Привет, Валюшка, я тебе пишу, из года аж две тысячи тридцатого.
Смешно сказать - в противогаз дышу, не всем хватает воздуха проклятого.
Ты представляешь, кончились леса и наши все мещерские трущобы.
Над голой степью птичьи голоса звучат как поминальный звон над гробом.
Ты представляешь, ты ещё жива, здоровья нет и выпали все зубы.
А твоя, лысая теперь уж голова, блестит на солнце, словно таз у бабы Любы.
Да, птицы есть, но странные они, две головы, два клюва, восемь крыльев.
Да и поют не так уже они, как старый клавесин, покрытый пылью.
Вчера медведь по городу ходил, облез совсем от химии бедняга.
В пруду, за домом нашим, крокодил, но мелкий очень, ну его, салага.
Ах, да. А дома нет уже давно, снесли и там теперь завод какой-то.
А вас переселили в странный дом, похож он на остатки самолета.
Но всё фигня, ведь для тебя важней, что у детей твоих сложилось лучше,
Аленка старшая в Карелии своей, живет с ребенком и, конечно, мужем.
А Женечка, закончив институт, уехала на космодром Восточный.
Её Антона, вроде бы в Китай зовут, но этого, увы, не знаю точно.
Твой Фёдор, молодец, спортсменом стал. Он мира чемпион, олимпиады.
Он столько раз тебя с собою звал, а ты не едешь, говоришь - не надо.
Про мужа ты хотела бы спросить, а он всё так же, лежа на диване,
Как пиво пил, так продолжает пить. Он вечно молодой и вечно пьяный.
Сказать забыла - городов уж нет, кругом одна Москва, большая очень.
И вся страна - один большой скелет. И не понять где сердце, печень, почки.
Ты там консервы больше запасай, пусть не на сотню лет, но хоть на двадцать.
И если можешь, лучше уезжай, потом уж поздно будет вам спасаться.