Когда апрель распустится цветами,
я погрущу.
Забуду всё, что было между нами,
и отпущу.
Стучит апрель оконною капелью,
бегут ручьи.
Опять стою пред запертою дверью,
ищу ключи.
Зелёные, едва проснулись почки,
и тонет в птичьем свисте новый день.
Гляди, Весна! У глупой твоей дочки
на полгруди образовалась щель.
В ней день за днём чирикают синицы,
в ней ночью дремлет дьявольская мгла,
и я в неё вставляю, будто спицы,
безумные, бездумные слова.
В словах тех - яд, и жгутся, как крапива,
их корень зол, угрюм и одинок.
Они могли бы стать моей могилой,
но мир жесток. О, как же он жесток!
Когда апрель закончится, и маем
сменится день,
из щели в сердце всё повынимаю
и брошу в тень.
И только в мае, перед первою грозою,
рассыплюсь в прах.
И, следуя своей последней воле,
усну во льдах.