленье душ, где въелась копоть мира. Монада падших вспаривала жадно время, сочила смерть, и к бездне подводила. Во взоре крылось угольное жало и стольких жертв я видела гонение, что предваряя чары, мрак опережала и считывала знак, с присущим откровением.
А он протягивает хладные ладони, как-будто в марево его душой поверю, я слышу стоны звонких колоколен и брань его глубинную, лишь взгляд пестреет обманчиво до жути, яро, лживо, а за плечами вихри - символ эмпирея. Ликующий в огне, отринь, покуда жив и не соблазняй. Я в дар твой не поверю.